Утром Забродов представил отчет Алексееву.
– Глаза у вас красные, Илларион Константинович. Всю ночь работали? – поинтересовался полковник.
– Нам к этому не привыкать, – присаживаясь в кресло напротив Владимира Павловича, ответил Забродов.
Полковник внимательно прочитал отчет. Закончив, он сказал:
– Работа проделана вашей группой огромная. Мы используем ваши выводы и рекомендации в дальнейшем. Большое спасибо вам и вашей группе.
– Мы просто выполняли свою работу, – пожав плечами, ответил Илларион, а затем спросил: – Мы можем быть свободны?
– Улететь вы сможете завтра, как раз готовится борт до Москвы. А пока отдыхайте.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Забродов вышел.
На следующий день вечером Илларион докладывал заместителю главы АСБ Котляренко о проделанной работе. Василий Васильевич выслушал доклад и сказал:
– Мне звонил Алексеев сегодня утром. В ГРУ очень довольны результатами. Аналитическая работа, проведенная вашей группой «В», очень важна. Но есть одно обстоятельство, – Котляренко взглянул на Иллариона.
– Какое обстоятельство?
– Я беседовал в ваше отсутствие с Асташевым. Мы оба считаем, что группу «В» нужно усилить, слишком большой объем работы вам приходится выполнять. Думаю, с приходом нового человека вы сможете работать еще более эффективно. Кстати, как сказал Федор Максимович, и вас брали в свое время для усиления группы «В».
– Было дело, – коротко ответил Забродов.
– Но после трагической гибели Фемидина в вашей группе снова осталось три человека. Пора исправлять ситуацию, – улыбнулся Котляренко и добавил: – На сегодня это все, можете быть свободны.
Илларион отправился домой. Приняв душ и быстро поужинав, он пошел спать. Длительный перелет и напряжение последних дней сказались, поэтому Забродов мгновенно вырубился.
Утром группе «В» представили нового сотрудника. Это был мужчина ростом чуть ниже среднего, худощавый, лет пятидесяти, с коротко подстриженными седыми волосами. Широкий лоб, скуластое волевое лицо. Он сошел бы в историческом фильме за древнеримского сенатора. Забродов, любивший аналогии, сразу же подметил это.
– Валентин Георгиевич Патрушев, – представил Котляренко нового сотрудника группы «В». – В АСБ он проработал уже около трех лет, но трудился в другом отделе. Валентин Георгиевич – прекрасный профессионал, знает в совершенстве арабский и хорошо зарекомендовал себя в АСБ. Так что, как говорят, прошу любить и жаловать, – заключил Василий Васильевич.
– Насчет любви не знаю, а вот жаловать будем, – пошутил Забродов и протянул руку Патрушеву: – Рады видеть вас в группе «В».
– Ну а сейчас приступайте к работе, – уходя, сказал Котляренко.
В АСБ начался очередной напряженный день.
Глава 7
В пятницу вечером «лендровер» Забродова выехал за Кольцевую дорогу и устремился на северо-запад. Примерно в шестидесяти километрах от Москвы на даче, расположенной на пригорке, на берегу небольшого озера, жил профессор-лингвист Аркадий Викторович Дубровин. Забродов познакомился с ним несколько лет назад. С тех пор они время от времени встречались, в основном на даче у Дубровина. Профессор вот уже три года как ушел на пенсию и с того момента поселился в загородном доме, который ему купила дочь – бизнесвумен, владеющая сетью фитнес-клубов в Москве. Жена Дубровина умерла два года назад, так что профессор жил одиноко. Примерно раз в десять дней его навещала дочь и привозила все необходимое: одежду, продукты, книги, которые профессор заказывал в больших количествах.
Забродов собирался встретиться с Аркадием Викторовичем раньше, перед командировкой в Таджикистан. Тогда не получилось, но сейчас это было просто необходимо.
На втором этаже просторного деревянного дома в одной из комнат одиноко горела настольная лампа. Забродов заглушил двигатель «лендровера», прихватил с сиденья сумку и направился к дому профессора. Илларион по своим каналам знал, что одно время Аркадий Викторович был завербован КГБ и разрабатывал различные шифры. Он бегло разговаривал на семи языках.
Поднявшись на крыльцо, Забродов позвонил в дверь несколько раз, так как знал, что профессор немного глуховат. Вскоре на лестнице послышались шаги, и дверь открылась.
– Добрый вечер, Аркадий Викторович, – протянул ладонь Забродов.
– Илларион? – удивился позднему визиту гостя профессор.
– Вы уж простите, что приехал без звонка. У меня очень важное дело, – объяснил свой неожиданный визит Забродов.
– Проходи в дом, рад тебя видеть в своей «Ясной поляне», – пошутил профессор, пропуская гостя. – Когда живешь один, рад увидеть хоть кого, не говоря уж о приятеле.
Они прошли на просторную кухню. Возле деревянного стола стоял угловой потертый диван.
– Располагайся на диване, – предложил профессор. – А я чайку поставлю.
– Не стоит хлопотать, Аркадий Викторович.
– Нет, это традиция. Сначала чай с вареньем, а потом дела. Помнишь прекрасные рассказы Бунина… Чаевничать – это национальная русская традиция, которую многие, да что там многие, – профессор махнул рукой, – почти все успели позабыть.
– Традиции – это святое дело. Их нарушать нельзя, – улыбнулся Илларион.
Аркадий Викторович засуетился возле электрической плиты.
– Варенье будешь вишневое или малиновое? – спросил он.
– Беда в том, что я люблю и то и другое, – засмеялся Забродов.
– Вот и отлично.
Профессор поставил на стол две чашки с чаем, две вазочки с вареньем, положил две чайные ложки и, пододвинув стул, устроился напротив гостя.
– Давненько, Илларион, ты не был у меня. Негоже забывать старика.
Забродов посмотрел в глаза профессору:
– Аркадий Викторович, шестьдесят восемь лет – еще не старость.
– Но, заметь, и не молодость, – иронично улыбнулся Дубровин и добавил: – Хотя, как знать, может, старость – это молодость наоборот?
– Интересная мысль, – покачал головой Забродов.
Профессор иногда поражал его своими неожиданными философскими сентенциями.
– А не заезжал я к вам давно, потому что работаю сейчас, – признался Илларион.
– Вот оно что, а я бьюсь над загадкой: почему Забродов позабыл ко мне дорогу? И кем работаешь, если не секрет?
– Скажем так, работа творческая и весьма интересная.
– Понял, ты имеешь право хранить молчание, – засмеялся профессор.
– Этого не отнять, – улыбнулся Илларион.
Некоторое время они пили чай молча. Затем профессор спросил:
– Удалось раздобыть какой-нибудь книжный реликт?
– На это пока совершенно нет времени, – ответил Забродов.
– Что ж, умные люди говорят, что занятый человек – счастливый человек.
– Не будем с ними спорить, – смакуя вишневое варенье, сказал Илларион.
Выпив чай, профессор отодвинул чашку в сторону.
– А вот теперь можно приступить к делу. Что тебя, Илларион, привело в столь поздний час к одинокому старику?
– Вы, Аркадий Викторович, – выдающийся лингвист, человек с большим опытом, – начал Илларион, – мне нужна ваша помощь, ваши выводы. Не буду ходить вокруг да около. Мне известно, что одно время вы работали в КГБ СССР шифровальщиком.
Профессор слегка напрягся.
– Да ты, Забродов, не простой книголюб, совсем не простой.
– В свое время я служил в одном очень уважаемом спецподразделении. Так что, как понимаете, узнать о вашем прошлом для меня не составляло особого труда. Понятно, что все это конфиденциально и только между нами.
– Если подумать, то это и не такая уж большая тайна. Союз развалился, а прошлое пусть остается с прошлым, – развел руками Дубровин.
– Собственно, речь не об этом, – сказал Забродов и, взяв сумку, находящуюся рядом с диваном, извлек из нее несколько газет и распечаток.
– Надеюсь, ты не работаешь почтальоном? – улыбнулся профессор.
– Подумываю об этом, но пока не готов на решительный шаг, – раскладывая на столе газеты и распечатки со статьями, произнес Забродов.
– Тогда для чего все это?
– Вот газетные статьи из различных изданий, – указывая на обведенные красным маркером материалы, сказал Илларион. – Часть статей на одну тему вышла в одно время, другая часть, также объединенная общей тематикой, – в другое. Ну а распечатки взяты из архива в компьютере. Я оставлю их у вас. Посмотрите все, пожалуйста, и скажите, что вы об этом думаете? Я заеду в воскресенье, часов в десять утра. Вас устроит, Аркадий Викторович?
– Вполне, – нагнувшись над газетами, ответил профессор.
– Что ж, я откланиваюсь, – вставая из-за стола, сказал Илларион.
Профессор тоже встал и проводил гостя до двери.
– Всего доброго, до воскресенья, – Илларион пожал профессору на прощанье руку.
– Счастливой дороги, – пожелал Дубровин.
