живое, волнующее присутствие и близость чужой жизни и судьбы.
Я откинула волосы с лица, протащив их по плечам Григориу, и близко увидела крупные мурашки, как детские цыпки, внезапно выступившие на его коже. Он конвульсивно подался вслед за моими волосами, захватив их жгутом, и тихо зацокал, как цокают на лошадь.
Не знаю, была ли это «великая минута», но мы смотрели в этот момент друг на друга расширившимися глазами, а руки ерошили волосы, лица то приближались одно к другому, то отдалялись, и душу охватывала необъяснимая радость, что получилось, что живая, что найдено искреннее состояние.
После этой откровенной сцены мне казалось, поменялась ситуация и отношение ко мне в группе. На меня смотрели как на молодую, подающую большие надежды актрису. И когда спустя несколько дней появился Кармен, ситуация на площадке была очень непринужденной. Участники съемочной группы, постепенно «принюхиваясь» друг к другу, становились коллективом.
И вот на съемку пришел глава этого самого коллектива. Это было событием. Он отечески обнимал своих учеников: и Себастьян, и Кристиан учились на его курсе. Поздоровался с группой фактурных молдавских актеров, которые лихо косили под чилийцев. Поздоровался со всеми, потом спросил: «А где же наша Памела?»
В этот момент меня подпудривали и подкрашивали гримеры. Я от неожиданности и от того, что он вообще знает обо мне, страшно разволновалась, повернулась на его голос и радостно прокричала: «Здравствуйте, Роман Карменович!» Все расхохотались.
Надо сказать, что Роман Лазаревич был человеком с юмором. Он легко пошутил:
— Ну раз ты меня перекрестила, то и подарок готовь. Думаю, кастаньеты подойдут.
Все опять весело рассмеялись, и вечером съемочная группа была приглашена в ресторан.
«Караван-сарай, караван-сарай», — вертелась в моей голове популярная в те времена песенка.
Ужин прошел замечательно. Да и вся обстановка к этому располагала. Экзотически убранный на национальный манер ресторан, почет и внимание, которые оказывались со всех сторон — начиная от официантов и кончая местными уважаемыми людьми, подходившими поприветствовать Кармена и выказать ему свое почтение.
Короче, я, веселая, с цветами и большой корзиной фруктов, которую мечтала увезти в Москву, возвращалась в гостиницу.
Войдя в номер, я перебрала фрукты, чтобы они получше сохранились. Мне нравилось, что вся комната сразу же наполнилась благоуханными ароматами.
В этот момент раздался телефонный звонок, и я услышала голос Романа Лазаревича.
Чилийский режиссер решил, что Баку более всего напоминает Сантьяго-де-Чили
— Памела, не спишь еще? Заходи ко мне порепетировать. У тебя же завтра сложная сцена.
«Вот это везение!» — подумала я и чуть не выговорила это вслух.
— А вы не спите? — по-дурацки обеспокоилась я в ответ. — Вас точно это не распросонит?
— Заходи, заходи! — Трубка была положена.
Я схватила сценарий под мышку, натянула модную замшевую юбку, которую купила себе по случаю окончания училища, запрыгнула в свои босоножки на платформе и побежала по коридору.
Какой же у него номер? Ведь я не спросила номер его комнаты. Мне пришлось бежать вниз к портье. Пожилая азербайджанка, когда я спросила, в каком номере живет Роман Лазаревич Кармен, в ответ на мой вопрос сказала:
— А зачем тебе так поздно идти к нему в номер?
«Вот дура канцелярская, — подумала я. — Не понимает творческой жизни!»
— Репетировать! — сказала я ей с нажимом и почти раздраженно. И как доказательство выложила сценарий на ее конторку.
— Я не могу тебе сказать. Может быть, он спит и его нельзя беспокоить. Все-таки пожилой человек.
— Во-первых, не говорите мне «ты». Я актриса. А во-вторых, позвоните ему, он только что мне сам звонил. И спросите, назначил ли он репетицию, если вы мне так не верите.
Под таким натиском убедительных аргументов и, скорее всего, под напором моего молодого темперамента, консьержка сдалась и сказала:
— Звонить я ему не буду. Если он заснул, это будет ваша вина. Вот его номер. Он живет в люксе.
Я гордо проследовала по коридору в люкс.
Постучала. Роман Лазаревич открыл сразу. Он был в белом гостиничном халате. Я впервые увидела белый банный халат. В гостиницах я тогда не жила, а у себя дома видела только медицинские белые халаты.
Кармен показался мне героем из какого-то голливудского фильма: седоватый джентльмен в белом халате. Я даже не нашла это неприличным.
Он очень подходил к убранству. В этом люксе была маленькая гостиная с банкеткой, креслом и круглым столиком с огромной серебристой вазой, наполненной фруктами. Рядом с вазой стояли азербайджанская бутылка коньяка со звездочками и две коньячные рюмки. А чуть в отдалении виднелась разобранная кровать. Но на кровать я не обратила никакого внимания. Я подвинула в сторону вазу и рюмки, а бутылку, не придумав ничего лучше, вообще поставила на пол под столик, а на освободившееся пространство положила сценарий. Роман Лазаревич улыбался. Его, видимо, забавляла моя «хозяйственность».
— Роман Лазаревич, первое, что я вам хочу сказать, — простодушно начала я, — что вы уникальный человек. Я вам страшно признательна, что вы
