Во-первых, нам необходим ― и чем скорей, тем лучше,― максимально полный и тщательно документированный фундаментальный труд, в котором были бы рассекречены главные сталинские документы конца тридцатых ― начала сороковых. В нём наконец был бы дан определённый ответ на главный сегодня вопрос: готовил ли Сталин нападение ― или надеялся сохранить стратегическое партнёрство с Германией, объединившись против Запада? Думаю, если провокация на границе в самом деле готовилась ― в этом нет ничего катастрофического: куда самоубийственней было бы сидеть и ждать, пока на твою территорию вторгнется противник. Самоуважение России, по-моему, не пострадает, если правота Суворова будет доказана раз и навсегда; если же его гипотеза будет раз и навсегда опровергнута, моральная проблема и вовсе снимется. С учебниками истории у нас, как показал случай Барсёнкова-Вдовина, вообще швах,― но создание историографии Великой Отечественной следует признать задачей номер один. Иначе мы ещё сто лет проспорим, являлось ли уничтожение советского генералитета хитрым тактическим ходом или было следствием сталинской паранойи.
Во-вторых, нам нужно как можно быстрей сформулировать причину того самого перелома в ходе войны, который и есть основа базового мифа: даже самые отъявленные сталинисты не спорят с тем, что до осени 1942 года СССР прошёл через череду военных катастроф. Только страна с поистине неисчерпаемым ресурсом могла оправиться после столь масштабных поражений. Механизм актуализации этого ресурса, раскрепощения главных сил поныне остаётся непонятым, поскольку Россия вообще предпочитает в себя не заглядывать ― ей кажется, что на свету эти тайные механизмы будут хуже работать. А между тем всё довольно просто ― Россия действительно способна совершить невозможное и сплошь и рядом это демонстрирует, но для такого подвига необходимы (и, думаю, достаточны) два условия. Первое ― всенародное ощущение моральной правоты, глубокой исторической необходимости совершаемого. Второе ― чувство собственной уникальности, самоощущение первых в мире, демонстрирующих миру спасительный путь. Те, кто не умеет внушить себе такое ощущение, в России попросту не выживают ― или непоправимо ломаются. Они могут кое-как выжить, но состояться ― никогда. Для иной самореализации, обозначаемой смешным псевдонимом «достойная жизнь», надо ехать на Запад ― делать личную карьеру, обеспечивать собственных детей. А в России можно жить и участвовать в грандиозных свершениях, только если ты убеждён, что эти свершения озаряют путь всему человечеству. Страна такая, климат: даже чтобы спустить утром ноги с кровати, нужны сверхчеловеческие мотивации. Особенно если это приходится проделывать каждый день.
Советский Союз такую мотивацию дал. И потому Великая Отечественная была выиграна ― в огромной степени за счёт торжества справедливейшей, как считало большинство, мировой системы. За СССР стояли не только имманентные данности вроде уже упомянутых языка и территории (как показало поражение гитлеровской Германии, кровь и почва пасуют перед надличными, нравственными ценностями): за СССР стояло ощущение нравственной правоты, выраженное точнее всех Николаем Глазковым:
Господи, вступися за Советы, Охрани страну от высших рас, Потому что все твои заветы Нарушает Гитлер чаще нас.
И если бы народ этого мнения не разделял, это четверостишие не обросло бы вариантами, не передавалось бы из уст в уста, не стало бы фольклором. Мы потому сегодня и не можем ничего, что ни в чём не чувствуем себя правыми и первыми ― а без этого Россия не побеждает.
Великая Отечественная должна перестать быть поводом для идеологических спекуляций. Она должна стать источником опыта и силы. А для этого нам надо наконец понять, чем был для России советский проект, отделить кровь и грязь гражданской войны и террора от великого принципа, отменяющего животный эгоизм и национальную ограниченность,― и перестать отыскивать источники победы в примитивном родовом инстинкте. Мы победили потому, что за нами была правота и будущее. И если мы не вернём себе эту правоту и мечту о будущем, нам никогда уже никого не победить.
27 апреля 2011 года
