— Ммм, — согласился Роберт, все еще усердно цепляясь за сон, и принялся шарить под подушкой. В руку легла рифленая рукоять револьвера. Боб лег на спину и вытащил кольтовский «фронтир». Тупая боль в левом виске осталась на месте.
Роберт поморщился и открыл глаза. В луче тусклого света, продиравшегося меж задернутых тяжелых штор, сидящая рядом девушка казалась выточенной из черного дерева. Блеснули жемчужные зубы, и она оседлала Роберта. Боб моргнул и понял, что с ним разговаривает «старшая» из дамочек — мулатка.
— Господин О'Нил желает что-нибудь? — Ее указательные пальцы описали два полукруга по груди Роберта и начали щекотать дугу шрама. Прошлись навстречу друг другу от плеч к солнечному сплетению, встретились, стали опускаться к животу.
— Помыться, сигару и виски, — прикрыв глаза, прикинул Роберт. И уточнил: — Но сначала виски.
Девушка перестала наглаживать размашистый игрек кончиками пальцев. Толкнула бедро напарницы:
— Джесс! Джессика! — Та встрепенулась. — Набери мистеру О'Нилу ванну. С пеной, солью и маслом.
Фраза прозвучала приказом, но темненькая на всякий случай вопросительно глянула на Роберта. Он кивнул. От резкого движения в голове закачался маятник.
Вид мраморной, качающей бедрами статуи, идущей в ванную комнату, заставил маятник слегка сбавить амплитуду.
— Э…
— Намоби, — подсказала темнокожая.
— Да, — согласился Роберт. Внезапно он понял, что в комнате довольно прохладно. — Двойной безо льда.
Намоби соскочила с кровати и принялась колдовать у трюмо. В зеркале отражались ее вздернутые темные соски, плотные, как дикие вишенки. За стеной загудели, поднатужились трубы, и шум бьющей о чугун воды вскоре сменился журчащим бульканьем. Через минуту Роберт уже пил, оперевшись о спинку кровати, а Намоби пыхала дымом, не давая сигаре остыть, и вовремя протягивала ему для затяжки.
— Господин О'Нил, — Джесс вышла из ванной и картинно изогнулась, поднимая что-то с пола у входной двери. Роберт еще раз смог оценить прелести девушки, сравнить с мулаткой. В те времена, когда он только приехал в Кето, такая парочка называлась «кофе с молоком». Две одинаковые, как отливки из одной формы, девки — темная и белая. Высший сорт в сфере постельных удовольствий. Город встречал его по первому классу…
Блондинка поймала оценивающий взгляд и выдала наимилейшую улыбку:
— Вам конверт.
— Положи на трюмо, — ухмыльнулся Роберт.
— Что-нибудь еще, господин О'Нил?
Боб сел, утопив дубленые стопы в пружинистый ворс ковра, пощелкал пальцами в сторону вешалки и закутался в тут же поданный махровый халат.
Немного согревшись, Роберт прислушался к маятнику. Он исчез. Вода жизни, выдержанная двенадцать лет на Зеленом Острове, даже в этой дыре делала свое дело — на Роберта навалилось благодушие:
— Пожалуй, нет, девочки. Можете одеваться.
Под шум юбок и треск корсетов он медленно поднялся и подошел к трюмо. Желтым прямоугольником лежал на полированном дереве конверт. Вычурными изгибами синели на бумаге «Р. Д. И. Н.».
«Твою мать, — подумал Роберт. — Нил — это река в Африке. Меня зовут — О'Нил!»
— Простите, что? — отвлеклась от завязок на чулке Намоби.
— Все нормально, — буркнул Роберт. Он понял, что думает вслух. Настроение ухудшалось с каждой секундой, но ему все еще хотелось быть галантным с первыми за такой долгий срок женщинами. Боб пригубил виски прямо из горла и взял бумажник. — Вот, девочки. По двадцать крон каждой.
Деньги напугали девок больше, чем острозубые дикари с болот Синвилья.
— Ну что вы, господин О'Нил, для друзей господина Шульца мы работаем бесплатно, — закудахтала темненькая.
— Да ладно вам, девочки, — отмахнулся Роберт и вновь приложился к бутылке. — Вы отработали этих рыбок честно. Берите, я не буду морзянить о своей благодарности, — подмигнул он, глядя, как на хорошеньких мордашках жадность борется со страхом. — Слово ирландца; — вколотил последний гвоздь Боб.
— Спасибо, господин О'Нил, — спрятала деньги за корсаж мулатка.
Роберт махнул рукой, мол, не стоит благодарить. Хмель вновь ударил в голову, вышибая утренний клин из виска. Боб облизал губы, тихо радуясь, что к нему вернулось приятное расположение духа. Он уже бросил лед в стакан, когда блондинка подала голос:
— Простите, господин О'Нил.
— Ну? — повернулся он к девушкам.
— Господин О'Нил, — у выхода Джесс теребила юбку. Щеки ее горели и были похожи на персики, — а вы и вправду тот самый Дикий Ирландец? — выпалила она, набравшись смелости.
Старшая цыкнула, но было поздно. Ноздри Роберта вздрогнули.
— Кто?
— Ну, — замялась девушка, осознав, что отступать некуда. — Мадам Тюрэ обмолвилась перед выездом…
— Язык бы вырвать вашей мамке, — процедил Боб. — Значит, так, девочки. — Он поставил стакан, расплескав виски. — Я был с вами добр, и если хотите уберечь свои ласковые язычки, забудьте эту ночь. А мамке скажите, что она ошиблась. Или мне сказать?
— Мы все поняли, господин, не думайте волноваться, — затараторила темненькая. — В нашей службе все строго конфиденциально.
Роберта позабавила заученность фразы.
Старшая приняла удар на себя, пыталась сгладить волну, старалась говорить уверенно, щедро плеская в голос ласки пополам с истомой. На блондинку же было жалко смотреть.
Вспомнились длинные волосы, взметавшиеся под потолок этой ночью. Умелые губы и руки, гибкие тела.
Ночью жар соперничал с нежностью, свежесть полевых цветов — с тяжелым дурманом африканских благовоний.
Поглаживания и покусывания. Стоны и крики.
Кофе и молоко.
— Ладно, девочки, — вновь взялся за стакан Роберт. — Я надеюсь, все будет конфиденциально.
— Не думайте сомневаться, господин, — присела в реверансе Намоби.
— Всего наилучшего, — вторила ей Джесс.
Когда дверь закрылась, Роберт покосился на телефон. Отель принадлежал Семье, и на его памяти аппаратами обставляли только верхние этажи. Боб поднял трубку.
— Да? — раздалось после гудков.
— Это из гостевой комнаты, — Боб прервал метание взгляда отельмейстера по лампочкам коммутатора. — Там сейчас две прилипалы будут срываться.
— Табанить? — отозвались в трубке.
Роберт на секунду задумался. Восемь лет рудников вырвали его из каши Кетополиса. И теперь, вернувшись сюда, он вдруг испугался. Ему захотелось приказать мальчикам на входе накормить девок илом. Лишь бы они не выдали, не шепнули городу, что он, Дикий Ирландец, вернулся.
«Вот именно. Дикий Ирландец», — надавил кто-то в районе левого виска и вновь запустил маятник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
