Холл потихоньку начал оживать. Зашевелились лежащие на полу дамы, подняли головы мужчины. Вряд ли они понимали, что произошло, поэтому проявлять активность не спешили.
Только директор департамента остался лежать на полу неподвижно. «Засос» Романа был столь глубоким, что выйти из состояния искусственной комы Саплев самостоятельно уже не мог.
Исчезли и девицы с пистолетами; всего киллерш оказалось восемь, по подсчётам Романа. Всех девиц погрузили в микроавтобусы с мигалками и споро увезли.
Влез в микроавтобус с красным крестом на борту и Роман, едва державшийся на ногах после стресса, сел на скамейку напротив носилок Юны. В кабину вскочил Василий Грибов, покрутил пальцем в воздухе.
Водитель воспринял жест как команду, рванул машину с места и лихо погнал по улицам Нижнего Новгорода, хорошо зная маршрут движения.
— Алтын… — встрепенулся Роман.
— Едет за нами, — успокоил его начальник контрразведки.
— Как вы здесь оказались?
— Стреляли, — застенчиво улыбнулся Грибов. Помолчав, добавил: — Мы ждали вас в больших городах, в Питере и даже Владивостоке, узнали о Нижнем, рванули сюда.
— Вовремя успели.
Грибов промолчал, бросил в сторону, обращаясь, очевидно, к кому–то из своих подчинённых:
— Мы в пределах шести–семи минут, заводите.
Роман снова сосредоточился на лажении Юны, остановил кровь из раны, унял сердечный тремор.
Юна вздохнула полной грудью, начиная приходить в себя.
Он взял её за руку.
Микроавтобус вырвался за город, свернул к глухому бетонному забору, юркнул в открытые ворота, и посреди огромного двора, заставленного разнокалиберной строительной техникой, стал виден вертолёт с вращающимися лопастями. На его борту красовалась надпись: МЧС России.
Чужие в доме
1
Из окна была видна небольшая церквушка, территория которой прилегала к железнодорожным путям, и Роман долго рассматривал это двухбашенное простенькое строение, возведённое чуть меньше полутора веков назад. Не потому, что ему нравилась церковная архитектура, а потому, что мысли в голове текли соответствующие, по большей части грустные.
Из Нижнего Новгорода вертолёт доставил их в Великие Луки, а не в столицу и не в Выборг, как он надеялся.
— Побудете здесь недельку, — сказал, прощаясь, Грибов, — отдохнёте, полечитесь, сил наберётесь. Короче, вам рекомендован покой.
— Но я хотел бы съездить… — начал Роман.
— Все вопросы к Олегу Харитоновичу. Охранять вас будут наши ребята постоянно, так что не обессудьте.
Романа и Юну оставили в квартире на улице Пушкина, а Ылтыына увезли в частную клинику, хотя Роман сам хотел подлечить товарища. Грибов и Юну увёз бы вместе с эскимосом, но Роман воспротивился, заявив, что поставит её на ноги быстрее любого врача.
Он бросил взгляд на двуспальную кровать у стены, где лежала жена.
Ещё в воздухе во время перелёта он подкорректировал её энергетику, «зашил» пулю в слой жировой клетчатки наподобие кожного субкутиса и привёл Юну в сознание. Оперировал её он уже дома, вернее, в квартире, где их поселили.
Пуля, выпущенная из девятимиллиметрового «Глока», всё же повредила мышечно–фасциальную структуру плеча, а также сдавила два верхних ребра, пройдя между ними до ключицы. Поэтому Роману пришлось оперировать жену в три приёма.
Сначала он «скрутил» ей грудную клетку, отодвинул плечевой сустав, затем промассировал подмышечную впадину, проделал в ней щелевидный ход — как это делают новозеландские хилеры, растянул малую грудную мышцу и лишь затем вытащил пулю обычным пинцетом, обработав его спиртом.
После этого легко заживил рану, от которой теперь остался только небольшой свежий шрамик. Шрам должен был через пару дней исчезнуть без следа.
Он вылечил и Ылтыына — дистанционно, потихоньку, когда хирурги извлекли из тела эскимоса две пули. После чего бывший разведчик быстро пошёл на поправку и начал вставать на другой день после операции, приведя врачей в замешательство. Они не ждали такого скорого результата.
Конечно, эскимос понял, кто ему помог, и разыскал Романа по связи, пообещав в скором времени оплатить долг.
— Ты ведь не собираешься отсиживаться в тишине и покое? — задал он лукавый вопрос.
— Не собираюсь, — ответил озадаченный Роман. — Они меня достали!
— Вот я и пригожусь, — закончил мысль Ылтыын. — Меня они достали не меньше. Пора ликвидировать это паучье гнездо в России, а то и вообще в Галактике.
— Не круто замахиваешься? — невольно рассмеялся Роман.
— Всегда надо замахиваться на большие дела… чтобы получилось одно маленькое. Но я уверен, что нам по плечу любая сложная операция. Во всяком случае помни, что я твой должник.
И это были не просто слова. Роман знал, что друг не оставит его в беде и всегда готов прийти на помощь.
Юна на кровати пошевелилась, задышала ровней. Лицо у неё по–прежнему было бледное, но спокойное и умиротворённое. И очень красивое! Такое красивое, что у Романа всполошённо зашлось сердце.
Себе же Волков после всего пережитого дал клятву найти киллера–фюрера по фамилии Гловитц и навсегда избавить от него родную планету! Как бы пафосно это ни звучало.
За окном пошёл снег.
Близилась зима, город сковывал мороз. Захотелось пробежаться на лыжах по свежему снежку, полюбоваться природой, скатиться с горки.
Но Грибов предупредил, что до контакта с координатором не может быть и речи о выходах из дома, продуктами их обеспечат, надо потерпеть, и Роман терпеливо ждал визита Олега Харитоновича, надеясь, что его за излишнюю самостоятельность накажут не сильно.
Он бросил взгляд на столик возле кровати, на котором лежал браслет В–портала и медальон унца.
Защитное устройство Поводырей, способное принимать любую форму, снова не сработало во время схватки с киллершами, посланными Гловитцем, и это начинало раздражать. Роман был уверен, что настроил унц правильно.
Юна чему–то улыбнулась во сне, повернулась на бок, подсунув под щёку ладонь. Обычно она вставала рано, однако сегодня заспалась: стрелки на часах, висящих на стене, показывали половину девятого.
Роман подошёл к столу, взял медальон, вгляделся в его «золотой, с бриллиантами», корпус.
Что же ты не реагируешь на угрозы хозяину, дружок? Заснул? Так нет же, вибрируешь, если тебя мысленно погладить. Отсутствует энергия? Вроде бы тоже нет, в тебе ощущается немалая спящая сила . Тогда в чём дело? Может, не считаешь меня хозяином?
Медальон подёрнулся рябью, напоминающей рябь на воде от порыва ветра.
Оп–ля! Услышал мою мысль? Что это значит? Я прав?
Унц успокоился.
Роман погладил его пальцем, сосредоточился было на ментальном сканировании, но в это время проснулась Юна, подняла голову.
— Рома?
— Тут я. — Он положил медальон обратно, подсел к жене, накрыл руку своей рукой.
— Ты уже встал… а мне приснился сон, будто ты уехал в Москву, я помчалась за тобой, нашла в супермаркете, а ты там покупаешь… угадай, что?
— Гармошку, — пошутил он.
— Не угадал — детскую коляску!
Роман засмеялся.
— Ну и фантазия у тебя.
— Это не фантазия, — сдвинула она брови. — У нас будет ребёнок, я знаю, мальчик, и ты это тоже чувствуешь.
Он наморщил лоб.
— Я пока… ничего… ты серьёзно?
— Конечно, а ты против?
— Никогда в жизни! — твёрдо заявил Роман.
Глаза Юны просияли, она отбросила одеяло, оставаясь в одной маечке, и кинулась к нему на шею.
Потом они умывались, завтракали и обсуждали поездку к отцу Юны.
— Хорошо бы нам съездить всем вместе на море, — с надеждой помечтала она. Потом горько вздохнула. — Мама так любила отдыхать на юге.
— Хорошо бы, — согласился Роман. — Только вряд ли это достижимо в ближайшем будущем.
— Но ведь ты можешь так задурить всем головы, что нас никто не узнает.
— Могу и задурить, — улыбнулся Волков. — Хотя это называется «отвадить». К сожалению, агентура АПГ вездесуща, и нас вполне могут вычислить по каким–то неучтённым нами признакам. Вот когда мы сбросим Поводырей с Земли, тогда и подумаем о море.
— Когда это будет? — погрустнела она.
— Будет! Потерпишь?
— Что мне остаётся? Готова терпеть хоть вечность! Лишь бы с тобой.
— Вечность ждать не придётся, — со смехом заключил Роман жену в объятия, — счастье моё простреленное. Что бы я делал без тебя?
— Папа всегда говорил, что не понимает, что такое счастье.
— По большому счёту он прав. Есть такая притча. Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок. «Что тебе слепить ещё?» — спросил Бог. «Слепи мне счастье», — попросил человек. Бог вздохнул и положил ему на ладонь оставшийся кусок глины.
— Я поняла, — стала серьёзной Юна. — Счастье — дело рук самого человека. Хотя сама притча отражает неверное суждение. Бог создавал из глины не человека, а слугу его.
