— Сможет.
— Тогда…
Он не договорил.
Здесь я могу сказать, что король и в самом деле быстро поправился. Хромота прошла, он стал лучше спать и прибавил в весе, а позже я узнал от одного из его постельничих, что хотя король никогда уже больше не был тем Быком Митры, чья сила служила его солдатам предметом шуток и восхищения, и хотя детей больше не было, однако ему случалось преуспеть и на ложе, и неожиданные приступы ярости, пугавшие его приближенных, постепенно сошли на нет. А как воин он вскоре снова стал тем безоглядным храбрецом, который вдохновлял и вел войско к победе.
Проводив Гайдара, я зашел в комнату Стилико: Моргауза старательно разбирала прописи, которые я ей дал, она называла, а он поочередно показывал ей вещества для возгонки, порошки, из которых составляют снотворные средства, мази, предназначенные для растирания сведенных мускулов. Ни он, ни она не заметили, как я вошел, и я некоторое время наблюдал за ними, ничего не говоря. Я убедился, что Моргауза все понимает и усваивает и, хотя юноша по-прежнему то и дело поглядывает на нее и весь дрожит перед ее красотой, словно жеребенок перед пламенем костра, ей до него и до его переживаний нет ни малейшего дела — как и надлежит принцессе, обращающейся к рабу.
В комнате было жарко, у меня разболелась голова. Я быстро подошел к столу. Стилико оборвал свою речь на полуслове, а Моргауза подняла на меня глаза и улыбнулась.
Я сказал:
— Тебе все понятно? Хорошо. Я оставлю тебя на Стилико, но, если он не сможет ответить на какой-нибудь твой вопрос, пошли за мной.
Я повернулся к Стилико, чтобы дать ему наставления, но Моргауза неожиданно шагнула ко мне и положила ладонь мне на рукав.
— Принц…
— Да, Моргауза?
— Разве тебе обязательно уходить? Я… я думала, ты будешь моим учителем, ты сам. Мне так хочется учиться у тебя!
— Стилико научит тебя всему, что тебе надо, о лекарствах для короля. Если хочешь, я могу показать тебе, как размять сведенную мышцу, но, по-моему, королевский банщик сумеет сделать это лучше.
— О да, я понимаю. Я имела в виду другое; научиться тому, что нужно для ухода за королем, совсем нетрудно. А я… я надеялась на большее. Прося Гайдара привести меня к тебе, я думала, надеялась…
Она не договорила и потупилась. Розовато-золотистые волосы повисли блестящим покрывалом перед ее лицом. Сквозь них, как сквозь дождевые нити, на меня смотрели ее глаза, внимательные, послушные глаза ребенка.
— Надеялась? На что же?
Едва ли даже Стилико, стоящий в четырех шагах, расслышал ее шепот:
— …что ты обучишь меня хоть немного своему искусству, принц.
Ее глаза взывали ко мне с надеждой и боязнью, как глаза собаки, трепещущей перед плетью в руке хозяина.
Я улыбнулся ей, но чувствовал сам, что держусь чересчур натянуто и говорю излишне учтиво. Проще встретить лицом к лицу вооруженного врага, чем противостоять юной деве, когда она искательно заглядывает тебе в глаза, кладет ладонь тебе на рукав и в горячем воздухе сладко пахнет спелыми плодами, будто в солнечном саду. Клубникой? Или абрикосами?
Я поспешил ответить:
— Моргауза, я не владею никаким искусством, сверх того, о чем ты можешь узнать из книг. Ты ведь умеешь читать, не так ли? Да, конечно, ведь ты разобрала мои прописи. Так вот, читай Гиппократа и Галена. Пусть они будут твоими учителями: я учился у них.
— Принц Мерлин, в искусстве, о котором я говорю, нет даже равных тебе.
Жара в комнате становилась нестерпимой. У меня болела голова. Я, видно, нахмурился, потому что Моргауза приблизилась ко мне, грациозно, словно птичка, садящаяся на ветку, и проговорила заискивающе, торопливо:
— Не сердись на меня. Я так долго ждала и подумала, что вот теперь-то наконец дождалась. Всю жизнь я слышала рассказы о тебе. Моя нянька в Бретани… она говорила, что видела, как ты бродил по лесу и по берегу моря, собирал соцветья и корни и белые ягоды волчьего лыка и иной раз ступал бесшумнее призрака, а тень от тебя не падала даже в солнечный день.
— Она сочиняла все это, чтобы внушить тебе страх. Я обыкновенный смертный.
— Разве обыкновенные смертные беседуют со звездами, как с хорошими знакомыми? Или передвигают стоячие камни? Или уходят за друидами в глубь горы Немет и не погибают под их ножом?
— Я не погиб под ножом друидов, потому что верховный друид боялся моего отца, — возразил я. — А когда я жил в Бретани, то был еще совсем юнцом и, уж конечно, не магом. Я обучался тогда моему ремеслу, вот как ты обучаешься сейчас. Мне не было семнадцати, когда я покинул те края.
Но она словно бы не слышала. Вся замерев, она смотрела на меня сквозь завесу волос своими продолговатыми глазами, прижав к зеленому платью под грудью узкие белые ладони.
— Но сейчас ты мужчина, господин мой, — бормотала она. — И не станешь отрицать, что здесь, в Британии, ты совершал волшебные чудеса. Живя здесь, с моим отцом, я только и слышу о тебе от людей, что ты величайший чародей мира. Я своими глазами видела Висячие Камни, которые ты поднял и установил, и слышала, что ты предсказал славные победы Пендрагона, и привел в Тинтагель звезду, и перенес королевского сына по воздуху на остров Ги-Бразиль…
— Ты и это здесь слышала? — Я попытался обернуть все шуткой. — Лучше остановись, Моргауза, не то совсем запугаешь моего слугу, а он мне нужен, я не хочу, чтобы он от меня сбежал.
— Не смейся надо мною, принц. Неужели ты станешь все это отрицать?
— Нет, не стану. Однако обучить тебя тому, о чем ты просишь, я не могу. Кое-какие виды магии ты можешь перенять от алхимиков, тайны же, которыми владею я, я никому раскрыть не вправе. И не смогу обучить им тебя, даже когда ты вырастешь и будешь способна понять.
— Я и сейчас поняла бы. Я уже немного владею магией… самой простой, доступной молодым девушкам. Я хочу быть твоей последовательницей и ученицей. Научи меня, как получить в руки силу, подобную твоей.
— Это невозможно, говорю тебе. Поверь мне. Ты слишком молода. Прости меня, дитя. Чтобы владеть силой, подобной моей, ты, вероятно, всегда останешься слишком молода. Едва ли есть на свете женщина, способная дойти туда, куда дошел я, и видеть то, что открыто мне. Это нелегкое искусство. Бог, которому я служу, требователен и жесток.
— Какой бог? Я знаю только людей.
— Вот и узнавай людей. А моя сила, сколько у меня ее есть, тебе недоступна. Повторяю, преподать ее тебе не в моей власти.
Она глядела на меня, не понимая. Она была еще слишком молода, чтобы понимать. Отсветы огня из плиты падали на ее чудесные волосы, на ее широкий чистый лоб, на пышную грудь и детские ладони. Я вспомнил, что Утер предлагал ее в жены Лоту, а Лот отверг ее и предпочел ее младшую единокровную сестру. Знает ли об этом Моргауза? — подумал я, и мне стало жаль ее. Что-то с ней в жизни станется?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
