Бернар даже не обратил внимания, когда в первый раз его не особо потянуло на свидание. Но потом он совсем немного, так немного, что и сам этого не заметил, начал тяготиться обществом Матильды, а ее причуды стали действовать ему на нервы.
Была у нее маленькая слабость — кормить лошадей на ипподроме. Они нередко посещали скачки и делали небольшие ставки на понравившуюся лошадь. Матильда всегда брала с собой немного сахара.
Кормление лошадей всегда нравилось им обоим. Но вот однажды, когда Матильда по обыкновению подошла к лошади, забава эта вдруг показалась Бернару детской и вообще из рук вон глупой. А то и неприличной.
— Матильда, сейчас же прекрати! Лошадь может укусить.
Она быстро, удивленно взглянула на Бернара и бросила сахар.
— Хорошо, дорогой. Ты прав. Я не буду больше.
Их отдаление, начавшееся с мелочей, с неумолимостью, доводящей самого Бернара до отчаяния, все ширилось, пока не превратилось в пропасть.
Глава Девятая
Чего Арлетт терпеть не могла, так это магазинов. Что за радость — бродить по пустому и чистому, как операционная, супермаркету среди идиотских упаковок и делать вид, что тебе это жутко интересно!
Поэтому покупками продуктов занимался в основном Бернар. О, он это дело любил. Что-что, а насчет купить поесть и, особенно, приготовить что-нибудь вкусное — это были для Бернара едва ли не любимые занятия. Он был способен битый час выбирать сорт сыра, соус или десертное вино, относясь к этому делу с достойной его долей ответственности.
После тридцати он стал замечать, что у него появилось небольшое, приличествующее зрелому мужчине брюшко, которое Арлетт часто похлопывала и смеялась. Нет, он не растолстеет. Он будет держать себя в форме. Печенье… Шоколадное. Нет. Невозможно. Хотя… один пакетик для Тома.
Что еще просила Арлетт? Ах, да… Молоко. Бернар направился к молочным рядам, держа перед собой доверху набитый пакет.
— Привет, дружок, — чья-то рука коснулась его плеча. Он вздрогнул.
Матильда держала тележку. Она давно наблюдала за ним, не решаясь подойти.
— Ничего, если я пройдусь с тобой?
— Ничего.
Бернар нахмурился. Его пробирала дрожь, когда он видел Матильду. Несколько минут они шли молча. Бернар остановился, чтобы взять молоко.
— Жаль, что тебя не было вчера вечером. Твоя жена прекрасно готовит. И, разумеется, мы говорили о тебе, — Матильда бросила на Бернара взгляд. Он был полон нежности. — У тебя как дела?
Бернар честно признался, что ужин Арлетт устроила без его согласия, поэтому-то домой он не спешил. Матильда вздохнула.
— Но мы все же соседи и вынуждены общаться — хотим мы этого или нет. В конце концов прошлое давно пора забыть, Бернар. — Матильда остановилась, заглянув ему в глаза. Она сказала это многозначительно, поставив ударение на слове «Бернар». А потом добавила: — У тебя славный малыш. И похож на тебя.
— Да, все хорошо. Вернее, все шло хорошо до твоего приезда.
Они продолжали путь. Он нес пакет, а она катила тележку.
Матильда остановилась.
— Как ты можешь так говорить, Бернар? — глаза Матильды наполнились слезами. В них была обида и боль. — Это ведь жестоко.
Она ни в чем не упрекала его, хотя и могла бы.
Он заставил ее столько страдать. Его уходы, возвращения. Он то ненавидел, то не мог прожить без нее и дня. Это не могло продолжаться вечно. Они оба устроили свою жизнь и упрекать друг друга было бы просто нелепо.
— Да, извини, — сказал Бернар.
Прежняя холодность в его голосе пропала. Он почувствовал к ней необыкновенную нежность. Ему хотелось коснуться ее. В сущности они оба вели себя глупо и мучили друг друга неизвестно для чего.
— Но теперь все хорошо, — сказал он, — я рад за тебя.
— А я за тебя, — Матильда обрадовалась, увидев прежнего Бернара.
Они подошли к машине. Бернар взял у нее ключи от «фиата», открыл дверцу.
— Мы хотели бы пригласить вас на ужин в воскресенье. Как ты относишься к этому? — спросила Матильда.
— Хорошо.
— Только не вздумай улизнуть как вчера. Пообещай. — Она улыбалась.
— Непременно! Я приду минута в минуту. — Он стал выкладывать покупки из тележки в багажник.
Матильда подошла ближе и положила руку ему на грудь. Для Бернара был знаком этот жест. Она делала так, когда просила о чем-нибудь. В душе он почувствовал трепет.
— И еще я прошу вот о чем, — она не умела притворяться. Ее глаза, черные и большие, смотрели на Бернара с нескрываемой любовью. — Называй меня по имени. Хорошо? Я давно заметила: когда ты злишься, ты избегаешь называть меня Матильдой.
Прежняя неприязнь, словно куда-то исчезла. Он больше не злился. Былая нежность вспыхнула в его душе. Как он мог… Как мог так плохо думать об этой женщине? Его руки невольно потянулись к ней.
— Матильда… — он коснулся ее волос, щеки, погладил шею. Это она! Та самая, пленительная и влекущая. Он даже помнил ее запах. Его рука скользнула ниже. Он крепко прижал ее к себе. Их губы встретились. Поцелуй был глубоким и долгим. Матильда почувствовала головокружение: она давно не испытывала ничего подобного и забыла, что такое наслаждение. Вспомнив, что здесь они не одни, Бернар опустил руки и… У Матильды потемнело в глазах, она резко пошатнулась и упала.
Бернар успел подхватить ее. Взял на руки. Боже, как она чувствительна. Он уже ни на минуту не сомневался: Матильда любит его.
Она открыла глаза. Ее лицо выглядело измученным, а в глазах была печаль и боль.
Вдруг она резко высвободилась из объятий, села в машину.
— Ты сможешь доехать одна? — спросил Бернар, когда дверца «фиата» уже захлопнулась.
Но машина резко дернулась с места, завизжали колеса, Бернар едва успел отскочить в сторону.
Глава Десятая
Проводить воскресенье на теннисных кортах стало давней традицией жителей Гренобля. Раньше Бернар ходил туда один. Арлетт не любила теннис. Да и Тома был маленьким. Но как только ему исполнилось два года, она стала посещать теннисный клуб, не для игры, а чтобы поболтать с друзьями, обсудить последние сплетни или просто выйти «в свет». Сидеть дома в воскресенье, согласитесь, скучно.
А теперь Тома вырос, и Бернар стал обучать его игре. Малыш очень старался, но был по-детски неуклюж и часто ронял мяч.
— Вот так, — Бернар поправил руку Тома. Тот неправильно держал ракетку.
— Тома!
Они обернулись и увидели Арлетт.
— А вот и мама.
Тома бросил ракетку и побежал к ней. Как всякий ребенок, он был сильно привязан к матери.
Бернар остался на поле. В руке он сжимал теннисный мячик. Вдали он увидел Матильду. Она сидела в летнем кафе, за одним из белых столиков и о чем-то увлеченно беседовала с мадам Жюво.
