оставляли одних. Холера. Дик желал бы, чтобы его снова недооценили. Нельзя было обменяться с Сиваном ни словечком, потому Дик надеялся, что тот сам додумается нырнуть на дно и зарыться в ил. Хоть не был уверен, что поможет. Вдобавок ко всем прочим неприятностям пропала связь с Сабатоном: глайдер экранировали.
‒ Ну скажите наконец хоть что-нибудь, ‒ прошипел Дик Ройе, когда машина двинулась с места. ‒ Скажите, что это сфальсифицировали, что фонд взломали, что-нибудь!
Ройе долго молчал, потом соизволил проронить:
‒ Как я уже и говорил, это не имеет значения.
Охрана не мешала им разговаривать. Наверное, это тоже не имело значения: ставки поднялись в стратосферу, на кон обе стороны уже бросили всё, что у них было, и Дик подозревал, что у противника еще есть резервы для накручивания ставок, а его собственные были уже исчерпаны. Может, сброшенная в сеть информация и нанесет врагу чувствительный удар, но Дик и Ройе не увидят, как тот падает… или хотя бы шатается. Он напряг мышцы — больше от отчаяния, чем в ожидании что-то сделать с силовым коконом. Гудение кокона поменяло тональность, и всё.
Машина остановилась, встала на грунт. В кузов завели шестерых нападавших из поезда.
‒ Ничего себе, ‒ вырвалось у Дика, когда он увидел, как охрана снимает с них наручники. ‒ Осторожнее, друзья. Тот усач любит бить по ногам.
Упомянутый усач сел на одно из свободных мест, зыркнув на Дика. Радута аж сияла триумфом.
‒ Этих двух крыс тоже в коконы, ‒ сказала она, кивнув на товарищей, давших показания. ‒ Не люблю, когда предатели могут двигать руками.
Дику ничего не оставалось, кроме жалкого утешения смотреть на побитые лица… даже не скажешь — «вчерашних» противников, потому что сутки еще не прошли.
Глайдер снова тронулся с места, на сей раз быстрее. Через двадцать минут глайдер остановился в шлюзе.
‒ Это радиальная линия к хребту Фроэха? ‒ поинтересовался Дик.
‒ Дай-ка мне станнер, ‒ сказала Радута бойцу СБ, и тот дал ей станнер. ‒ Нам же они не нужны в сознании в ближайшее время?
‒ Нет, ‒ сказал тот, и Радута одной рукой взяла Дика за волосы и наклонила его голову вниз.
‒ И где твой вонючий нейроствол? Тут? ‒ и она пустила заряд Дику в затылок.
‒ Или тут? ‒ огненное жало впилось за ухом. ‒ Не стыдись, кричи!
Дик воспользовался разрешением.
‒ Сука дебильная! — заорал он, когда третий удар она нанесла просто в разъём интерфейса. И потерял сознание.
Ректор Анастасия Абимбола поднялась навстречу командиру отряда СМОГ, капитану Тереху.
— Я правильно расслышала, капитан? Вы требуете выдать вам семерых кадетов-картагосцев?
— Не я, госпожа ректор. Адмирал Эльба. Чьего сына вы не смогли защитить.
— И что господин Эльба собирается делать с этими кадетами?
— Изолировать и расспросить о девушке, которая взяла в заложники Антонио.
— Я уже расспрашивала их. Они ничего не знают. Им неизвестны ни причины, по которым она это сделала, ни пункт ее назначения, ни что-либо еще, касающееся этого преступления. Я могу провести вас в изолятор, где пребывают кадеты, вы с ними поговорите.
— Боюсь, вы не понимаете, ректор Абимбола…
— Нет, боюсь, это вы не понимаете, капитан. Эти кадеты не совершили никакого преступления или нарушения правил, которое бы требовало их исключения. Я не могу позволить, чтобы их забрали, не предъявив никакого ордера или судебного постановления. Они мои подчиненные, и они не покинут остров Айфе, пока вы должным образом не предоставите мне все необходимые документы. Вакатта, капитан Терех?
— Со дэс, — ответил капитан.
Абимбола увидела в его глазах знакомую тень и, не тратя ни мгновения, толкнула обеими ногами свой стол.
Стол был тяжелым, из мореного кайфаса, который тонет в воде. Он сбил капитана Тереха с ног и повалил на его помощника, его выстрел пришелся в потолок, выстрел помощника — в стену за спиной Абимболы. Ректор прыгнула на торец перевернутого стола и двумя выстрелами станнера оглушила обоих. В приемной тоже слышалась суматоха, но быстро утихла, и Кайра Ленг заглянула в кабинет с кийогой в руке. За ней виднелось распростертое тело еще одной из бойцов СМОГа. На потолке и стене дымились черные пятна: Терех и его помощник стреляли из плазменников, боевыми.
Абимбола соскочила со стола, активировала общую связь на гарнитуре и громко сказала:
— Внимание всей Академии, преподавателям и ученикам. Боевая тревога. Повторяю: ректор Абимбола объявляет боевую тревогу. Всем занять места по расписанию.
Отключив микрофон, повернулась к Тереху, который вяло шевелился на полу. Стала ногой на руку, которой тот пытался дотянуться до своего выбитого плазменника.
— Ты чего-то не допетрил, клоун. Я — Черная Настинка, и я делаю работу, которую мне поручил Император. А он поручил мне беречь этих детей.
Когда человека выводят из станнер-коллапса, он обычно мощно блюет. Потому первые пять минут Дик был слишком занят, чтоб чему-либо удивляться.
‒ Это уже всё? ‒ спросила Шана. ‒ Или еще что-то было кроме тяхана и супа?
Дик сплюнул и прохрипел:
‒ Дай воды.
Шана выпростала из своего скафандра трубочку и дала ему сделать несколько глотков. Теперь он пришел в себя достаточно, чтобы оценить обстоятельства.
Они находились на том же глайдере, только сейчас лишь он, Шана, Ройе и двое синдэнцев, закованных в коконы. У Ройе было лицо как пампушка, у синдэнцев тоже, Дик чувствовал, что у него такое же. Значит, они хватанули вакуума.
‒ Как… всё было? ‒ спросил он.
‒ Ну, ты ж именно это имел в виду, когда сказал Сабатону залечь в стелсе возле хребта Фроэха? Потому что за Хребтом — тренировочная база СБ? Ломануть всю систему Службы Безопасности невозможно, но один глайдер конвоя — легко. Сабатон знал, что вы в силовых коконах, остальные без них, значит, всё просто: открыть ненадолго дверь, всех непривязанных выкинет, закрыть дверь, накачать воздуха из резерва. Вариант, конечно, экстремальный, но лучше, чем те, что для вас
