«Сегодня обошлось!» – говорили, возвращаясь после работы, люди посёлка.
Однако иногда не обходилось, и тогда на автобусе появлялись новые вмятины, а мама в такую ночь не спала…
…– Ты почему здесь? – спросил Симха, который был когда-то почтальоном, а теперь, сильно постарев, взял в привычку бродить по утрам вокруг посёлка.
Девочка, показав синее ведёрко, в котором лежали четыре камня, сказала:
– Нехорошие камни! Я убираю их с дороги, чтобы люди из деревни на холме не кидали ими в наш автобус.
Симха задумчиво покосился на ведёрко и улыбнулся.
– А у тебя шевелятся усы, – заметила девочка. – Они совсем белые.
– Белые. – отозвался Симха.
– А у девочек усов не бывает.
– Не бывает.
– А у моего брата есть, только они не белые, а чёрные.
– Ещё будут белые… Твой брат солдат, да?
– Солдат.
– Винтовка у него есть?
– Конечно!
– А камней, что на дороге, он боится?
– Ну, да! И он боится, и моя мама боится.
– Как же так, если у твоего брата есть винтовка?
– Мой брат говорит, что для нашей страны камни пострашнее винтовок.
– Так говорит твой брат?
– Да!
– Как же так?
– Не знаю, только мой брат думает так!
– А как думаешь ты?
– Я не думаю. Я убираю с дороги камни.
Симха снова улыбнулся.
– Тут их много!
– Много! – вздохнула девочка.
– Думаешь, они в этом ведёрке поместятся?
– Думаю, что нет!
В небе пролетел самолёт. Потом ещё два.
– Я с тобой! – сказал Симха. – Я тоже буду собирать с дороги нехорошие камни.
– Врёшь! – сказала девочка, недоверчиво взглянув на Симху – У тебя ведь нет ведёрка?
– Нет! – признался Симха. Он поднял голову, посмотрел на холм, над которым выступала верхушка мечети, и вдруг достал из кармана мобильник.
Поговорив с кем-то, он весело подмигнул девочке и сказал:
– Мы за тобой!..
…В жёлтом облаке пыли девочка не сразу разглядела телегу, которая под невообразимый грохот колёс вынырнула из-за угла деревянной синагоги и покатилась по дороге. Вместо лошади, телегу тащили за собой двое мужчин и три мальчика.
– Мы прибыли, лейтенант! – сказал мужчина с белой бородой и жёлтыми зубами.
– Народное, так сказать, ополчение! – добавил второй. У него были небритые щёки и полруки.
– Лея, привет! – хором прокричали три мальчика. Месяц назад они вместе с девочкой окончили первый класс.
Лея недоумённо посмотрела на Симху.
– Разве ты лейтенант? – спросила она.
– Лейтенант в запасе! – уточнил Симха.
– Надо же!
Симха покраснел, опустил голову и тоскливо проговорил:
– Ладно, сегодня веди насты!
– Вот это здорово! – захлопала в ладошки девочка – на телеге стояла огромная пустая бочка, в которой поселенцы когда-то хранили соленья.
Во вторник, около семи вечера
Ирене Вейсайте
Прикрыв за собой дверь, Габи подошёл к сидящей на диване женщине и объявил:
– Я вернулся!
– Вижу! – сказала женщина. На ней была розовая блузка и сиреневая юбка. – Что с того?
Габи молча наклонился и приподнял на женщине юбку.
– Оценил? – спросила женщина.
– Замечательные ноги, – заметил Габи. – и, наверно, не очень мои…
Женщина оправила юбку.
– Дурак ты, Габи, – сказала она, – если ты вернулся, то они снова очень твои. Только прежде я должна сильно ударить тебя в лицо…
Габи закрыл глаза.
Женщина ударила. Так сильно ударила, что Габи согнулся и разбитой губой прижался к коленям женщины.
Немного выждав, женщина поднялась с дивана, ушла в ванную комнату и, стоя под душем, подумала, что слишком легко простила Габи.
…Все эти месяцы, пока его не было с ней, она, чтобы «убить время» и «задушить» тоску, заставляла себя работать на фабрике по десять-двенадцать часов кряду, а придя домой, падала на диван и воспалёнными глазами глядела на экран телевизора, то и дело теряя нить увиденного. Потом, что-то поев, ложилась в кровать, и перед тем, как уснуть, долго плакала, проклиная всех без исключения мужчин…
Женщина заглянула в зеркало, сухим полотенцем провела по плечам, животу, бёдрам. «Глупые ноги и бессмысленные руки», – с горечью подумала она и, накинув на себя халатик, вернулась к дивану. В телевизоре говорили о падении японской йены.
– Видеть меня хотел? – спросила она.
– Очень! – сказал Габи и приоткрыл халатик.
– Тебя не было несколько месяцев…
– Я приходил во вторник, около семи вечера, – проговорил Габи, отойдя к окну.
– О чём ты? – женщине выключила телевизор. Ей вдруг показалось, что у Габи тоже бессмысленные руки. – Ты не приходил несколько месяцев подряд!
Габи задумчиво смотрел в окно.
– Ты должна знать, что я был у тебя во вторник, около семи вечера.
– Около семи?
– Вот именно!
– Нет, Габи, этого я не знаю! Ты бросил меня несколько месяцев назад, и с тех пор…
– Я тебя не бросил!
– Бросил, да и к тому же где-то пропадал…
– Какая разница: бросил или пропадал?
– Ты, Габи, придурок, если не видишь разницы!
– Возможно, я придурок, но я пытался жить…
– Ты, Габи, не придурок, а круглый дурак, если говоришь такое… Разве жить пытаются? Если и пытаются, так это не жить…
– Хотелось жить!
– Что же тебе мешало?
– Рыть бесконечно канавы и таскать на стройках песок ты называешь жизнью?
– Подыскал бы для себя что-либо другое…
– Именно это я и пытался делать! Я искал такую работу чтобы от меня вечно не несло потом и чтобы мои туфли отмывались от прилипшей грязи. Я решил, что подыщу что-либо подходящее и тогда вернусь…
– Выходит, ты нашёл что-то подходящее, если вернулся?
– Конечно, то есть, вначале – конечно, а потом – нет, то есть, хозяин мебельного магазина на улице Дрор меня просто надул, и я у него напрасно вкалывал… Клянусь, мне хотелось вернуться к тебе с чем-либо иным, но меня надул хозяин мебельного магазина, и у меня осталась лишь злоба…
– Выходит, ты нашёл что-то иное?
– Вначале – нет, а потом – да, то есть, я решил стать судьёй!
– Габи, ты стал судьёй?!
– Я подумал, что если меня надули и оставили ни с чем, то я… Я кое-что обдумал…
– Так ты не стал судьёй?
– Нет, то есть, вначале – нет, а потом – да, то есть, я стал… Я не знаю, как называется то, кем я стал, но ты должна запомнить, что я приходил к тебе во вторник, около семи вечера…
– Ты, Габи, спятил! Я думаю, ты совершенно спятил!
Габи не ответил. Он смотрел в окно и молчал. Потом сказал:
– Возможно, я спятил, но от любви и не такое случается!
– Послушай, Габи, не говори со мной о любви… Только не о любви! И уходи, пожалуйста! Я почти отвыкла от твоего голоса и больше не хочу…
– Это правда? Больше не хочешь?..
– Правда или нет, разве это имеет для тебя значение?
– Ещё как имеет! – взорвался Габи. – Значение имеет и это, и кое-что ещё…
– Кое-что ещё?
– Ты должна запомнить, что я был здесь во вторник, около семи вечера. Если запомнишь, то я смогу остаться с тобой навсегда!
– Габи, ты определённо рехнулся! Ты бросил меня на целых несколько месяцев, а теперь пристаёшь ко мне с каким-то диким бредом… Уходи, пожалуйста! Я не видела тебя во вторник! Слава Богу, не видела! И больше видеть не хочу! Слышишь?
– Ладно, – сказал Габи, – тогда я ухожу, если ты не видела меня во вторник, около семи вечера.
– Прощай, Габи! Ты просто свихнулся!..
* * *
Ночью, во сне, женщина отгоняла от своей кровати собак, которые норовили сорвать с неё одеяло, и она, вскидываясь на подушке, просила: «Убирайтесь! Оставьте меня, пожалуйста!» И на какое-то время собаки оставляли её в покое, а потом с новым, ещё более яростным упорством, рвались к одеялу.
Проснувшись, женщина села в кровати и недвижно сидела до тех пор, пока не нашла в себе силы принять душ и включить электрический чайник.
Было сухое, жаркое утро, и по телевизору сообщили, что перемена в погоде не ожидается, а в конце сказали, что во вторник, около семи вечера, в мебельном магазине на улице Дрор вспыхнул пожар, и что полиция ведёт расследование.
Море, пиво и прочее
Когда солнце вошло в море, и на пляже, кроме них, никого не осталось, тот, который носил солнечные очки, достал закопанные в мокрый песок бутылки пива.
– Паршиво в городе, – сказал второй, – паршиво там…
Они пили пиво и слушали море.
– Куда она? – тот, который носил солнечные очки, махнул рукой туда, где, удаляясь от берега, шла по воде женщина в белом купальнике.
Повернув голову, второй сильно изменился в лице. Он достал новую бутылку и выпил её на одном дыхании.
– Куда это она?.. – повторил тот, который носил солнечные очки.
Женщина шла по воде, не останавливаясь.
– Сбилась с пути, – проговорил второй. – Она и со мной ошиблась…
– Что?
– Тогда она нарубила дров…
– Дров?
– Некоторым женщинам кажется, что стоит им выйти замуж, а уж счастье…
– Эта женщина твоей была?
– Была!..
– Кажется, она решила пройти всё море пешком…
– На неё похоже… Она всегда была несобранная, и за меня тоже вышла по рассеянности. Однажды мы поговорили. «Милая, – спросил я, – о чём ты думаешь, когда я тебя ласкаю?» – «О любимом!» – ответила она. Я ударил её, и тогда она добавила: «Я всегда думаю только о нём!» – «Поэтому ты пошла за меня?» – «Пошла не туда!»
