них был генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, служивший в 1945 — начале 1946 г. членом Военного совета Советских оккупационных войск в Германии100 Результатом стал перевод Телегина из членов ВКП(б) в кандидаты, а затем и его арест.
В тактике следователей стали происходить изменения. «Коронный аргумент» сотрудников МГБ'для большинства дел против генералитета — доказать, что подследственный «делал вражеские выпады против главы Советского государства»,— для Жукова оказывался малоприменимым, если не просто опасным для руководителя партии и правительства, так как следовало бы признать, что Жуков — против Сталина. Поэтому была сделана беспримерная по цинизму попытка доказать, что Жуков попросту уголовный преступник. Его пытались обвинить в грабеже, мародерстве на территории Германии. Для получения необходимых показаний против него в начале 1948 г. были арестованы генерал-майор А. М. Сиднее, бывший начальник оперативного сектора МВД в Берлине, ряд офицеров аппарата МВД в Германии.
Реальная угроза ареста нависла над заместителем министра МВД, в 1945 — начале 1946 г. сослуживцем и близким к Жукову человеком — И. А. Серовым. В ход следствия был посвящен очень узкий круг людей — сам Сталин, министр госбезопасности Абакумов, секретарь ЦК ВКП(б) Кузнецов101 В доме Жукова проводились негласные обыски. Были арестованы и подвергнуты пыткам близкие к Жукову люди — генерал-лейтенант В. В. Крюков и генерал-лейтенант В. К. Телегин.
В. В. Крюков представлял для следствия выгодную фигуру. Провоевав почти всю войну командиром 'гвардейского кавалерийского корпуса, кавалерист, как и Жуков, он был связан с ним личной дружбой, некоторое время был его порученцем. С Жуковым и его женой была дружна жена Крюкова — Л. Русланова. Она была награждена орденом Отечественной войны I степени по представлению Военного совета Группы советских войск в Германии. Само по себе это не было удивительно — Русланова в годы войны была одной из известнейших и любимых певиц, к тому же много выступавшей во фронтовых концертах. Это не помешало Центральному Комитету ВКП(б) на своем специальном заседании в июне 1947 г. лишить Русланову ордена. Позже она была арестована. Ее коллекция картин, фарфора, личные вещи были конфискованы. Ее мужу были предъявлены обвинения в злоупотреблениях в приобретении ценностей во время службы в Германии.
Крюков, как и другие арестованные, оказавшись в Лефортовской тюрьме, был подвергнут многочасовым дневным и ночным допросам; отказавшись дать показания о существовании заговора во главе с маршалом Жуковым, он сначала был лишен права пользоваться тюремным ларьком, ему угрожали пытками, а затем начались систематические избиения. Следователи полковник Лихачев и капитан Самарин и их сотрудники по очереди избивали его резиновыми палками, били четыре дня днем и ночью. Требовали: «Почему ты боишься давать показания? Всем известно, что Жуков — предатель, ты должен дать показания, и этим самым ты облегчишь свою участь. Ведь ты только пешка в этой игре»102.
Был арестован и упоминавшийся выше генерал-лейтенант Телегин. К сентябрю 1948 г. он дал важные для следователей показания. Там были данные о критическом отношении Жукова к Сталину, содержались сведения о высоких оценках материальной части и снабжения американской армии, о широкой поддержке Жукова в армии103
Пришла очередь давать объяснения самому Жукову. Сохранилась его объяснительная записка, адресованная А. А. Жданову в январе 1948 г.
Пожалуй, суть этого документа — в том, что маршал не имел собственного имущества, так как его дача и квартира были собственностью МГБ и, как и все имущество, которое на них находилось, были в ведении МГБ104. Таким образом, рухнули все обвинения в присвоении имущества.
Два письма на имя Сталина написал и И. А. Серов, тогда первый замминистра МВД СССР. Эти письма датировались: первое — 31 января 1948 г.105, второе — 8 февраля того же года106 Между письмами, которые разделяет неделя, есть и сходство, и различия. Общее — это резкая критика Абакумова. В первом письме Серов утверждал, что Абакумов из личной ненависти к нему, из-за опасения, что именно его, Серова, могли назначить на должность министра госбезопасности, приказал сотрудникам МГБ собирать на своего возможного соперника компрометирующий материал. Он отказывался признавать какие-либо злоупотребления, совершенные во время совместной с Жуковым работы в Германии. Во втором письме критика Абакумова принимает характер обвинения-доноса. Серов припоминал, что не успели еще войска закончить освобождение Крыма, как там появился порученец Абакумова, чтобы на боевом самолете вывезти оттуда большое количество трофейного имущества. Не забыл Серов и о том, что осенью 1941 г. Абакумов заказал себе болотные сапоги, «чтобы удирать из Москвы», что тот плохо организовал работу МГБ, да и сам небезгрешен в похвалах Жукову во время войны.
В конце 1948 г. интерес к делу Жукова внезапно ослабевает. Это не значит, что перестали фабриковаться дела на генералов, что среди них не было недовольных — были недовольные, были и критики советской системы, но из допросов исчезло стандартное стремление связать любое недовольство в армии с именем маршала Жукова.
Причины этого нуждаются в объяснении. Конечно, можно считать, что, услав Жукова командовать Уральским военным округом, пересажав и напугав значительную часть офицерства, удалось подорвать позиции Жукова в армии. Вместе с тем авторитет Жукова как советского военачальника «работал» в конце концов на авторитет Верховного Главнокомандующего — И. В. Сталина.
Позволим себе высказать предположение, что к 1948 г. — времени ухудшения советско-американских отношений и обострения «холодной войны» — несомненные военные таланты Жукова стали вновь нужны «руководителю партии и Советского правительства».
Однако считаем необходимым указать еще на одну сторону «дела авиаторов», которая выходила за границы армии и военной промышленности и прямо соприкасалась с соотношением сил в высшем политическом руководстве страны,— это связь между частью генералитета и представителями политического руководства СССР.
Опала Г. М. Маленкова
В годы войны власть в стране принадлежала Государственному Комитету Обороны. Сталин, объединивший непосредственно перед войной посты Председателя Совнаркома (главы правительства) и секретаря ЦК ВКП(б), практически игнорировал деятельность высших органов партии. На много лет прекратились созывы съездов гГартии (XVIII съезд состоялся в 1939 г., следующий — XIX — только в 1952 г.); только один раз за время войны (в 1944 г.) собирался Пленум ЦК ВКП(б), заседания Политбюро носили скорее случайный характер, и решения высшего государственного руководства уже позже оформлялись как постановления Политбюро.
Свидетельством повышения роли государственного аппарата в системе власти в СССР стало преобразование Совета Народных Комиссаров СССР в Совет Министров СССР, а совнаркомов союзных и автономных республик — в Советы Министров этих республик107.
