Обойдя угол, они наткнулись на торговца вином, предлагавшего прохожим попробовать свой товар крохотными наперстками.
— Сладкое красное, — кричал он на беглом дотракийском. — У меня есть сладкое красное из Лисса, Валантиса и Бора, белое из Лисса, тирошийское грушевое бренди, огненное вино, перечное вино, бледно-зеленые нектары из Мира. Дымно-ягодное бурое и андальское кислое, у меня есть все — и это и то! — Невысокий, тонкий и симпатичный, льняные волосы завиты и надушены на лиссенийский манер. Когда Дени остановилась возле его киоска, торговец поклонился. — Не хочет ли кхалиси отведать, у меня есть красное сладкое из Дорна. Оно пахнет сливами, вишней и дубом. Бочонок, чашу, глоток? Только разок попробуйте, и вы назовете своего ребенка в мою честь.
Дени улыбнулась.
— У моего сына уже есть имя. Но я попробую твое летнее вино, — ответила она на валирийском, поскольку на этом языке разговаривали в Вольных Городах. После столь длительного перерыва слова эти показались странными даже для ее собственного слуха. — Попробую, если ты не против.
Купец, видимо, принял ее за дотракийку — в этой одежде, при намасленных волосах и загорелой коже. Когда Дени заговорила, он открыл рот от удивления.
— Госпожа моя, вы… тирошийка? Как это могло случиться?
— Говорю я по-тирошийски, одета по-дотракийски, но происхожу из Вестероса, из Закатных королевств, — сказала ему Дени.
Дореа шагнула вперед:
— Ты имеешь честь разговаривать с Дейенерис из дома Таргариенов, перед тобой Дейенерис Бурерожденная, кхалиси наездников и принцесса Семи Королевств!
Виноторговец упал на колени.
— Принцесса, — сказал он, наклоняя голову.
— Поднимись, я хочу попробовать то летнее вино, о котором ты говорил.
Торговец вскочил на ноги.
— Это? Дорнийские помои не стоят принцесс. У меня есть сухое красное из Бора, бодрящее и восхитительное. Прошу, позвольте мне подарить вам бочонок.
Кхал Дрого посещал Вольные Города, привык к хорошему вину, и Дени знала, что благородный напиток порадует его.
— Вы оказываете мне честь, — ответила она ласково.
— Это честь для меня. — Купец покопался в задней части своего киоска и извлек небольшой деревянный бочонок с выжженной виноградной гроздью. — Знак Редвинов, — сказал он. — Для Бора. Нет напитка лучше!
— Мы с кхалом Дрого выпьем вместе. Агго, отнеси вино в мои носилки, прошу тебя. — Виноторговец просиял, когда дотракиец поднял бочонок.
Она заметила, что сир Джорах вернулся, лишь когда услышала непривычно резкий голос рыцаря:
— Нет. Агго, поставь бочонок.
Агго поглядел на Дени. Она неуверенно кивнула:
— Сир Джорах, что в этом плохого?
— У меня жажда. Открой его, виноторговец.
Купец нахмурился:
— Вино предназначено для кхалиси, а не для таких, как вы, сир!
Сир Джорах шагнул поближе к киоску.
— Если ты не вскроешь бочонок, я разобью его о твою голову. — Здесь, в священном городе, при нем не было иного оружия, кроме рук. Но и его ладоней было довольно — громадных, жестких, опасных… костяшки пальцев заросли грубыми темными волосами.
Виноторговец помедлил мгновение, а затем взял молоток и выбил затычку.
— Наливай, — приказал сир Джорах. Четверо молодых воинов кхалиса Дени застыли позади него, они наблюдали за происходящим темными миндалевидными глазами.
— Преступно выпить такое богатое вино, не позволив ему подышать. — Виноторговец еще не опустил молоток. Чхого потянулся к кнуту, свернутому у пояса, но Дени остановила его легким прикосновением.
— Делай, как говорит сир Джорах, — приказала она.
Люди остановились рядом, чтобы посмотреть на происходящее.
— Как прикажет принцесса. — Торговец оставил свой молот и, коротко и мрачно поглядев на нее, поднял бочонок. Две небольшие чаши на пробу он наполнил так ловко, что не пролил ни капли.
Сир Джорах взял чашу и принюхался.
— Сладкое? Правда? — проговорил виноторговец улыбаясь. — Вы чувствуете аромат плодов, сир? Пахнет Бором. Попробуйте, милорд, и вы сами скажете мне, что столь тонкое вино еще не касалось вашего языка.
Сир Джорах подал ему чашу.
— Первым попробуешь вино ты!
— Я? — расхохотался купец. — Я не стою такого товара, милорд. К тому же виноторговец, пьющий свой товар, разорится. — Улыбка купца оставалась дружелюбной, однако Дени заметила внезапно выступивший пот на его лбу.
— Ты выпьешь, — сказала Дени ледяным голосом. — Опустоши эту чашу, или я велю своим людям подержать тебя, пока сир Джорах вольет весь бочонок в твою глотку.
Виноторговец пожал плечами и потянулся к чаше, но вместо этого схватился за бочонок, метнув его обеими руками. Сир Джорах шагнул вперед, отталкивая Дени. Бочонок ударился о его плечо и разбился о землю. Дени споткнулась и пошатнулась.
— Нет, — вскричала она, выставляя руки, чтобы смягчить падение… но Дореа поймала ее за руку и потянула назад, так что упала Дени на ноги, а не на живот.
Торговец перепрыгнул через прилавок, бросившись между Агго и Ракхаро. Когда светловолосый купец оттолкнул Куаро в сторону, тот потянулся к аракху, которого, естественно, на месте не оказалось. Дени услыхала треск кнута Чхого, кожаная полоска метнулась вперед и охватила ногу виноторговца, повалившегося лицом в грязь.
К ним бегом приближалась дюжина стражников каравана, а с ними и сам мастер, капитан купцов Баян Вотирис. Это был миниатюрный норвошиец, выдубленное непогодой лицо его украшали щетинистые усищи, загибавшиеся к ушам. Он, похоже, понял все без единого слова.
— Уведите его, пусть ждет теперь, чем решит порадовать себя кхал, — приказал он, махнув в сторону лежавшего человека. Стражи подняли виноторговца на ноги. — Все его товары я дарю вам, принцесса, — проговорил капитан купцов. — В качестве скромного извинения за то, что один из моих людей осмелился на такую вещь…
Дореа и Чхику помогли Дени подняться на ноги. Отравленное вино вытекало из разбитого бочонка в грязь.
— Как вы узнали? — содрогнувшись, спросила она сира Джораха. — Как?
— Не знаю, кхалиси. Я не был уверен до тех пор, пока он не отказался выпить. Просто я испугался, прочитав письмо магистра Иллирио. — Темные глаза Мормонта обежали лица незнакомцев. — Пойдемте отсюда, не стоит здесь говорить об этом.
Когда они возвращались, Дени чувствовала, что вот-вот разрыдается. Рот ее ощущал столь знакомый привкус страха. Многие годы она жила в ужасе перед Визерисом, опасаясь разбудить в нем дракона. Теперь было даже хуже. Она боялась уже не за себя — за ребенка. Дитя, должно быть, ощутило испуг матери и беспокойно задвигалось в ее животе. Дени погладила вздутое чрево, желая дотронуться до малыша, прикоснуться к нему, утешить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
