«Мы те, кто бежали от разбойника Иисуса, сына Навина».
Некоторые полагают, что эти закаленные мореплаватели по Арктическим и Антарктическим водам стали предками тех племен, которые построили храмы и дворцы Паленки и Уксмала, Копана и Арика.[372] Брасье де Бурбург дает нам много сведений о поведении, обычаях, архитектуре и искусстве, и, особенно, о магии и магах мексиканцев древности. Он повествует нам, что баснословный герой и величайший из их магов, возвращаясь из долгого путешествия, посетил царя Соломона во время строения храма. Этот Вотан кажется идентичным со страшным Кецалькоатлем, который появляется во всех мексиканских легендах; довольно любопытно, что эти легенды поразительно напоминают библейские повествования евреев о хивитах, потомках Хета, сына Ханаана. Записи сообщают нам, что Вотан «снабдил Соломона наиболее ценными деталями, что касается людей, животных, растений, золота и драгоценного дерева страны Запада», но категорически отказался что-либо сообщить о морском пути и способах достижения этого таинственного континента. Соломон сам рассказывает об этом собеседовании в своем «Повествовании о чудесах вселенной», причем глава «Вотан» аллегорически фигурирует под именем «Змей мореходства». Стивенс, проникнувшийся надеждами, «что будет найден ключ, более верный, чем розетский камень, при помощи которого можно будет прочесть американские иероглифы» [363, т. II, с. 457], говорит, что существует поверье, что потомки касиков и ацтекских подданных все еще живут в неприступных твердынях Кордильеров,
«в диких местах, куда никогда еще не проникал белый человек… живут там, как жили их отцы, воздвигая такие же здания… со скульптурными украшениями и штукатуркой; там обширные дворы и высокие башни с высокими лестницами; и эти потомки все еще вырезают на табличках из камня те же самые таинственные иероглифы». – Он добавляет, – «Я обращаюсь к той обширной и неисследованной области, которую ни одна дорога не пересекает, и где моя фантазия рисует таинственный город, видимый с высочайшего хребта Кордильеров, – город непокоренных, никем непосещаемых и неисследованных туземных обитателей».
Кроме того факта, что этот таинственный город на далеком расстоянии увидели некоторые отважные путешественники, нет никакой существенной невероятности в том, что он существует, так как никто не может сказать, что стало с местным населением, которое бежало от жадных разбойников Кортеса и Писарро? Доктор Чадди в своем труде о Перу рассказывает нам индейскую легенду о караване из 10000 лам, нагруженных золотом, чтобы внести выкуп за несчастного Инку. Движение каравана в Андах было приостановлено известием о смерти Инка, и все это огромное сокровище было умело захоронено так, что до сих пор никакого следа не найдено. Чадди так же, как и Прескотт и другие писатели, сообщает нам, что индейцы до сегодняшнего дня сохраняют свои древние традиции и касту священнослужителей; что они полностью подчиняются приказам правителей, ими самими избранных, и в то же время они номинально считаются католиками и перуанскими гражданами. Между ними по-прежнему в ходу магические церемонии, практиковавшиеся их предками, и происходят магические феномены. Они настолько непоколебимы в своей приверженности к прошлому, что кажется невозможным, чтобы не существовало какого-то центрального источника власти, который постоянно подкрепляет их веру, поддерживает в ней жизнь. Не может ли быть, что источник такой неумирающей веры лежит в том таинственном городе, с которым они поддерживают тайные связи? Или мы опять должны думать, что все вышесказанное нечто иное как «любопытное совпадение»?
Сообщение о таинственном городе было сделано Стивенсу некоим испанским Падре в 1838-39 гг. Этот священник поклялся Стивенсу, что он видел этот город своими собственными глазами и рассказал некоторые подробности, в истинность которых путешественник крепко верил.
«Будучи священником в небольшом селении близ развалин Санта Круз дел Квиче, он услышал о неизвестном городе, находясь в деревне Чаджул… Он был тогда молод и с большим трудом взобрался на оголенную вершину высочайшего хребта Кордильер. Достигнув высоты десяти или двенадцати тысяч футов, он взглянул на огромную равнину, простирающуюся до Юкатана и Мексиканского пролива, и увидел на далеком расстоянии большой город, занимающий большое пространство, с белыми башенками, блиставшими на солнце. Предание говорит, что нога белого человека никогда не вступала в город; что обитатели говорят на языке майя и знают, что чужеземцы завоевали всю страну; они убивают каждого белого человека, который пытается проникнуть на их территорию… У них нет денег; нет лошадей, скота, мулов или каких-либо других домашних животных, за исключением домашней птицы, а петухов они держат под землей, чтобы не слышно было их крика».
Почти то же самое было рассказано нам лично около двадцати лет тому назад одним старым туземным священником, с которым мы встретились в Перу и с которым у нас установились деловые связи. Он прожил всю жизнь, напрасно пытаясь скрыть свою ненависть к завоевателям – «разбойникам», как он их называл; и он признался, что он поддерживает дружбу с ними и с католической церковью только ряди своего народа, а в душе своей он – солнцепоклонник, каким он был всегда. В качестве «обращенного» туземца-миссионера он путешествовал, был в Санта Круз и, как он торжественно утверждал, посетил некоторых из своих родственников по подземному ходу, ведущему в таинственный город. Мы верим его рассказу, ибо человек, которому вскоре предстоит умереть, не станет изобретать пустых басен, а его повествование подтверждено также «Путешествием» Стивенса. Кроме того, нам известны еще два других города, которые совершенно неизвестны европейским путешественникам; тут дело не в том, что их обитатели очень желают оставаться в неизвестности, ибо люди из буддийских стран иногда их посещают. Но их города не занесены ни на европейские, ни на азиатские карты. Из-за слишком ретивых и предприимчивых христианских миссионеров и, возможно, еще и по другим более таинственным причинам то малое количество туземцев, которые знают о существовании этих двух городов, никогда о них не упоминают. Природа приготовила странные укрытия и сокровенные уголки для своих любимцев и, к сожалению, далеки те места от так называемых цивилизованных стран, где человек может поклоняться своему божеству так, как поклонялись его отцы.
Даже эрудированный и трезвомыслящий Макс Мюллер как-то бывает не в состоянии избавиться от совпадений. Они приходят к нему в виде самых неожиданных открытий. Например, мексиканцы, чье покрытое мраком происхождение, по законам вероятности, ничем не связано с арийцами Индии, тем не менее, подобно индусам, смотрят на лунное затмение, как на момент, когда «дракон проглатывает луну» [47, т. ii, с. 269]. И хотя профессор Мюллер признает, что об исторических сношениях этих двух народов подозревал Александр фон Гумбольт, и он сам считает это возможным, все же, он добавляет,
«такие факты не должны быть результатом каких-либо исторических сношений. Как мы уже упоминали выше, происхождение аборигенов Америки есть спорный вопрос для тех, кто заинтересованы в установлении родства и передвижений народов».
Несмотря на труд Брасье де Бурбурга и его тщательный перевод знаменитого «Пополь-Вуху», авторство которого приписывается Икстлилксочитлу, исследователь древности после тщательного взвешивания его содержания остается в таком же мраке, как и до этого. Мы прочитали «Пополь-Вух» в его первоначальном переводе и также прочитали его обзор, сделанный Максом Мюллером, и из первого хлынул свет такой яркости, что нет ничего удивительного, что сухой скептический ученый был им ослеплен. Но поскольку автора можно судить по его произведениям, профессор Макс Мюллер не является предвзятым скептиком, и, кроме того, мало значительного ускользает от его внимания. Как же это теперь случилось, что человек с такой огромной и редко встречаемой эрудицией, которому привычно одним единым взглядом охватывать традиции, религиозные обычаи и суеверия народов, усматривающий малейшее сходство и уделяющий внимание мельчайшим деталям, как же он не придал никакого значения или даже не заподозрил того, что смиренный автор настоящего труда, не обладающий ни тренировкой ученого, ни эрудицией, усмотрел с первого взгляда? Каким ошибочным и необоснованным ни показалось бы многим это замечание, но нам кажется, что наука больше теряет, чем выигрывает от того, что она пренебрегает древней и даже средневековой эзотерической литературой или, вернее, тем, что от нее осталось. Тому, кто посвятит себя такому изучению, многие совпадения преобразуются в естественные результаты предшествующих, поддающихся демонстрированию причин. Мы думаем, что мы понимаем, в чем дело, когда профессор Мюллер признается, что
