В то время президент Египта был наиболее тщательно охраняемым государственным деятелем в мире. Охота на него велась постоянно. В 1956 году было раскрыто несколько заговоров с целью покушения на его жизнь. Одно из этих покушений должно было состояться в тот момент, когда Насер приехал в здание телецентра в Каире. Однако охрана президента раскрыла этот заговор и обезвредила бомбу, которая должна была взорваться с помощью радиосигнала, посылаемого с американского корабля в Средиземном море.
В 1956 году разведслужбы Саудовской Аравии завербовали начальника сирийской разведки Сараджа, которому и поручили подложить бомбу в самолет Насера во время его отлета из Сирии. За эту операцию на банковский счет Сараджа саудовцы перевели несколько миллионов фунтов стерлингов. Однако и этот заговор был раскрыт охраной Насера. Президент Египта собрал журналистов и предъявил им документы о заговоре и банковские счета Сараджа.
Одним словом, „натасканная“ КГБ охрана Насера работала тогда на удивление эффективно.
Отмечу также, что, несмотря на все пертурбации в системе советского МВД — МГБ, после смерти Сталина уровень работы 9-го Управления КГБ не снизился. Хотя, конечно, бывали и накладки, как случай в Самарканде в 1955 году. О нем рассказывает уже упоминавшийся мною ранее К. Кислое. В середине 50-х он занимал пост замначальника Управления КГБ по Самарканду и области. Вот его рассказ:
„Весной 1955 года нам сообщили из Москвы о предстоящем посещении Самарканда делегацией во главе с премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру. С Неру была дочь — министр культуры Индии Индира Ганди…
Мы разработали в деталях план оперативных мероприятий по обеспечению безопасности индийской делегации. Все автомобили прошли в автоинспекции самый тщательный технический осмотр и были опломбированы, а для их охраны установлен милицейский пост. Из Ташкента доставили в Самарканд лимузин первого секретаря ЦК КП Узбекистана „ЗИС-110“, его тоже поставили под охрану…
Два самолета „Ил-14“ приземлились на взлетной полосе самаркандского аэропорта. Здесь уже толпились встречающие. Среди них — заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Ивашутин и председатель КГБ Узбекистана генерал-майор Бызов.
Не было ни музыки, ни почетного караула — Самарканд не столичный город, зато много было цветов.
Встречающих представил премьер-министру представитель Совмина республики, а тем временем на летное поле подкатили автомобили. И вот тут случилась первая заминка — Неру не пожелал ехать в шикарном лимузине, украшенном национальными флажками СССР и Республики Индия. Попросил, чтобы ему дали открытый автомобиль. Открытых автомобилей, подготовленных для такого случая, у нас не оказалось… И лишь у председателя облпрофсовета обнаружили старенький коричневый кабриолет „Победа“. Однако он не прошел технического осмотра, как все остальные автомобили. Не был он включен в официальный кортеж и по другим, не менее сложным обстоятельствам — шофер этого кабриолета был крымский татарин. Однако пришлось рискнуть…
Из аэропорта кортеж машин выехал в 9 утра., Первая машина — ГАИ. Вторым ехал я, со мною наш офицер для поручений и репортер какой-то республиканской газеты, за нами — машина прессы, грузовик с открытыми бортами для телевидения и радио. А уж за ними — старенький кабриолет, за рулем которого ошарашенный неожиданным доверием парнишка.
Джавахарлал Неру, его дочь Индира и начальник охраны — полковник из Управления охраны КГБ СССР — стояли в машине. Шел дождь, а Неру в традиционном белом наряде, держась за плечо начальника охраны, помахивал над головой своей пило-точкой, приветствуя тысячи людей, стоявших стеной по обеим сторонам улицы.
Первая пробка образовалась уже перед старогородским базаром — на проезжую часть дороги беспорядочной толпой высыпали рыночные завсегдатаи. Однако наряд милиции очень быстро разрядил обстановку. Самое страшное было впереди. Как я и ожидал, на подъеме к Абрамовскому бульвару, как раз в том месте, где шоссейную дорогу занимают с обеих сторон заводские корпуса и студенческие общежития, кортеж был заблокирован плотной толпой рабочих и студентов, вышедших встречать гостей из Индии.
Густая людская масса так обступила кортеж, что машины оказались в ловушке. Начался крик, люди, спрессованные как в бочке, руками и ногами упирались в борта машин. Неру же продолжал помахивать своей белой шапочкой. Я приказал своему шоферу проехать через хозяйственный двор торгово-кооперативного института в особый отдел гарнизона. Вместе с начальником особого отдела Зайцевым мы выкатили к воротам особняка автомобиль-тягач с площадкой и осторожно стали продвигаться к кабриолету, на котором ехали гости. Но мы смогли продвинуться не более чем на метр — дальше двигаться было опасно: люди кричали, среди них были, кажется, уже помятые и покалеченные.
Несколько офицеров особого отдела поднялись на площадку тягача, Двое из них с большим трудом через головы людей перебрались на кабриолет. Первой перенесли на площадку Индиру Ганди, за ней — Самого Неру, таким же необычным способом перенесли и полковника, чей белый китель лишился в этой кутерьме нескольких пуговиц.
И снова через хозяйственный двор института выехали на Абрамовский бульвар, почти свободный от толпы. Гостей увезли на дачу обкома…“
Однако подобные накладки случались в основном на периферии. Представить себе такое в Москве или Ленинграде было просто невозможно. Поездки наших высших государственных деятелей обставлялись 9-м Управлением КГБ со всей степенью важности и осторожности. Вот что, например, вспоминает генерал КГБ Александр Феклисов о первой поездке Н. Хрущева в Америку в сентябре 1959 года (А Феклисов с 1956 года был начальником американского отдела Первого Главного управления — внешней разведки — КГБ СССР):
«В Комитете государственной безопасности его председатель А Шелепин создал специальную группу из руководящих работников и специалистов, которая должна была подготовить план мероприятий по обеспечению безопасности Хрущева. В эту группу был включен и я, как начальник американского отдела, специалист, знающий не только политическую, но и агентурно-оперативную обстановку в США Совещания группы «чекист № 1» проводил лично три-четыре раза в неделю. К подготовке плана мероприятий он относился очень серьезно.
В распоряжении группы имелась программа пребывания Хрущева в США, разработанная государственным департаментом, в которой были учтены пожелания советской стороны о посещении конкретных городов, заводов, ферм, институтов. Мероприятия предусматривали круглосуточную личную охрану хозяина Кремля, действия сотрудников КГБ в самых различных ситуациях: авария самолета, поломка автомобиля, дорожно-транспортное происшествие, нападение террористов, антисоветские демонстрации.
За неделю до отъезда за океан план мероприятий КГБ был готов. Шелепин поручил начальнику Управления охраны правительства генерал-лейтенанту Н. С. Захарову, вылетавшему в США, доложить его лично Хрущеву.
Советский лидер в те дни все время находился на загородной даче, где вместе со своими советниками готовился к поездке. Захаров прибыл на дачу и долго прождал — Хрущев принял его только в полночь. Главный охранник доложил о цели своего визита и собирался передать документ в собственные руки хозяина Кремля для ознакомления. Усталым голосом тот сказал:
— Вам поручено обеспечить мою безопасность. Хорошо, что вы составили план мероприятий. Выполняйте его. Я же к этому никакого отношения не имею. У меня свои заботы».
Отмечу, что визит Н. С. Хрущева в Америку прошел с точки зрения безопасности без всяких происшествий.
Глава 8
Неуязвимый де Голль
В том же 1961 году во Франции началась настоящая «охота» (другого слова не подобрать) на президента страны Шарля де Голля. «Охоту» на президента объявили члены так называемой «Секретной вооруженной организации» (ОАС), во главе которой стоял генерал Сален. Чем же не угодил глава республики оасовцам?
Шарль де Голль стал премьер-министром в июне 1958 года. Боевой генерал, основатель патриотического движения «Свободная Франция» в годы Второй мировой войны, де Голль был именно тем человеком, прихода которого к власти ждала буквально вся Франция. Покончив с продажной и нерешительной Четвертой республикой, он основал Пятую, разработал и принял новую конституцию. Однако настоящим «камнем преткновения» в его политике был Алжир. Будучи с 1830 года французской колонией, эта североафриканская страна вот уже несколько десятилетий боролась за свою независимость. С 1954 года в Алжире началась национально-освободительная война.
Придя к власти в 1958 году, Шарль де Голль во всеуслышание заявил, что Алжир не отдаст, что он всегда будет французским. Однако уже через год, а точнее, 16 сентября 1959 года, де Голль торжественно признает право алжирского населения на самоопределение. В январе 1960 года в Алжире вспыхивает мятеж антиголлистов, который продлился всего неделю и был подавлен. Четырнадцатого ноября 1960 года на заседании совета министров де Голль объявил о своем решении вынести алжирский вопрос на референдум, который назначил на 8 января 1961 года. И вскоре на этом референдуме 75 процентов голосовавших ответили де Голлю «да».
