«Лед! — удивлялся Андрей. — Откуда лед при такой жаре?» Окна обержей были ярко освещены. Оттуда доносились разговоры, смех, звон посуды. Рыцари собирались на вечернюю трапезу.
На квартиру Андрей вернулся, когда уже стемнело. Красная куртка Жозефа Спиттери висела в углу на деревянном гвозде. Сам Жозеф, сидя у масляного светильника, приводил в порядок желтые остроносые чувяки. Чувяки эти были хорошо знакомы Андрею. Недавно они принадлежали янычару из стамбульской ода. На столе поблескивали начищенные ятаганы. Все это Жозеф готовил на продажу. Его жена Катлин обметывала края платков, вырезанных из алого шелкового тюрбана.
— Поглядел я Валлетту, Жозеф, — сказал Андрей. — Славный город построили рыцари.
Жозеф криво усмехнулся. Порозовел сабельный шрам у него на щеке. Он отложил чувяки в сторону.
— Славный город, не спорю. Он был построен нашими руками. А рыцарей, между прочим, никто не звал. Они пожаловали сюда без приглашения. Великий магистр клялся на Библии уважать наши законы и обычаи, но тотчас забыл о той святой клятве...
Жозеф неплохо говорил по-французски. Голос у него был глухой и низкий, как из бочки.
— Мы мореходы от рождения, Андрэ, — продолжал он. — Знаем море как ладонь своей руки. И нас заставляют служить на галерах Ордена. Рыцари смотрят на нас свысока. Мол, только они истинные христиане. А ведь веру Христову принес на Мальту сам апостол Павел. Об этом и в Библии сказано. Рыцари играют в карты, пьют и дебоширят в тавернах, бьются на дуэлях, совращают наших жен, сестер и дочерей. Куда это годится?
Накипело видно на сердце у старого солдата. Жозеф рывком поправил на предплечье повязку с бурым расплывшимся пятном. Эту повязку Андрей наложил ему еще на «Глорьез».
— При абордаже погибли восемь наших молодцов, Андрэ. После них остались вдовы, дети. А все ценное, что было на турецком корабле, пошло в казну Ордена. Впрочем, кажется, я наговорил лишнего. А у здешнего инквизитора длинное ухо.
— Я все понял, Жозеф,— успокоил его Андрей. — Буду молчать как рыба.
Катлин не знала французского. Обметать платок — работа на целый вечер. Голова у женщины была совсем седая, руки — будто каповые наплывы на старых деревьях. Но из них выходили прелестные вещи — вязаные шали, платки, кружева. Изделиями Катлин были украшены стены, подоконники и цветочные подставки из известняковых кирпичей.
Андрей ушел в отведенную ему каморку. Улегся на мягкой, чистой лежанке. Закинул руки за голову. Тишина, покой. За окном чуть шелестит листьями миндальное дерево. Слышны мирные голоса. Откуда-то издали доносится звон колокола. Ни скрипа уключин, ни звона цепей. Наконец-то можно отдохнуть душой!
С улицы кто-то окликнул хозяина. Разговор в несколько фраз. В каморку заглянул Жозеф:
— Не спишь, Андрэ? Доктор Блондель прислал мальчишку. Завтра утром тебе в Госпиталь.
Окончание следует
Вячеслав Крашенинников
Альпийская магия
А мериканская жизнь до предела стандартизованна — касается ли это еды, питья, жилища или средств передвижения. Там, где можно ускорить процесс производства, автоматизировать, наладить серийный выпуск, это делается безотлагательно. Столь стандартизированный подход должен, по идее, действовать на человека, знакомящегося со страной, раздражающе. Собственно, это мы вынесли из книг об Америке — тех, что читали в юности, начиная от «Одноэтажной Америки» Ильфа и Петрова и кончая книгами советских журналистов-международников. Этот штамп постоянно преследовал меня во время недавнего путешествия по США. Но пестрый калейдоскоп самой жизни ломал и изгонял книжные представления...
Но, пожалуй, наиболее разительный удар по иллюзорному образу одинаковости нанесло... мороженое.
Да, его штампуют машины, но все возможных ингредиентов, наполнителей, экстрактов и приправ так много, что за полгода я не съел и двух одинаковых сортов. А побывал я и в Нью-Йорке, и проехал через всю страну, путешествовал по многим национальным паркам, выступал с лекциями в Калифорнии. Так что, как говорят специалисты по статистике, выборка показательна. А о том, что я большой поклонник этого ледяного лакомства, свидетельствует хотя бы тот факт, что попробовал его буквально по прилету, хотя и вынужден был вначале экономить жалкие гроши (то бишь доллары). И потом уже на «фривеях», с их бензозаправками, ресторанными закусочными, с обязательным набором услуг и традиционным меню, постоянно встречалось до десятка сортов мороженого, и часто попадался какой-нибудь новый, характерный только для данного штата.
Не американцы изобрели мороженое, но они придумали сотни его разновидностей — стаканчики, брикеты, шарики, сандвичи, эскимо, банановые палочки... Ну а для перечисления сортов мороженого с различной вкусовой гаммой не хватит ни времени, ни бумаги — «альпийская магия», «французское ванильное», «ромовый изюм», «кокосовое», «мятное», «ореховое», «гавайское», «южноамериканское фруктовое»... Уже не говоря о привычных — клубничном, земляничном, апельсиновом, шоколадном, сливочном. Но мне как-то больше пришлось по вкусу мороженое с «высотной символикой» — «горные камешки» — сладко-снежная масса с ореховыми вкраплениями, как моренные валуны в теле ледника. Откусить трудно, нужно лизать, и эта бугристая поверхность приятно шершавит язык. Ты как бы высасываешь сладость, и она капельками нектара попадает в рот, а орешек дополняет вкусовые ощущения.
Могут возразить, что мороженое — исключение из масс-культурной американской жизни. Ведь американцы большие и преданные его поклонники, а выдумки и смекалки у них хватает, и сколько кулинаров, столько может быть и рецептов. А это, в свою очередь, связано с обилием и разнообразием молочных продуктов, необходимых сладостей и пряностей, соков и сиропов, уж не говоря о миксерах, холодильниках, морозильных камерах, работающих в различных режимах, и специальных мороженицах. Так что такая пестрота выбора может появиться лишь в стране, разнообразной как целый континент.
И потребление мороженого уже становится американской традицией. Оно подается и просто к столу, и на рождественские праздники, и на воскресную вечеринку, берут его и на пикник. И во всех случаях ему отводится особое, чуть ли не ритуальное место. Как в средние века, хотя тогда им довольствовалась знать, и пышные застолья с мороженым устраивались по особым празднествам. Так, Екатерина Медичи давала указание на каждый из 34 дней ее медового месяца с королем Генрихом II готовить разные замороженные лакомства из сахара со сливками, морсами, пряностями, ягодными соками.
Американцы добавляют свою лепту в это разнообразие. Кто занят, может сделать свой выбор в супермаркете, кто хочет удивить гостей, может придумать что-то свое. Такой прохладительный десерт заполняет время, отвлекает от будничных мыслей, развлекает гостей. В США даже говорят: если мы боимся, что гость будет скучать, мы покупаем ему мороженое... И при таких аппетитах промышленность набирает обороты — почти 50 килограммов на душу населения производится ежегодно. Такие объемы развлекательной, можно сказать, продукции, тоже немаловажный стимул для деловых американцев.
Как и во всяком бизнесе, в производстве мороженого есть свои коммерческие тайны. Новые рецепты какое-то время держатся в секрете. За этим следит Международная ассоциация по производству мороженого. Как тут не вспомнить, что подобное уже происходило во времена Марко Поло, повторно (почему повторно — поясню дальше) познакомившего европейцев с мороженым. Тогда рецепты этого изысканного блюда королевской знати хранились в строжайшей тайне, а кулинаров приводили к присяге. За разглашение — казнь или по крайней мере изгнание с королевской кухни.
И все же что-то похожее на нынешнее мороженое появилось лишь в XVI веке в Италии. Тогда были в ходу и охлажденные жидкости — шербет и лимонад (в Париже мороженщников так и называли — «лимонадье»), и полумороженое «гранито» — зернистый с кусочками льда напиток. Но люди все больше склонялись к снежно-взбитой замороженной массе — она легко сохраняла вкусовые качества добавок и не так обжигала гортань, как лед. И, несмотря на вводимые на нее специальные налоги, товар находил своего покупателя. Цеховые мороженщики совершенствовали способы приготовления. Начали использоваться мороженицы из двух сосудов, вложенных один в другой, между стенками которых помещался лед с солью. При вращении ручки размолотая масса ссыпалась внутрь, взбивалась и насыщалась пузырьками воздуха. До гляциологических открытий было еще не близко, но люди уже постигали теплофизические превращения в быту.
Американцы во все, за что ни принимаются, вносят размах и широту. И фабричное производство мороженого они наладили первыми. А это оказалось для них столь существенным, что запомнились и город, и дата, и имя предпринимателя — Балтимор, 1851 год, Дж.Фасселон. И теперь уже они стали законодателями «моды» на холодовую продукцию, которая со временем распространилась по всему миру. В начале века в Москве и Петербурге появились вывески: «Только здесь вы узнаете, что такое «эскимо-пай». Тайна будет раскрыта».
