Но более всего искусство этого удивительного народа выявилось в умении приготовлять мумии. Никто, кроме тех, кто специально изучал этот процесс, не в состоянии оценить, сколько умения, терпения и знания требовалось для совершения этого неразрушимого труда, который занимал несколько месяцев. Требовалась и химия и хирургия. Мумии, если они остаются в сухом климате Египта, кажутся практически неразрушающимися. И даже если их перемещают после покоя, длившегося несколько тысяч лет, они не обнаруживают признаков изменений.
«Тело», – рассказывает анонимный писатель, – «наполняли миррой, кассией и другими смолами и после этого пропитывали содой… Затем следовало удивительно искусное бинтование набальзамированного тела, проделываемое настолько искусно, что ныне современные профессиональные накладыватели повязок восхищаются его превосходством».
Говорит доктор Грандвилл:
«Нет ни одной формы накладывания повязок в современной хирургии, значительно улучшенные формы которых нельзя бы обнаружить в бинтовании египетских мумий. Находят ленты полотна без единого скрепления, простирающиеся на 1000 ярдов в длину».
Росселини в «Древнем Египте» Кенрика дает подобное же свидетельство об удивительном разнообразии и искусстве, с каким бинты накладывались и перемежались. Не было перелома в человеческом теле, которое не мог бы успешно вылечивать врач-священнослужитель тех далеких дней.
Кто только не помнит возбуждения, вызванного каких-нибудь двадцать пять лет тому назад открытием анестезии? Закись азота, серные и хлорные эфиры, хлороформ, «веселящий газ», кроме различных других комбинаций, приветствовались страждущей частью человечества, как небесное благословение. Как обычно в таких случаях скромный доктор Гораций Уэлс, из Хартфорда, в 1844 г. был открывателем, а доктора Мортон и Джексон пожали на этом открытии лавры и выгоды в 1846 г. Анестезирующие средства были провозглашены «величайшим открытием, какое когда-либо было сделано». И хотя знаменитый летеон Мортона и Джексона (состав серного эфира), хлороформ сэра Джеймса И. Симпсона и азотистый веселящий газ, введенный в употребление Колтоном в 1843 г., и Данхемом и Смитом, подверглись задержанию вследствие фатальных случаев, все же последнее обстоятельство не помешало тому, что теперь этих джентльменов считают благодетелями общества. Их успешно усыпленные пациенты иногда больше не просыпаются; но какое это имеет значение до тех пор, пока другие получают облегчение? Врачи нас уверяют, что теперь несчастных случаев происходит опасительно редко. Возможно, что это бывает потому, что благодетельные анестезирующие средства так скупо применяются, что половину времени не успевают оказывать своего воздействия, парализуя страждущего пациента всего лишь на несколько секунд, в его внешних движениях, причем, он испытывает такую же острую боль, как обычно. В целом, однако, хлороформ и веселящий газ являются благотворными открытиями. Но являются ли они, строго говоря, первыми анестезирующими средствами, какие когда-либо существовали? Диоскорид говорит о Мемфисском камне (lapis Memphiticus), и описывает его, как малый камешек – круглый, отполированный и весьма искрящийся. Будучи измельченным в порошок и приложенным в виде мази к той части тела, которую хирург собирается оперировать своим скальпелем или огнем, он предохраняет от боли только ту часть тела. В то же время это средство совершенно безвредно для организма пациента, который полностью сохраняет сознание во время операции, причем, это средство действует до тех пор, пока оно соприкасается с данной частью тела. Если это средство принять вовнутрь, смешав с водою или вином, всякое чувство страдания от боли совершенно прекращается.[369] Плиний также дает полное его описание [56, кн. xxxviii, гл. vii].
С незапамятных времен брахманы обладали секретами такой же ценности. Вдова, склонная к самопожертвованию путем самосожжения, называемого «сахамарания», ничуть не боится боли, ибо самое свирепое пламя пожрет ее, не причинив ей никаких страданий. Священные растения, увенчивающие ее чело, когда ее поведут церемониально к погребальному костру; священный корень, вырытый в полуночный час на том месте, где Ганг и Юмка смешивают свои воды; натирание тела жертвы топленым маслом из молока буйволицы и священными маслами после того, как она искупалась во всей одежде со всеми украшениями, – являются магическими анестезирующими средствами. С их поддержкой она собирается расстаться со своим телом; три раза она обходит кругом своего огненного ложа; и после прощания ее бросают на мертвое тело ее мужа, и она оставляет этот мир без единого мгновения страданий. Миссионер-писатель, бывший очевидцем нескольких таких церемоний, рассказывает:
«На костер выливают полужидкое масло из молока буйволицы, оно моментально воспламеняется, и „опоенная“ вдова быстро умирает от удушья еще до того, как пламя добирается до ее тела» [361, т. i, с. 358].
Ничего подобного, если только эта священная церемония проводится строго по правилам. Вдовы никогда не опаиваются в том смысле, как мы привыкли понимать это слово. Принимаются только предохранительные меры против физических мук – страшной агонии сгорания. Ее сознание остается ясным, как всегда, и даже более ясным. Она крепко верит в обещание будущей жизни, и весь ее ум сосредоточен на созерцании приближающегося блаженства – блаженства «свободы», которое она вскоре достигнет. Обычно она умирает с улыбкой небесного блаженства на лице. И если кому-то предстоит страдание в час возмездия, то не ей, набожно преданной своей вере, но коварному брахману, который вполне осведомлен, что такой жестокий обряд не был никогда предписан.[370] Что же касается жертвы, то после того как она сгорела, она становится сати – трансцендентной чистоты – и посмертно канонизируется.
Египет – родина и колыбель химии. Кенрик доказывает, что корень этого слова кеми или кем является названием этой страны [Псалмы, CV, 22]. Химия красок, должно быть, была хорошо известна в этой стране. Факты есть факты. Где же еще мы найдем таких художников, которые могут украсить стены неувядающими красками? Века после того, как наши пигмейские здания превратятся в пыль, и заключающие их в себе города станут бесформенными кучами кирпича с забытыми именами, – долго еще после этого будут стоять залы Карнака и Луксора (El-Uxor), и прекрасная фресковая живопись, несомненно, будет столь же свежа 4000 лет спустя, какою она была 4000 лет тому назад и какая она сегодня.
«Бальзамирование и фресковая живопись», – говорит наш автор, – «не являлись случайными открытиями у египтян, но возникли из определений и умозаключений, как любой вывод Фарадея».
Наши современные итальянцы хвастают своими этрусскими вазами и живописью; декоративные окаймления, находимые на греческих вазах, вызывают восхищение всех любителей древности; они приписываются грекам, тогда как в самом деле «они только копии египетских ваз». Изображенные на них фигуры можно увидеть в любой день на стенах гробницы времен Аменхотеп I, то есть периода, когда Греции даже еще не существовало.
Где мы в наше время можем указать на что-либо, что можно сравнивать с высеченными в скалах храмами Ипсамбула в Нижней Нубии? Там можно увидеть сидячие фигуры высотою семьдесят футов, высеченные из утеса. Торс статуи Рамзеса II в Фивах обладает размерами 60 футов в плечах, а в других местах пропорционально. Рядом с такой титанической скульптурой наши скульптуры кажутся пигмеями. Египтяне знали железо, по меньшей мере, задолго до построения первой пирамиды, что происходило, по Бунзену, более чем 20000 лет тому назад. Доказательство этому пролежало скрытым многие тысячи лет в пирамиде Хеопса, пока полковник Говард Вайс не нашел его в виде куска железа в одном из блоков, куда, очевидно, его засунули в то время, когда приступили к постройке пирамиды. Египтологи приводят много указаний о том, что древние в доисторическое время были хорошо знакомы с металлургией.
«До сегодняшнего дня мы находим на Синае большие кучи шлаков, окалины от плавок».[371]
Металлургия и химия, практиковавшиеся в те дни, были известны, как алхимия, и составляли основу доисторической магии. Кроме того, Моисей доказал свое знание алхимической химии тем, что превратил золотого тельца в порошок, который затем рассыпал над водами.
Если мы теперь обратимся к мореходству, мы будем в состоянии доказать, основываясь на достоверных источниках, что Нехо II снарядил на Красном море флот и послал его на исследования. Этот флот отсутствовал более двух лет и вместо возвращения через Ваб-эль-Мандел, как обычно, вернулся обратно через Гибралтарский пролив. Геродот вовсе не поспешил, когда приписывал египтянам такие мореходные достижения.
