Соболезнования здесь были бы неуместны, да он и не ждал их от меня. Я сказал только:
— Гайдар владеет искусством врачевания не хуже меня. У тебя нет причины в нем сомневаться. Я готов осмотреть тебя, если тебе угодно, но мне хотелось бы прежде потолковать с Гайдаром.
— Он хуже твоего разбирается в снадобьях. Кто может в этом с тобой сравниться? Я хочу, чтобы ты составил мне снадобье, которое вернуло бы силу моим чреслам. Что тебе стоит? Все старухи, послушаешь их, умеют варить такие зелья…
— А ты их испробовал?
— Как же я могу их испробовать, не открыв всем солдатам в моем войске, да и всем женщинам Лондона, если на то пошло, что их король бессилен? Представляешь себе, какие песни они будут обо мне распевать, какие истории рассказывать, если узнают?
— Ты хороший король, Утер. Люди над этим не издеваются. И солдаты не издеваются над полководцами, под чьим началом идут в бой и одерживают победы.
— Долго ли еще я смогу вести их в бой в теперешнем моем положении? Говорю тебе, я страдаю не только телом, но и духом. Эта немощь точит меня… Я — полчеловека, и жить так мне невмоготу. А что до солдат, то ты бы согласился биться с врагом, сидя на мерине?
— Они пойдут за тобой, даже если ты поедешь в паланкине, как женщина. Ты потерял голову, иначе бы ты в этом не усомнился. Скажи, а королева знает?
— Я поспешил из Винчестера в Тинтагель. Думал, что, может быть, с ней… но…
— Понятно, — Я не стал вдаваться в дальнейшие подробности. Король сказал мне довольно, и я видел, что он страдает. — Ну что ж. Если существует снадобье, которое может тебя исцелить, верь, я его отыщу. На Востоке я узнал об этом немало нового. Думаю, что здесь нет ничего такого, что время и врачебное искусство не могли бы превозмочь. Такие вещи случаются достаточно часто, и нет нужды отчаиваться. У тебя еще, глядишь, родится сын и займет то место, что ты так не хотел бы отдать «бастарду», которого я для тебя ращу.
— Ты сам в это не веришь! — резко оборвал меня он.
— Не верю. Я верю тому, что говорят мне звезды, если я правильно их прочел. Но можешь мне довериться, я сделаю все, что в силах, чтобы тебе помочь; а что из этого выйдет, на то воля богов. Иной раз они поступают с нами жестоко, кому и знать это, как не тебе и мне. Но еще я прочел по звездам, Утер, что, кто бы ни унаследовал после тебя трон, свершится это не теперь, а позже. Ты еще не один год будешь сам сражаться и побеждать.
И тут по его лицу я увидел, что он опасался не только бессилия. При моих словах взгляд его просветлел, и я понял, что исцеление его духа и тела уже началось. Он снова опустился в кресло, осушил кубок и поставил его обратно.
— Добро, — сказал он и впервые за весь наш разговор улыбнулся. — Я теперь первый готов поверить тем, кто говорит, что королевский прорицатель не ошибается. Ловлю тебя на слове… Давай же наполним снова кубки, Мерлин, и потолкуем. Ты должен многое мне рассказать, и теперь я могу слушать.
Мы еще некоторое время провели с ним в беседе. Я рассказал ему, что знал, об Артуре, а он слушал спокойно и с глубоким вниманием. Из его слов я мог понять, что в это последнее время он волей или неволей, быть может, и сам того не сознавая, все надежды стал возлагать на своего первенца. Я открыл ему, где находится мальчик, и, к моему облегчению, он ничего на это не возразил, наоборот, задав еще несколько вопросов и обдумав мои ответы, одобрительно кивнул.
— Эктор — добрый человек. Я бы и сам мог о нем вспомнить, да только я все перебирал королевские дворы, а такие, как он, мне в голову не приходили. Да, да, это верный выбор… Галава — хорошее место и безопасное… И клянусь Светом, пусть только заключенные мною на севере договоры останутся в силе, а уж я позабочусь, чтобы Галаве не грозила опасность. И что ты рассказываешь о положении мальчика и о воспитании — все это очень правильно. Если кровь и воспитание сказываются, он вырастет отличным воином и будет способен внушать к себе доверие и преданность. Надо позаботиться, чтобы в распоряжении Эктора был лучший учитель рубки и фехтования, какой есть в стране.
Я, верно, выразил видом своим несогласие, потому что он поспешил с улыбкой меня успокоить:
— Не бойся, я тоже умею хранить тайны. В конце-то концов, если наукам его будет обучать самый блестящий учитель в стране, то и королю ведь нельзя отставать. Каким образом думаешь ты попасть в Галаву, Мерлин, и чтобы пол-Британии не потянулось туда вслед за тобой, уповая на твои чары и снадобья?
Я ответил неопределенно. Мой публичный въезд в Лондон успел сослужить свою службу: повсюду, должно быть, уже шли разговоры, что принц Артур жив и благоденствует. Как и когда я исчезну опять, я еще не придумал; сейчас все мысли у меня были заняты тем, что король, по счастью, согласился с моими планами и не собирается взять Артура из-под моей опеки. Мне показалось, что он, как и прежде, рад возможности переложить эти заботы на мои плечи, и стоит мне скрыться с глаз в далекой Галаве, как король забудет меня с той же легкостью, что и добрые жители Маридунума.
Об этом шла речь напоследок. Если раньше не объявится нужда, сказал Утер, он призовет к себе мальчика, только когда тот вырастет лет до четырнадцати и будет уже способен возглавить воинский отряд, и тогда он публично признает его своим сыном и наследником.
— При условии все же, что не будет другого, — добавил король, на минуту опять сделав прежнее каменное лицо. И жестом отпустил меня для разговора с Гайдаром.
Глава 5
Гайдар ждал меня в отведенном мне дворцовом покое. Пока я был у короля, мой слуга Стилико внес доставленную с корабля поклажу, разобрал и привел в порядок. Я показал Гайдару, какие снадобья привез из дальних странствий, и, обсудив с ним болезнь короля, предложил, чтобы он прислал ко мне помощника, который сможет научиться у меня до моего отъезда, как их готовить и применять. Если у него не найдется человека, на которого можно положиться в соблюдении тайны, я готов был отдать ему на время моего Стилико.
Он посмотрел на меня с удивлением, и я объяснил, что Стилико обнаружил настоящий талант к приготовлению зелий из сушеных корешков и трав, вывезенных мною из Пергама. Правда, он не умел читать, но я сделал на банках наклейки со знаками и на первое время допустил его только к неядовитым растениям. Он выказал себя надежным и при всем своем живом нраве на диво старательным юношей. Впоследствии я узнал, что у него на родине знают толк в травах и снадобьях, у них там ни один сеньор не надкусит яблоко, пока его не отведал особо для того приставленный слуга. Я радовался, что мне достался такой ценный помощник, и многому его обучил. Расстаться с ним теперь мне было бы жаль, и я с облегчением услышал, что у Гайдара есть доверенный ученик и он пришлет его, как только мне будет удобно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
