Полагаю, что уместно при этом сослаться на авторитетное мнение такого нашего выдающегося военного деятеля и полководца, как Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Это был 1955 год. Маршал Жуков являлся тогда министром обороны СССР. Жуков пришел ко мне в Госплан СССР с просьбой оказать содействие в решении ряда армейских вопросов, связанных с горючим. Когда мы закончили их обсуждение, он тут же дал из моего кабинета указания своим службам тыла. А потом я задал ему вопрос:
— Георгий Константинович, вот Сталина нет сейчас, о нем по- разному судят, например, был он достойным военачальником, умелым полководцем или нет?
Жуков мне так ответил:
— Николай Константинович, это был крупный военачальник и полководец, опытный и умелый Верховный Главнокомандующий, необычайно волевой, обладавший феноменальной памятью, умный, чрезвычайно работоспособный и четкий. Я не помню случая, чтобы Сталин принимал решения сломя голову, будь то вопрос об отступлении или наступлении. Всегда он нас внимательно выслушивал и только потом принимал решение (в большинстве случаев продуманное и удачное).
Такая положительная оценка Сталина со стороны Жукова — заместителя Верховного Главнокомандующего, человека прямого, смелого и честного, была для меня определяющей.
Как–то я отдыхал на даче (с 1965 г. жил на бывшей даче Косыгина) и встретил маршала Александровича Михайловича Василевского, с которым у меня были очень теплые отношения. Я ему задал тот же вопрос, и он ответил примерно так же, как Жуков.
Ясно одно — Сталин был не только выдающимся политическим и государственным, но и крупным военным деятелем XX века.
Г. А. Куманев: Доводилось ли Вам, Николай Константинович, бывать на заседаниях Совнаркома СССР в годы войны (вначале как первому заместителю наркома нефтяной промышленности, а потом и как наркому), где бы председательствовал Сталин, а если он не председательствовал, то кто был вместо него?
Н. К Байбаков: Был Маленков, был Берия, был Булганин, гораздо реже, чем перед войной, — Вознесенский: он все сидел в Госплане.
Г А. Куманев: Но хотя бы один раз Сталин председательствовал?
Н. К Байбаков: Только в ЦК. Правда, иной раз трудно было отличить, т. к. практиковались совместные заседания ЦК ВКП(б) и правительства.
Г. А. Куманев: Какую вкратце Вы можете дать характеристику Вашему предшественнику Ивану Корнеевичу Седину как наркому нефтяной промышленности? И почему он был освобожден с этого поста?
Н. К. Байбаков: Седин в должности наркома находился более четырех лет. Практически он был выдвиженцем Маленкова. До этого в течение ряда лет Седин работал секретарем Ивановского обкома партии. Сам он по профессии являлся текстильщиком, а стал нефтяником. Это дело для Ивана Корнеевича было совершенно новым. Относился он к нему серьезно, старался организовать работу. В разгар войны, в 1944 г., был даже удостоен звания Героя Социалистического Труда.
И все же все основные вопросы технического характера так или иначе приходилось решать заместителям народного комиссара, а не Седину. Это цррвое. А второе — прямо скажу: роковую роль в его судьбе сыграл Багиров. Когда Седин приехал в Баку решать нефтяные вопросы, первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана организовал против него форменную акцию, т. е. основательно наркома «подсидел». Его пригласили в ресторан, там крепко напоили и оттуда вытаскивали чуть ли не за руки и за ноги.
А Багиров тут как тут. Сразу на имя Сталина настрочил кляузное письмо: что это за нарком такой — большой любитель выпить за чужой счет, не умеющий себя контролировать? Приписал Седину и связи с женщинами «легкого поведения», т. е. всячески компрометировал его…
В целом Иван Корнеевич был мужик неплохой. Я с ним находился в хороших отношениях. Ничего не могу отрицательного сказать. Но все–таки человек, возглавивший такую важную промышленную отрасль, должен был знать ее, глубоко в ней разбираться…
Маленков пытался заступиться за своего выдвиженца, но безрезультатно.
Г. А. Куманев: К трагической теме о репрессиях, которую мы затрагивали, не могли бы Вы добавить: каковы были их размеры среди нефтяников?
Н. К. Байбаков: Насчет репрессий среди работников нефтяной промышленности я мало что могу добавить. Были отдельные лица, которых арестовывали, но не по прямому указанию Сталина.
Сам я еще в 1935 г. чуть было не попал в неприятную историю. Когда уже работал рядовым инженером, было арестовано прежнее руководство «Лениннефти» во главе с управляющим Александром Ивановичем Крыловым — старым коммунистом, бывшим помольщиком. Всех арестованных руководителей треста расстреляли.
Такие акции не были массовыми, но и очень редкими их не назовешь. И вот вокруг меня вдруг начались разговоры, что Байбаков прикрывает вредителей. А секретарь райкома партии по фамилии Макагонов (как вскоре стало известно) написал на меня записку- донос в ЦК КП республики. Мол, у Байбакова произошли аварии, они и сейчас случаются. Элеватор какой–то испорченный и трубы какие–то подозрительно негодные, все падают в скважину… Словом, меня могли запросто арестовать за прикрытие «вредителей».
Поэтому я и отказался от очередной отсрочки в РККА и отправился служить на Дальний Восток, о чем я Вам уже говорил. Когда же вернулся, стало спокойнее, напряжение спало.
В развертывании охоты за «врагами народа» немалую активность проявляли созданные повсеместно по инициативе Кагановича так называемые «тройки». Их руководителями являлись первые секретари горкомов, обкомов, краевых и республиканских комитетов партии. Эти внесудебные организации нанесли нашему обществу громадный вред.
Возьмите Багирова — первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана, который более четверти века находился на этой должности. Это был коварный, жестокий и хитрый проходимец, угробивший многих людей, в том числе и нефтяников.
Мне пришлось (я был тогда уже заместителем наркома нефтяной промышленности СССР) заниматься спасением от тяжелой участи крупного специалиста из «Азнефти» Никитина, предложившего оригинальную и весьма перспективную систему разработки многопластовых месторождений нефти.
Когда его арестовали по огульному обвинению, я обратился к Багирову с просьбой освободить из тюрьмы этого талантливого геолога. Багиров в ответ — «да», «да», но Никитина все–таки уничтожил.
На заседании Верховного суда, проходившем в Баку, кажется, в 1953 г., в обвинительной речи Генерального прокурора СССР Руденко отмечалось, что Багиров не только санкционировал аресты сотен невинных людей, но и принимал личное участие в расстрелах многих из них.
Г. А. Куманев: Предпринимались ли у нас попытки наладить производство искусственного жидкого топлива из бурого угля?
Н. К Байбаков: Да, предпринимались. Как я уже говорил, Сталин довольно хорошо знал, как немцы этого добивались. И вот, когда война закончилась, он позвонил мне и сказал:
— Вы, товарищ Байбаков, должны забрать из Германии по репарациям все заводы, которые были у Гитлера и давали ему топливо.
Дал мне для этого небольшой срок — всего два года. К сожалению, у нас такое производство по существу отсутствовало. Были только лабораторные исследования и скромные результаты. Я ответил вождю:
— Товарищ Сталин, мы не сумеем справиться за такой срок. Это серьезные объекты и задача очень сложная.
— Ладно, даем Вам два с половиной года, не больше. Ну, мы приняли меры. Было три пункта, куда было перебазировано все оборудование: Салават, Ангарск и Новочеркасск. В Ангарске необходимо было построить завод по производству 500 тыс. тонн свежих нефтепродуктов в год. Его соорудили за три года. В Салавате такой же завод ввели в действие за три с половиной года и в Новочеркасске
— примерно в тот же срок, что в Ангарске.
Но ни один из этих заводов так и не стал нам давать жидкое горючее из каменного угля. Почему? Потому что в те годы в стране в результате новых открытий богатейших нефтяных месторождений, успешного хода освоения «Второго Баку» и других регионов производство нефти существенно возросло. И у нас мазут стало некуда девать. Таким образом, зачем нам уголь перерабатывать, когда не знаем, что с мазутом делать.
Г. А. Куманев: Кого из наркомов или заместителей наркомов военных лет Вы считаете наиболее сильными? Например, Анастас Иванович Микоян, рассказывая мне о руководителях различных отраслей военного хозяйства СССР, неоднократно давал высокую оценку наркому танковой промышленности Вячеславу Александровичу Малышеву. Говорил о нем просто с каким–то восхищением, как о замечательном командире производства, великолепном организаторе, прекрасно знающем свое дело.
