Реформа предоставила центральному банку власть через операции на открытом рынке увеличивать предложение денег на 15 % ежегодно. Она также полностью лишила аргентинскую валюту всякого золотого обеспечения и разорвала ранее существовавшую связь между этой валютой и золотом. В 1949 г. законом № 13571 был изменен статус и порядок избрания совета директоров центрального банка. Министр финансов по должности сделался президентом совета, что превратило центральный банк в придаток правительства. Наконец, реформа предусматривала, что отныне кредиты будут предоставляться центральным банком в форме учета бумаг по дисконтной ставке, различной для разных банков, причем не устанавливается никаких лимитов – ни на объем получаемых кредитов, ни на общую «мощность» создания кредитов центральным банком. Тем самым гигантские ресурсы перераспределялись в пользу тех институтов, которые поддерживали тогдашний политический режим. Следовательно, несмотря на риторику, реформа Перона привела к беспрецедентному росту объемов кредитования, огромной экспансии платежных средств и тяжелейшей инфляции. Все это сильнейшим образом исказило производственную структуру и вызвало к жизни тот длительный и глубокий экономический спад, после которого Аргентина восстанавливалась в течение многих лет. За 9 лет правления Перона (с 1946 по 1955 г.) предложение денег увеличилось на 970 %, а обеспечение эмитированных банкнот золотом и иностранной валютой упало со 137 % в 1946 г. до 3,5 % в 1955 г.
Реформа была отменена революционерами, свергшими генерала Перона в 1956 г. и вновь приватизировавшими депозиты. Тем не менее эта мера оказалась недостаточной для прекращения финансового хаоса – частные банки с энтузиазмом продолжили экспансионистскую политику, следуя примеру, поданному центральным банком времен Перона. В итоге аргентинская гиперинфляция, став хронической, сделалась пугалом для всего мира[887].
Можно сделать следующий вывод: архитекторы аргентинского эксперимента стремились к тому, чтобы преимущества кредитной экспансии достались исключительно государству. Именно для этого они не допустили банки к прибыли от значительной доли расширения кредита, которой те пользовались ранее. В любом случае в намерения реформаторов никогда не входила ни приватизация денежной системы, ни ликвидация центрального банка. Перонистская реформа подтвердила факт, о котором мы писали выше: требование 100 %-ного резервирования в сочетании с монополией центрального банка на эмиссию банкнот и предоставление кредитов наносят серьезный вред экономике, если денежные власти по политическим причинам решают вести политику кредитной экспансии (либо создавая и предоставляя кредиты непосредственно, либо осуществляя покупки бумаг на открытом рынке). Поэтому провал аргентинского эксперимента периода генерала Перона никоим образом не служит иллюстрацией недостатков 100 %-ного резервирования. Наоборот, он подтверждает необходимость сочетать такую реформу с полной приватизацией денег и упразднением центрального банка.
Короче говоря, система Перона была направлена на предотвращение экспансионистского расширения ссуд частными банками. Однако она заменила их деятельность еще большей кредитной экспансией необеспеченных кредитов, сосредоточенной в руках самих центральных банков и правительства. Таким образом, ущерб, нанесенный денежной, финансовой и экономической системам страны, оказался еще более масштабным. Упразднение одной из форм кредитной экспансии (частичное резервирование частных банков) при условии, что само государство начинает использовать другую (напрямую и в гораздом больших масштабах), разумеется, не обеспечивает никакого выигрыша[888].
10. «Предложенная реформа не может быть реализована в отдельно взятой стране, но потребует сложного и дорогостоящего международного соглашения».
Хотя наилучшим вариантом было бы установление чистого золотого стандарта и 100 %-ного резервирования в международном масштабе, и такое соглашение значительно облегчило бы переход на новую систему, нет никаких причин, по которым различные страны не могли бы самостоятельно работать над переходом к идеальной денежной системе, пока такое международное соглашение не станет возможным. Это именно тот вариант, который Морис Алле рекомендовал Франции до того, как эта страна решила присоединиться к Европейскому монетарному союзу[889]. Алле указывает, что введение требования 100 %-ного резервирования и проведение максимально жесткой денежной политики центральным банком, не позволяющей денежной базе расти быстрее, чем на 2 % в год, могло бы стать первым шагом в правильном направлении. США, ЕС, Япония, Россия и любая другая страна могут сделать его самостоятельно. Более того, мы можем иметь эту идею в виду, оценивая различные программы валютного объединения, предлагаемые для различных экономических зон, в частности программу Европейского монетарного союза. Эта тема будет рассмотрена в следующем разделе.
Более того, установление фиксированных, хотя и пересматриваемых обменных курсов между валютами различных стран может обязать страны, входящие в одну экономическую зону, следовать за странами-лидерами, которые наиболее явно и последовательно будут продвигаться в правильном направлении. Таким образом, может сформироваться непреодолимая тенденция продвижения к намеченной цели[890].
5 Экономический анализ процесса реформирования и перехода к предложенной денежной и банковской системе
Мы начнем этот раздел с краткого перечня главных вопросов любой политической стратегии, направленной на экономическую реформу в любой сфере, включая финансы, кредит и деньги.
Базовые стратегические принципы
Наиболее серьезную опасность для любой стратегии реформы представляет политический прагматизм ежедневной рутины, который часто побуждает власти к отказу от конечных целей на том основании, что их достижение «невозможно» в короткие сроки. Это смертельная опасность, из-за которой в прошлом срывались различные программы реформ. Действительно, прагматизм систематически заставляет политиков приходить к совместным и ситуативным (ad hoc) решениям, что обеспечивает им получение или сохранение политической власти. Эти решения часто весьма непоследовательны и контрпродуктивны в отношении достижения наиболее ценных, долгосрочных целей. Более того, поскольку любые дискуссии концентрируются прежде всего на проблеме политической реализуемости в ближайшем будущем, а конечные цели все время откладываются или забываются, власти не делают двух важнейших вещей: во-первых, они не проводят необходимых детальных исследований этих целей и, во-вторых, не обеспечивают процесс вовлечения в эти цели широких масс людей. В итоге существенно уменьшается возможность создания коалиции интересов, которая могла бы выступать в поддержку реформы, – эти усилия ослабляются и заслоняются другими программами и целями, которые считаются более неотложными уже в ближайшем будущем.
