заказ, она убегает на кухню.
– Готов поспорить, она сейчас ржет надо мной и рассказывает всему персоналу, что у них в зале сидит уголовник, – ухмыляется Стайлз.
Я смеюсь и присоединяюсь к его игре.
– Давай ей намекнем, что ты профессиональный боксер. Когда она принесет заказ, я скажу: «Доминик, я нисколько не удивлена, что ты выиграл вчерашний бой. Этот Мэтьюс тряпка, даже заплакал прямо в эфире».
Стайлз откидывается на спинку стула и заливается смехом.
– А почему именно Доминик?
Я пожимаю плечами.
– Обычно в фильмах или книгах горячих и крутых парней зовут Доминик.
– Та-ак. Мне это нравится. Значит я, типа тоже горячий и крутой. Но я знаю только одного крутого парня из фильма по имени Доминик.
– Знаю о ком ты. Но Доминик Торетто – гонщик. И вообще, смотри больше боевиков, особенно старых. И увидишь, что моя теория о Доминиках верна.
Стайлз внимательно изучает меня. Наши глаза встречаются, и я молюсь, чтобы кожа оставалась привычного цвета. Я разглядываю его в ответ, его красивое и уже мужественное лицо, карие глаза вот-вот прожгут во мне дыру. Никто так на меня не смотрел. Никогда. Нас определенно тянет друг к другу. Да, по-дружески мы сошлись не плохо, но я чувствую, что Стайлзу этого мало. Да и мне тоже.
Наш зрительный контакт прерывает официантка, принесшая наш заказ. Стайлз заказал себе томатный суп с моллюсками, который так любит моя мама, а я обычный гамбургер с картошкой фри и молочный коктейль.
– Ваш заказ, – воркует официантка.
– Спасибо, – благодарит ее Стайлз и, переведя на меня взгляд, дергает подбородком в ее сторону.
Сначала я не понимаю, на что он намекает. Мне тоже нужно сказать «спасибо»? Но вспомнив нашу шутку про боксера, я прикрываю рот ладонью, пряча смех. Девушка недоуменно смотрит на меня.
– Извините. – Я прочищаю горло.
– Приятного аппетита. – Девушка снова улыбается и исчезает.
Стайлз хмурит брови и укоризненно смотрит на меня.
– Ну что? Я не собиралась это говорить на самом деле.
– Могла хотя бы просто намекнуть, что я гонщик, – наигранно бурчит Стайлз, и, улыбнувшись, добавляет: – Гонщик Доминик. Нет, не так. Гонщик-боксер-Доминик.
– Тебе достаточно, если об этом буду знать я? О том, что ты гонщик и боксер.
Стайлз хитро прищуривает глаза.
– Вполне достаточно. Так ты смотришь боевики? – спрашивает Стайлз, попробовав суп.
– Только старые, – объясняю я. – Примерно восьмидесятых и начала девяностых годов.
– Молодые и горячие Сталлоне, Шварцнегер, Уиллис.
– Не забудь Ван Дама.
– Боже мой! Это круто. – Стайлз смеется.
Какое-то время мы наслаждаемся едой. Я молча разглядываю соломенную ведьму напротив кафе. Возле нее стоит парочка туристов, фотографируясь с ней в различных смешных позах.
– Расскажи, что ты сделала с рукой, Мадлен? – нарушает тишину Стайлз. – Все-таки Айк схватил твою праздничную индейку, пока ты смеялась над моей эсэмэской, потом ты побежала за ним, но споткнулась. Пока падала, зацепила вазу с конфетами, ваза разлетелась вдребезги, и один осколок воткнулся тебе в руку. Ваза была из толстого настоящего стекла, поэтому рана оказалась большой. Пришлось наложить швы. После больницы тебе снова пришлось покупать чертову индейку, и так как праздник уже наступил, то в городе трудно отыскать свежую. Тебе пришлось ехать на птицеферму, ту, что за рекой Форест. В итоге ты потратила кучу времени, а потом просто заснула на диване. – Он разводит руки, улыбнувшись. – Это единственное объяснение, почему ты не ответила мне.
Ого. Очень близко. Поставив стакан, я откидываюсь на спинку стула.
– Вау. И как ты догадался? Ты следил за мной?
– Я бы очень этого хотел, но был занят. Тонировал зеленое лицо Стива маминым кремом.
И вот мы снова смеемся.
– Стайлз, боже, ну и фантазии у тебя. Да я разбила вазу и порезалась, и да, мне наложили пару швов, и нет, Айк не трогал индейку.
– Ну хоть индейка осталась цела, – говорит Стайлз и указывает на мою руку. – Болит?
Он берет мою правую руку в свои теплые ладони и мягко выводит большим пальцем по повязке. Я забываю об индейке, ведь я хотела сказать ему, что цела она не осталась. Но эта глупая и совсем ненужная мысль улетучивается. От его прикосновений по телу бегут мурашки. Стайлз это замечает и снова смотрит мне в глаза. Я не обращаю внимание на ссадины на его губе, просто хочу поцеловать его. Хочу запустить руки в его непослушные волосы. Не знаю, в какой момент, я поняла, что нуждаюсь в нем. Я все еще мало его знаю, но за прошедшие дни он привязал меня к себе невидимыми нитями. Мои мысли крутятся только вокруг его улыбки, голоса и взгляда.
– Уже нет, – тихо отвечаю я. Через секунду я трясу головой и убираю руку. – Итак, мы сидим здесь почти час и говорим о чем угодно, но только не о том, о чем ты мне обещал. Ловко увиливаешь.
– В этом я мастер, – с улыбкой вздыхает Стайлз.
– Стайлз, – строго обращаюсь я к нему. – Давай я не буду задавать вопросов, ты просто возьмешь и сам все выложишь. Прошу тебя.
– Согласен. Но перед этим всего один вопрос.
Я нехотя соглашаюсь.
– Только один.
Стайлз кивает и выпаливает:
– У вас с Заком что-то есть? Или было? Он звонит тебе?
– Ты шутишь? Это три вопроса, – возмущаюсь я.
Стайлз снова строит умоляющую рожицу.
Я побеждено вздыхаю. К тому же, мне нечего от него скрывать.
– Ничего нет и не было. Один раз он меня поцеловал. Это все. Да, звонит. Мы давно дружим. Но последнее время я его игнорирую.
Стайлз опускает голову, пряча свой недовольный взгляд. Догадываюсь, какая часть ему не понравилась. Возможно, было глупо вот так выкладывать все начистоту, но и врать, что совсем ничего не было, тоже не честно.
– Тогда понятно, почему он по-собственнически себя ведет с тобой. Он думает, что ты его девушка, и в прошлую пятницу между вами просто пробежала кошка.
– Нет,
