Торгующий Богами торжествующе усмехнулся и бестрепетно опустил руку в огонь своего очага. Когда Конан вновь увидел его ладонь, на ней горел, извиваясь, словно змея под музыку базарного заклинателя, длинный и тонкий язык пламени. И этим языком, словно мечом, колдун с размаха рубанул по самому дерзкому щупальцу Марагара, что протянулось существенно дальше других. Удар был хорош, однако дым просто расступился перед магическим оружием, и пламенное лезвие, выбросив целый сноп разноцветных искр, врезалось в пол, погрузившись в камень на всю длину клинка.
Марагар тотчас воспользовался этим. Здесь, возле очага, где горел колдовской огонь, демон явно набрался новых сил. Во всяком случае, двигался он куда быстрее, чем на поверхности земли. Его бесчисленные щупальца со всех сторон устремились на колдуна, и вот первое захлестнуло карлика поперек груди…
Впрочем, тот не остался в долгу. Весь скривившись от усилий он, не в состоянии вытянуть застрявший в камне огненный меч, сломал его возле рукояти и обломком клинка полоснул по стремительно уплотнявшемуся щупальцу, как будто демон перекачивал в него свою новосотворенную плоть.
Это подействовало. Щупальце лопнуло, превращаясь снова в дым; освободившись, чародей вновь замахнулся, посылая вперед созданный из запасов его внутренней силы шар голубого огня. Марагар встретил оружие врага в воздухе сплетением нескольких струй дыма; они исчезли в пламенной воронке, но дело свое сделали. И тотчас же новый удар демона вновь поверг колдуна наземь.
Однако это стало последним успехом того существа, что унаследовало память и ненависть Марагара, верховного жреца забытого бога. Вскочив на ноги, карлик, несмотря на текущую из носа и ушей кровь, больше не стал уклоняться, прятаться, или же пытаться решить дело, состязаясь в меткости и мощи магических снарядов. Вместо этого он решительно бросился навстречу демону, словно намереваясь схватиться с ним врукопашную. За ним тянулся алый шлейф из тонкого огня; и вцепившиеся было в него щупальца вспыхнули, словно пуки соломы, брошенные в огонь. Карлик кинулся прямо к распахнувшейся пасти демона-Марагара и исчез в ней.
Чудовищная физиономия жреца мигом исчезла. Туча забурлила и закипела, словно сеть, полная живой, бьющейся рыбы. По стенам побежали трещины; рядом с Конаном упал здоровенный обломок камня. Из пещеры надо было убираться, и поживее.
Шар на эфесе Конана раскалился добела.
Киммериец не мог трусливо бежать, воспользовавшись тем, что оба его врага заняты схваткой. Широко размахнувшись, северянин обрушил клинок на один из клубистых отростков тучи — и на сей раз орудие, добытое в покоях императора Веледа, не подвело своего хозяина.
Меч оставил на боку тучи широкий алый разрез. Из раны — если только это была рана — со свистом ударил упругий поток ветра. Туча начала стремительно сжиматься, корчась и содрогаясь, точно в агонии. Из ее середины, точно детский мячик, выкатился карлик — его физиономия была разукрашена синяками и ссадинами, точно у мальчишки после уличной драки.
А трещины на стенах и потолке все расширялись и расширялись.
Черный дым стремительно уплотнялся, сжимаясь в некое подобие человеческой фигуры. Проявлялось и лицо — лицо Марагара.
Не давая врагу опомниться, Конан вновь замахнулся. Заветный клинок развалил дымного демона надвое; верхняя часть туловища — рот твари был оскален в усмешке — оказалась под ногами киммерийца.
— Наконец-то я достану тебя! — успел произнести демон за миг до того, как серебряный шар на эфесе врезался ему в пасть, разнося подобие головы на мелкие черные ошметки не то слизи, не то пара.
— А теперь твоя очередь! — взревел Конан, поворачиваясь к карлику — и едва успел отбить клинком посланный в упор огненный шар. Шар взорвался с треском и пламенем, а меч киммерийца уже летел над полом в длинном, стремительном выпаде, начисто снеся врагу голову с плеч.
Обезглавленное тело, однако же, поднялось. Руки зацепили киммерийца за плечо — прежде чем их отсекло напрочь гибельное лезвие. Варвар упал; удар потряс его до глубины. Меч вырвался из ослабевшей кисти и отлетел в сторону. Безмолвный карлик навис над раздираемым болью Конаном; даже могучее тело северянина не могло сопротивляться этой муке. Захрипев, Конан что было сил ударил ногой; пятка погрузилась в пах карлика, отшвырнув его к самому краю очага. На миг он застыл на каменном бордюре, отчаянно размахивая руками в тщетной попытке удержать равновесие — а затем рухнул прямо в пламя.
И тотчас же начал рушиться и пещерный свод.
Колдун в ужасе поднял обрубки рук, словно пытаясь удержать падающую сверху массу камней и земли — напрасная попытка. Его жалкий стон заглушил торжествующий рев подземных духов, обретавших наконец решительную победу над ненавистной им пустотой в их владениях…
Конан же только и успел, что подобрать свой меч и, в инстинктивной попытке защититься, вскинув его острием вверх. Ярко-ярко засиял серебряный шар — и все рушащееся сверху, падая, миновало киммерийца.
Вокруг него громоздились завалы, а он оставался цел и невредим.
Когда же все кончилось, оказалось, что он стоит на самом дне глубокого и узкого — в ширину его плеч — колодца. Подъем будет долгим и трудным, но зато там, над головой, синело ласковое небо. А на шее киммерийца не было больше гибельного венка.
WWW.CIMMERIA.RU
