Глава 72
Дальнейшего разговора Лиза не слышала. Да и не слушала. Абстрагировалась от всего. Слишком больно было. Слишком горько и страшно. Глотая слезы, ощущая полное опустошение в душе, и тотальное безразличие к своей собственной судьбе, она без особых усилий выскользнула из своего временного укрытия наружу. На их фоне девушка была совсем крошечной. Телохранители даже не заметили ее побега.
Впрочем, ее вообще никто не замечал, даже когда она осталась без защиты. Все были слишком поглощены этим диким и бессмысленным противостоянием друг с другом, чтобы заметить того, кто не несут им угрозы. Это радовало. Вытирая слезы, Лиза окинула присутствующих пустым безжизненным взглядом, морально подготавливая себя к худшему.
К последствиям перестрелки. Хвала небесам, никто не погиб. Но раненных она насчитала около двадцати человек с обеих сторон. Учитывая характер ранений – ноги, руки, вывод напрашивался один - народ пока еще не озверел до такой степени, чтобы хладнокровно отправить кого-либо на тот свет. Щадили враги друг друга, хоть и запугивали нещадно. Отыскав взглядом Зарутского, Лиза напряженно вздрогнула. У него кровоточило плечо.
Пуля зацепила. Но Макар будто не замечал своего ранения. Он смотрел на нее долгим взглядом. С обожанием. С плохо скрываемой гордостью. О ее намерениях мужчина догадался без слов. Когда она медленно зашагала в сторону газели, на которой они столь феерично заявились на сходку, он двинулся следом, прикрывая ее со спины, точно орел своего глупого орленка. Обстановка вокруг накалялась все сильнее. Ярость затмевала людям разум. Взаимные угрозы и оскорбления сыпались со всех сторон. Становились более жесткими, и жестокими. Жажда крови преобладала над человечностью.
- Надо бы поскорее остановить этот беспредел, пока молодняк на новые приключения не потянуло! – улыбнулся Макар, едва они добрались до цели.
В ответ Лиза кивнула, без спроса прикасаясь к нему, и ощупывая его плечо.
- Как рука? Досталось тебе? Сильно болит?
Зарутский усмехнулся, качая головой:
- Ерунда. На мне все, как на собаке заживает.
- Пусть так и будет!
- Пусть! – охотно согласился. - Ну, что? Готова к возмездию?
- Угу.
- Ничего не бойся. Я буду рядом. Столько, сколько смогу.
Она равнодушно пожала плечами:
- Я не боюсь. Надоело. Мне уже… все равно.
С этими словами Лиза проворно забралась в кузов газели, намереваясь поставить-таки точку во всей этой мутной истории. Пока Макар откидывал с кузова полог, она подключила питание ко всей необходимой технике, прибавила звук на полную мощность, и уповая лишь на высшие силы, запустила воспроизведение видео. Затем спрыгнула вниз, встала рядом с Зарутским, и с жадной свирепостью уставилась на экран. Да, она уже видела эту запись прежде, но ее бедное сердце вновь щемило, как в первый раз. И конечности деревенели. И пульс ревел, оглушая. И дыхание по-прежнему перехватывало. На экране появилась картинка, и Лиза замерла, будучи не в состоянии отвести взгляд от… своего родного отца. Грозного свирепого человека, при одном лишь упоминании, о котором… трепетали многие. Тогда он был еще жив. Сидел за письменным столом, развалившись в кресле, подобно властителю мира. Здоровый. Хищный. Опасный. И чертовски сильный, судя по всему. Шкаф – иначе и не скажешь о комплектации родителя. Мышцы – литая сталь. Точеные. Рельефные. Бугрящиеся даже в расслабленном состоянии. На животе – кубики пресса. Они отчетливо выделялись под серой домашней майкой, плотно облегающей его торс.
В теле ни грамма лишнего жира. Словом, чистейшая безоговорочная мощь. Махина для убийств. Оживший терминатор. Или просто… Черчилль.
Именно таким его знали современники. Именно таким он запомнился людям. На его частично обнаженных плечах, точно клеймо, темнели крупные воровские звезды. В разы массивнее, чем у того же Дуды. Еще одна наколка абсолютно точно имелась на груди. Большая. Скорее всего, религиозной направленности, ведь что-то отдаленно напоминающее купола, торчало из-под горловины отцовской майки. Но само изображение разглядеть Лизе не удалось. Оно уходило вниз. Под одежду. И было горько осознавать, что этого рисунка ей уже не увидеть. Никогда. Зато, она могла с легкостью рассмотреть его ладони. Крупные. Испещренные венами.
С многочисленными старыми, давно зажившими шрамами на костяшках.
На всех пальцах левой руки - татуировки в виде перстней. В них наверняка был сокрыт какой-то тайный смысл, о значении которого приходилось лишь догадываться. Правая же ладонь оставалась «чистой». Ее украшал лишь настоящий перстень. Тот самый, который Лиза недавно нашла в шкатулке.
Среди общего гомона и криков, подобно громовым раскатам, из динамиков раздался его голос. Суровый. Низкий. Пугающий, до дрожи в коленях:
- Ну, что, басОта? Вот и настало время нам за жизнь перетереть! Не так, ли?
***
Фраза отца, произнесенная густым басом, произвела на людей эффект разорвавшейся бомбы. Вакуумной. Всё вокруг разом стихло. Даже раненные перестали стонать. Ничего не понимая, люди растерянно глазели на экран. Пескарь, и тот ошалел, напрочь забыв о существовании Лизы. Чуть инфаркт не схлопотал, бедолага, внезапно услышав голос поверженного врага у себя за спиной. Побледнел. Затрясся аж весь. Не менее шокированным выглядел и Шмель. Впрочем, как и ближайшая свита Гарика. Остальные пребывали в недоумении. Ну… за исключением Димы и дяди Бори. Первый волком смотрел на нее, насквозь пронзая разъяренным взглядом, и очевидно гадая, почему она оказалась не там, где он ее оставил. Почему так глупо и бессмысленно рискует собой. А последний, не менее яростно зыркал на своих людей, которым доверил ее безопасность. Телохранители сами в осадок выпали, не обнаружив Лизу за своими спинами. В центре того условного круга. Но все эти мелочи отошли на задний план, потому что Черчилль, взирая на них с большущего экрана, продолжил свою речь.
Разумеется, теперь его внимательно слушал каждый.
