Визг затих в отдалении, и Блисс, тяжело дыша, проговорила:
— Нам лучше уйти на корабль. Они могут вернуться. Или придут другие.
Тревайз подумал, что никогда прежде он так быстро не управлял входным механизмом корабля. И вряд ли сумел бы повторить это в другой раз.
38
Только ближе к ночи Тревайз почувствовал себя лучше. Небольшая полоска синтекожи, наклеенная на оцарапанную руку, немного снижала боль, но вот израненную психику залечить было не так-то просто.
Дело было не в пережитой опасности. Опасность для Тревайза значила не больше, чем для любого храброго мужчины. И не потому, что опасность возникла из совершенно непредвиденного стечения обстоятельств. Дело было в ощущении нелепости происходящего. Как бы выглядел Тревайз, если бы кто-то узнал, что его загнали на дерево рычащие собаки? Вряд ли это было бы позорнее, чем если бы его обратил в бегство щебет разъяренных канареек.
Шли часы, а Тревайз всё вслушивался — не вернутся ли собаки, не начнут ли свой жуткий вой, не станут ли царапать когтями обшивку корабля.
Пелорат вроде бы совсем не нервничал.
— Я не сомневался, дружочек, что Блисс всё уладит, но должен сказать, что ты здорово управлялся с нейрохлыстом.
Тревайз пожал плечами. Он был не в настроении обсуждать происходящее.
Пелорат держал в руках свою библиотеку — единственный компакт-диск, на котором хранились все материалы, собранные посредством исследований мифов и легенд, — с ним он и удалился в свою каюту, где находился его небольшой терминал.
Пелорат, похоже, был собой вполне доволен. Тревайз заметил это, но не спросил о причине. Времени для этого будет достаточно и потом, когда он сумеет забыть о собаках.
Когда они с Блисс остались наедине, она довольно робко спросила:
— Ты, наверное, испугался?
— Угу, — громко признался Тревайз. — Кто бы мог подумать, что при виде собаки — собаки! — я так позорно побегу?
— Двадцать тысяч лет без людей — это уже не просто собаки. Эти твари теперь — доминирующие крупные хищники.
— Я понял это, пока сидел на ветке в качестве доминирующей жертвы, — кивнул Тревайз. — Ты была совершенно права насчёт нарушения экологического равновесия.
— Оно нарушено, конечно, но только с точки зрения человека. Подумай, ведь собаки отлично делают своё дело. Я не удивлюсь, если Пел окажется прав, предполагая, что экология может самоуправляться и различные ниши будут заполнены эволюционирующими видами тех немногих животных, которых когда-то завезли на эту планету.
— Как ни странно, — заметил Тревайз, — и я об этом подумал.
— Всё может быть, но лишь в том случае, если нарушение равновесия не зашло слишком далеко и на его выправление не нужно слишком много времени. Планета может погибнуть окончательно гораздо раньше, чем это случится. — Тревайз хмыкнул. — А почему ты решил вооружиться? — прищуриваясь, спросила Блисс.
— Толку-то от моего оружия. Если бы не твои способности…
— Не только в них дело. Мне необходимо было твоё оружие. Короче говоря, одного только гиперпространственного контакта с Геей при таком количестве незнакомых мне типов сознания было мало, и я бы ничего не сумела сделать без твоего нейрохлыста.
— А бластер оказался бесполезен. Я пробовал — бессмысленно.
— С помощью бластера, Тревайз, ты просто уничтожил собаку как факт. Остальные могли удивиться, но не испугались.
— Хуже, — буркнул Тревайз, — они поедали останки. Вышло так, что я сам уговаривал их остаться.
— Да, понимаю. Другое дело — твой нейрохлыст. Он причиняет боль, собака от боли испуганно вопит, это хорошо понимают остальные, которые хотя бы на основании условного рефлекса сами чувствуют испуг. С собаками, уже предрасположенными к испугу, мне было легче справиться: я просто слегка усилила страх в их сознании, и они убежали прочь.
— Да, но ты поняла, что хлыст более действенное оружие в данном случае, а я — нет.
— Потому что я привыкла иметь дело с сознанием, а ты — нет. Именно поэтому я просила тебя дать разряд малой мощности по одной собаке. Я не хотела, чтобы боль была чересчур велика, чтобы пес умер, стало быть, затих. Не нужна была и слабая боль, от которой он только заскулил бы. Нужна была сильная, сконцентрированная в одной точке боль.
— И ты получила её, Блисс, — кивнул Тревайз. — Сработало, как часы. Я очень тебе благодарен.
— Ты завидуешь, — задумчиво покачала головой Блисс, — тебе кажется, что ты опростоволосился. И всё же, повторяю: я не смогла бы ничего сделать без твоего оружия. А вот чего я не могу понять, так это то, почему ты всё-таки вооружился, несмотря на мои уверения насчёт отсутствия здесь людей, — в этом я до сих пор уверена. Ты что, предвидел, что тут окажутся собаки?
— Нет, что ты. Не сознательно, по крайней мере. И привычки вооружаться до зубов у меня нет. Мне никогда не приходило в голову взять с собой оружие на Компореллоне. Но я не склонен считать, что произошло чудо. Ерунда. Немыслимо. Я думаю, что, как только мы начали говорить о нарушениях в местной экологии, я вдруг на мгновение представил себе, почти неосознанно, животных, ставших опасными в отсутствие человека. Это очень просто понять теперь, задним умом — это что касается предвидения, если оно у меня было. Чепуха.
— Не такая уж чепуха. Я, как и ты, участвовала в разговоре об экологии, но у меня не возникло никакого предвидения. Это твой дар, за который тебя так ценит Гея. И ещё я вижу, что это раздражает тебя. Раздражает то, что у тебя есть скрытый дар предвидения. Природу его понять ты не можешь и действуешь решительно, но без явных причин.
— На Терминусе это называется «действовать интуитивно».
— На Гее мы говорим «знать, не думая». Тебе не нравится знать, не думая, не правда ли?
— Верно, это беспокоит меня. Я не люблю действовать под влиянием какого-то необъяснимого порыва. Я чувствую, что за порывом скрывается какая-то причина, но незнание её заставляет думать, что я не хозяин своего собственного сознания — нечто вроде тихого помешательства.
— Значит, когда ты выбрал Гею и Галаксию, ты действовал импульсивно, а теперь ищешь причину.
— Я повторял это не меньше десятка раз.
— А я не принимала твоих слов буквально. Прости. Я больше не буду спорить с тобой об этом. Правда, я надеюсь, что могу продолжать приводить доводы в пользу Геи.
— Сколько угодно, если ты, в свою очередь, поймешь, что я могу не согласиться с твоими доводами.
— Скажи, а тебе не кажется, что эта планета постепенно дичает и, возможно, в конце концов станет совершенно необитаемой из-за того, что на ней не стало единственного вида, способного действовать как разумная направляющая сила? Если бы эта планета была Геей или, что ещё лучше, если она была бы частью Галаксии, такого бы не могло произойти. Разумная сила осталась бы в единой Галаксии, и экология, как бы и по каким причинам она ни расшаталась, снова пришла бы в равновесие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
