Через четверть часа из ближнего госпиталя позвонили в Герлинген и сообщили, что сюда только что доставлен Роммель с кровоизлиянием в мозг…
На другой день все берлинские газеты опубликовали пространные некрологи и траурные извещения о смерти фельдмаршала Эрвина Роммеля. В приказе войскам говорилось, что германская армия потеряла крупнейшего полководца — героя битвы в африканской пустыне, кавалера ордена «Пур ля Мерит», кавалера золотого рыцарского креста, железного креста с мечами, дубовыми листьями и бриллиантами… Фельдмаршал Роммель умер от ран, как сообщалось в приказе…
Похороны Роммеля были торжественны и пышны. О них долго говорили в Германии — фюрер умеет ценить преданных ему генералов…
3
После затянувшихся осенних дождей, которые превратили долину По в непролазное болото, завернули вдруг жестокие холода. Таких давно не бывало в Италии. Снег замел тропы, он лежал не только в горах, но и в низинах, где обычно в это время еще зеленеет трава.
Тяжелые времена наступили для партизан-гарибальдийцев. Спускаться в долину было рискованно, а пещеры, которые они продолбили в скалах, и шалаши, сплетенные из ветвей, мало защищали от зимней стужи, тем более что обувь и одежонка были совсем ветхие… С питанием тоже стало плохо. Неделями сидели на кукурузной похлебке да жареных каштанах. Но и эту скудную пищу раздобывали с большим трудом, Не удивительно, что в отряде кое-кто начал роптать.
И в это самое время в отряд Бруно Челино доставили из бригады приказ британского фельдмаршала Александера.
Командующий союзными войсками в Италии предписывал партизанам прекратить временно борьбу и разойтись по домам. Свое распоряжение британский фельдмаршал объяснял наступившими холодами, отсутствием у партизан продовольствия, оружия, боеприпасов. А вот когда наступит весна, партизаны опять смогут объединиться в отряды и начать борьбу.
Бруно Челино, пробившийся из Неаполя на север Италии, вот уже несколько месяцев командовал отрядом гарибальдийцев. В общем, дело у него шло неплохо, особенно после того, как все партизаны в Италии объединились в Корпус добровольцев свободы. Бывшего берсальера, не раз дезертировавшего из королевской армии, будто подменили. После возвращения из России он стал думать иначе. Приказ фельдмаршала Александера, казалось бы, должен был обрадовать Челино. Ведь Александер предписывал партизанам разбрестись по домам. Но теперь именно это обстоятельство и выбывало у него недоумение, чувство протеста. Как же так — распустить отряд… А вдруг не удастся собрать его снова…
Бруно держал в здоровой руке приказ фельдмаршала, записанный по радио на обрывках бумаги, и не знал, что же ответить наседавшим на него партизанам. Голоса разделились, и последнее слово оставалось за ним. Как скажет он, так и будет. Но что сказать?.. Бруно Челино был глубоко уверен, что распускать отряд нельзя, но как объяснить это партизанам, какие доводы привести?!
И все же он придумал, что ответить ребятам. Гарибальдийцы сидели в заброшенной сыроварне около печки, в которой уцелел котел, теперь в нем варилась похлебка. Почти все были в сборе. Только патрули ушли к Черной расщелине. Там, где сбегала вниз козья тропа, обычно стоял партизанский дозор.
Отряду Челино повезло, что удалось найти в горах эту старую сыроварню. Здесь было куда теплее, чем в шалашах…
Челино скомкал бумагу и негромко сказал:
— Пока расходиться не будем… Нет приказа…
Больше всех хотелось спуститься с гор пастуху Алиджи Барбьери. Его деревня находилась совсем рядом. В ясную погоду Алиджи различал крышу своего домика.
— То есть как нет приказа? — рассердился Алиджи. — А в руках у тебя что — не приказ?..
— Мы подчиняемся Корпусу добровольцев свободы, — возразил Челино… — Придет оттуда приказ — дело другое… А пока — какой он ни на есть важный английский фельдмаршал — Александер не имеет права распоряжаться итальянскими партизанами… У нас своя власть.
— В таком случае я пойду в долину один, — сказал Алиджи Барбьери и, чтоб не передумать, тотчас же стал собираться.
— А полушубок оставишь нам? — спросил бывший землемер Маторелло в наступившем молчании.
Полушубок интересовал партизан больше, чем сам Алиджи. Это был совсем ещё целый овчинный полушубок, который партизаны надевали по очереди, когда шли в наряд к Черной расщелине.
Алиджи не хотелось расставаться с полушубком, но он ответил:
— Берите его себе… Конечно, только до весны… И не ложитесь в нем возле костра, прожечь недолго…
Алиджи Барбьери щелкнул затвором винтовки, дослал в ствол патрон и вскинул ремень-винтовки через плечо.
— Ну, я пошел, — сказал он, ни на кого не глядя.
Все молчали. Только Челино тихо сказал:
— А винтовку тебе придется оставить, Алиджи… В долине ты ее все равно спрячешь где-нибудь под половицей…
— Но я сам отбил ее у немцев. Ты же знаешь, командир Челино…
— Знаю… Но разве ты один напал на немецкую колонну?
— Это верно, не один… — согласился Алиджи. Он потоптался у двери. — Знаете… Не пойду я в долину…
И Алиджи Барбьери остался в отряде.
Тут за стеной раздались голоса, топот, и в распахнувшуюся дверь ввалилось несколько незнакомых людей. Их сопровождали два партизана, ушедшие в наряд к Черной расщелине.
— Кто здесь командир отряда Челино? — спросил высокий незнакомец, закутанный в клетчатый шарф.
— Я — Челино. — Бруно поднялся с опрокинутого бочонка. Ему был удивительно знаком этот голос.
А незнакомец шагнул вперед и обнял вдруг командира отряда.
— Надо бы узнавать своих братьев… — шутливо воскликнул он. — Не так уж их у тебя много, Бруно…
— Луиджи!..
Когда сидели за кукурузной похлебкой и, обжигаясь, отхлебывали из котелков жидкое варево, Луиджи спросил:
— А вы не собираетесь еще уходить по домам?
— Нет, ждем приказа бригады, — сказал Бруно. — Как раз говорили об этом… Может быть, ты растолкуешь, Луиджи, в чем там дело?..
— Ради этого мы и двинулись в горы, — сказал Луиджи, кивнув на своих спутников. — Мы агитаторы из Корпуса добровольцев свободы, нас послал товарищ Тольятти…
Партизаны подошли ближе. Всех интересовало, что скажут эти люди, пришедшие из Милана. Бруно внимательно слушал, что говорил Луиджи, и все больше убеждался, что он был прав, когда отказался выполнить приказ фельдмаршала Александера.
Луиджи объяснял так просто и понятно. Бруно и прежде гордился старшим братом, хотя и не всегда его понимал. Но теперь он во всем согласен с Луиджи.
— Вы знаете, — говорил он, — что коммунисты предложили всем итальянским партиям не спорить сейчас, какая власть будет у нас в стране — монархия или республика. Сначала надо общими силами покончить с Гитлером, Кессельрингом и Муссолини… Это, конечно, не значит, что после свержения Муссолини мы согласимся навсегда передать власть королевской династии или маршалу Бадольо, который расстреливает рабочие демонстрации в Милане, в Турине… Мы никому не позволим разоружать сейчас итальянский народ. А командующий союзными войсками британский фельдмаршал Александер добивается как раз этого…
Луиджи сидел теперь на месте Бруно и говорил, сбросив шарф и расстегнув короткую куртку. Бруно внимательно рассматривал Луиджи. Как он изменился за эти годы! Больше, чем за время своей жизни в Испании или в ссылке на острове Вентотене… Голова совсем седая. А ведь ему не так уж много лет… В самом деле, сколько же лет Луиджи?..
Бруно слушал брата и думал о своем. Одно не мешало другому. А Луиджи рассказывал партизанам важные вещи.
Итальянский Корпус добровольцев свободы насчитывает сейчас тысяч сто пятьдесят партизан. Он объединяет больше ста партизанских дивизий и полсотни горных бригад. Это же огромная сила, с которой приходится считаться и врагам и друзьям!.. И что же получится, если заставить партизанскую армию сложить оружие, распустить ее по домам? Обезоруженные люди будут брошены на растерзание карательным отрядам Кессельринга и Муссолини… Конечно, восстановить партизанскую армию больше уже не удастся. Итальянский народ будет разоружен.
Нет! Путь может быть только один — пережить эту тяжелую зиму, перенести все лишения, а весной развернуть борьбу за освобождение Италии… Сейчас надо спускаться в долины, но не для того, чтобы сидеть по домам. Надо нападать на германские колонны, добывать оружие и продовольствие…
Когда покончили с делами, братья подсели к угасающему огню и говорили до рассвета.
Луиджи, оказывается, довольно долго жил в Риме… Говорит, что его спасла Анжелина.
— Подожди, Луиджи, но скажи по порядку, как это произошло?
Луиджи должен был несколько раз повторять рассказ, дополняя новыми подробностями, о том, как невестка, жена Бруно, спасла ему жизнь.
