Зашли к отцу Фернандо — попрощаться. Настоятель вытребовал у меня почтовый адрес, куда можно писать письма — “Новый Квебек, улица Сент-Омер, колледж Святого Мартина, мадам и мсье Ланкло, собственный дом” — пусть уж пишет непосредственно в штаб-квартиру, депеши не потеряются, авиационная почта у нас работает исправно.
— Желаю успеха, господа, — сказал доминиканец. — Давненько не получал столько удовольствия от общения. Пообещайте, что будете держать меня в курсе дела. Если, разумеется, это возможно.
— Непременно, — согласился Крылов, проникшийся к священнику глубокой симпатией. — Похоже, я останусь на Гермесе надолго, обязательно увидимся!
Через несколько часов наш “С-47” приземлился в Бланьяке, и мы сразу направились к стоянке “Франца-Иосифа”, не обращая внимания на муравьиную суету — прилетели транспорты с Земли, полным ходом шла погрузка зерна. Тевтоны на КПП военной зоны аэродрома пропустили двух горе-путешественников беспрепятственно, выданные капитаном Казаковым универсальные пропуска с генштабовской эмблемой действовали на военных почти гипнотически.
— Постой-ка! — Крылов потянул меня за рубашку и вытянул руку, указывая вперед и направо. — Это что еще за безобразие? Откуда?
В сотне метров за оградой Бланьяка, между диспетчерской вышкой и бетонкой, уходящей в сторону города, раскинулся временный палаточный лагерь, пестревший звездно-полосатыми флажками. Там же развевалось бело-синее с алой розой ветров знамя ооновского Комитета по Колонизации, что недвусмысленно свидетельствовало: прибыли новые поселенцы. Судя по количеству шикарных надувных палаток-домиков и выстроившихся рядом “Хаммеров” с белыми буквами “US” на бортах, новых жильцов подвалило немало.
— Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, — с непонятной интонацией произнес Коленька. — Каждый день на Гермесе происходит что-то новое и незаурядное, но увидеть здесь толпу америкосов — это просто из ряда вон! Давай поймаем в саванне мегалания и запустим в их лагерь — вот веселуха будет!
— Жалко мегалания — издохнет от запаха картошки-фри, прежде чем сделает хоть что-нибудь полезное…
* * *
Вечером, как и было уговорено, мы встретились в “Золотой Арфе”, куда доктор наведывался ежедневно, превратившись в постоянного клиента — никогда бы не подумал, что Гильгоф пристрастится к гермесской кухне. Я успел сбегать домой, вызвал шквал восторга со стороны соскучившихся псин, часик погулял с ними в лесу, накормил, а затем вновь отправился в город, рассчитывая вернуться к полуночи.
В любимом Вениамином Борисовичем викторианском кабинете кроме неизменного Крылова обнаружился Сигурд — андроид увлеченно рассказывал доктору о своем вояже в Фонтен, но я никак не мог понять, каким образом небольшой поселок под Квебеком может быть связан с терминами “сингулярность”, “кривизна пространства” или “частично-волновой дуализм”. У меня всегда была твердая единица по физике, однако даже самому неосведомленному человеку должно быть ясно, что выращивание капусты в Фонтене весьма мало соприкасается с принципами Планка и Гейзенберга…
Одному Коленьке было хорошо — он всецело углубился в практическое изучение содержимого блюда с нежнейшим суфле и гарниром. Судя по бело-розовому цвету мяса, Крылов решил отомстить ящеричьему племени за прискорбный эпизод с гигантским вараном, чудом не сожравшим всю нашу компанию два месяца назад во время перехода к горам Баффина.
— Кушайте побыстрее, и пойдем забирать аппаратуру, — скомандовал Гильгоф, едва меня завидев — Тут совсем рядом, пять минут пройтись…
— Какую аппаратуру? — не понял я. — Откуда?
— Увидите. В общем-то я оставил там собственный ПМК, надеюсь, зеленые человечки его не украли, вещь дорогая… Вы будете ужинать, Луи? Коленька угощает, как и было обещано!
— Не откажусь. Но торопиться в священном деле чревоугодия решительно не стоит. Надеюсь, у нас есть полчаса?
— Уговорили! В таком случае я обязан… Сигурд, будь добр, наполни бокалы! Спасибо! Так вот, я обязан поднять тост за то, что не только наш общий друг и соратник Николай Крылов способен владеть Невидимым…
— Его малой частью, — перебил Коленька. — Доктор, не надо утрировать!
— Хорошо, не буду… О чем я? Невидимое — рядом! Достаточно сделать лишь шаг. одно незаметное движение, и вы окажетесь в недоступном простым смертным царстве! Царстве без времени, без жизни и без… Запутался! Надеюсь, выпутает меня ПМК. Искусственный разум уже несколько дней тщетно пытается понять, в какую дыру мы его засунули. Причем слово “дыра” используется как в прямом, так и в переносном смысле! Луи, Николай, сегодня вы увидите нечто такое, что поразит ваше воображение!
— Трезвого Веню Гильгофа? — участливо поинтересовался Крылов.
— Бросьте, я же дурачусь! Что мы сегодня говорили о “прорывах” в Невидимое? Я готов обеспечить всем присутствующим такой прорыв в любое время и без самых малейших затруднений! Если не считать некоторых недобросовестных обитателей Гермеса, то вы станете первыми исследователями, побывавшими в “прорехе”. Конечно, после меня самого, капитана Казакова и нашего незаменимого Сигурда!
— Так всегда, — сокрушенно ответил Крылов. — Мы вроде бы первые, но перед нами на здешние чудеса уже успели посмотреть миллиона два экскурсантов…
“…Для того чтобы серьезно изменить внешний вид и функциональность организма, и в особенности — организма сформировавшегося, необходимо изменить миллионы клеточных программ. Причем изменения должны быть такими, чтобы сыгранный клеточный ансамбль не зазвучал диссонансом Чтобы случайно избежавшие изменения клетки, следуя изначальной программе, не начали делиться таким образом, чтобы компенсировать недостаток нормальных соседок. Причем серьезные проблемы модифицированному организму может доставить даже одна-единственная клетка. В качестве примера можно привести рак — очень часто его причиной является сбой генетической программы, в результате чего клетка начинает бесконтрольно делиться. В результате ее нормальные соседки погибают, задавленные массой злокачественной опухоли. Если же такие клетки, обретающие повышенную подвижность (метастазы), кровотоком переносятся в другие органы тела, это приводит к долгой и мучительной смерти.
Современная генетика не знает способов массированной генетической модификации клеток взрослого организма. Для модификации единичных геномов зародышевых клеток применяются специальные транспортные вирусы, встраивающие нужные последовательности нуклеотидов в нужные места цепочки ДНК. Однако этот способ не годится для изменения организма сформировавшегося — часть клеток останется неизмененной просто по теории вероятностей, часть сумеет победить чужака, и, возможно, иммунная система организма просто уничтожит все и пи большую часть впрыснутых вирусов. Возможно, когда-то в будущем наука сумеет создать наноботы, способные проделывать массовые операции с геномами клеток с гарантированным успехом, но до того изменить сформировавшийся организм на генетическом уровне не выйдет. И уж однозначно можно утверждать, что ни один химический состав, независимо от его сложности, равно как и поток сырой энергии, никогда не окажутся способными на такое”.
Евгений Лотош, “Тема пятая, Биология”, первая половина XXI века.
Глава седьмая
Третий рассказ капитана Казакова
…А ТЕПЕРЬ — ТЕОРИЯ КРЫЛОВА
Гермес, звездная система “Вольф 360”. Середина августа 2282 года
…Наш несравненный доктор всегда был человеком увлекающимся и склонным к невероятным авантюрам, которые непременно следует учинять на ровном месте, при стабильной и полностью контролируемой ситуации. Но нет, мы не желаем тихой жизни и предпочитаем искать трудности там, где найти их принципиально невозможно!
Достаточно вспомнить инцидент, случившийся два с лишним года назад на борту “Юлия Цезаря”. Мы поймали одного из хищников с LV-426 и по настоятельному требованию Гильгофа приволокли его на корабль — изучать зубастую диковину. С животным вполне можно было поладить с помощью генератора инфразвука, в точности копирующего приказы самки-королевы, но в самый ответственный момент, когда недовольный хамским обращением зверь был готов оторвать мне голову, выяснилось, что Веня начисто забыл поменять в генераторе батарейки…
Мою шкуру спасла только находчивость андроида, сумевшего вовремя напугать хищника, а господин Гильгоф заслуженно схлопотал по морде — я тогда был в очень сильном расстройстве чувств. В конце концов это был первый (и надеюсь, последний) случай, когда меня пытались сожрать живьем в самом буквальном значении данных слов.
С тех пор Веня ничуть не изменился — самоуверенности, может, и поубавилось, но целеустремленный поиск неприятностей и новых ощущений остается главным смыслом жизни Гильгофа. Лежит себе тихая-мирная неприятность в тенечке, чешет пузо и никого не трогает, но тут прибегает взъерошенный от чувства азарта Вениамин Борисович, отвешивает ей роскошного пинка и с интересом ждет, что будет дальше. Причем он старается втравить в новую захватывающую аферу максимально большее число коллег, друзей и знакомых — чтоб жизнь медом не казалась.
