Золотой кружочек вернулся к доктору Талату, и Кара задал следующий вопрос:
— Что у них с обществом?
— Выше всех военные, причём именно те, кто произошел от американцев или англичан. На словах — полное равноправие и демократия, а на деле жёсткое кастовое деление и ни один социальный лифт не работает. Повезло родиться потомком уоррент‑офицера, значит, жизнь удалась, а если предок крестьянин, то выше рядового или сержанта пехоты не подпрыгнешь. Про рабов и разговора нет, это самая низшая каста, хотя официально они считаются спасёнными от дикости гражданами.
— Количество населения известно?
— Приблизительно чуть более девятисот тысяч человек на всех территориях, которые Альянс контролирует, из них треть — это рабы из пленных. Что ещё интересует?
— Армия и флот конечно же.
— Точных данных нет.
— Ну хотя бы примерно.
— В армии от двадцати до тридцати тысяч человек. В основном техники, механики‑водители бронетехники, артиллеристы и лёгкая пехота. На флоте вдвое больше, сами моряки и морская пехота. Помимо них есть наёмники, точные цифры неизвестны, но не меньше пятнадцати тысяч стволов.
— По вооружениям, кораблям и технике что‑то можете сказать?
Пожав плечами и разведя руками, Талат вздохнул и ответил:
— Только предположения, слухи и показания простого армейского сержанта.
— Не томи, рассказывай, — взмахом руки Буров поторопил его.
— Основа всего то, что осталось от американцев. Это штабной корабль десантных сил «Маунт‑Витни», ракетный крейсер «Анцио», три десантных корабля, три фрегата, два эсминца и несколько судов снабжения. Почти все на ходу, и это своего рода гвардейская эскадра Первого лорд‑маршала. От англичан уцелели ещё три фрегата, несколько тральщиков и два десантных корабля. Как дополнение ко всему этому — вооружение наземных и морских сил Республики Кипр, а это очень даже немало. Кроме того, запасы и техника Республики Северный Кипр, то есть всё, что было у местных вояк, и всё, что было в распоряжении 11‑го армейского турецкого корпуса. Точные цифры опять же неизвестны, но это две мотопехотные дивизии, танковая бригада, механизированная бригада и множество частей усиления. Всё это было у них на начальном этапе, а дальше лучше не думать. Тут вам под боком Израиль, с его огромными запасами, турецкие базы Средиземного моря, Греция, Сирия, Египет, да мало ли что ещё. В общем, вооружений и техники у них очень много, и вскоре они нанесут новый удар. Кто будет целью, не ясно, а это вселяет в нас страх перед будущим.
— А авианосцев у них, случаем, не имеется?
— Был один. Однако его сразу после чумы отогнали куда‑то к берегам Северной Африки и там затопили. Пленники говорили, что из‑за проблемы с атомным реактором.
Буров внимательно выслушал доктора от контрразведки, покивал и вперил свой взгляд в местного правителя. Тот взгляд выдержал. Мой тесть удовлетворённо хмыкнул, мол, есть ещё порох в пороховницах, и, отводя глаза, произнёс:
— Значит, решили поиграть в шпионов, господа?
— Да, — ответил Осман Гюнеш, — решили, и ты, Кара, будешь той первой птичкой, которая полетит в стан возможного врага и всерьёз там всё рассмотрит. Альянс — это не Новоисламский Халифат с миллионами голодных и больных людей, нашествие которых мы в состоянии остановить на своих границах. Это не пираты, которых можно перекупить и направить их энергию в другое русло. И конечно же не Кубанская Конфедерация, которая год от года крепнет, но об экспансии пока не думает, а только обороняется. Средиземноморцы не идут на переговоры, а сразу наносят удар, это хищник, и, чтобы его одолеть, надо знать обо всех его повадках и планах. Ты в игре, наёмник?
— Само собой, а иначе бы меня здесь не было.
— Тогда так, — в разговор вновь включился доктор Талат, — люди Айбата сейчас находятся в Самсуне и производят наём бойцов. К нам в Трабзон они ехать не хотели, но им шепнули, что ты здесь, и два человека вскоре отправятся в путь. Твоё имя в среде наёмников громкое, так что, если ты пойдёшь к Альянсу под крыло, многие последуют за тобой.
— Кто ко мне от Альянса приедет? Я их знаю?
— Один — личность известная, Бекбулат Три Кинжала.
— Помню такого, авторитетный человек что на Кавказе, что у наёмников. А второй?
— Неизвестно, но, судя по всему, настоящий офицер Альянса. Представляется вольным капитаном Папастратосом из Греции, но проверить это нельзя. Разговаривает на английском, а Три Кинжала у него за основного переводчика и что‑то вроде адъютанта.
— Ладно, посмотрим, что за Папастратос такой. На какую помощь от вас мы можем рассчитывать?
— На нашей территории почти на любую, а на вражеской мы тебе ничем помочь не сможем.
— Хочу в отряд дополнительно вольных бойцов набрать. Возражать не будете?
— Нет, ты в своём праве.
— Документы по походу ваших разведгрупп пришлёте?
— Конечно. Ты в Келере остановился?
— Ага, — кивнул Кара.
— Вот туда и пришлём.
После этого разговор перешёл в переливание одних и тех же слов из пустого в порожнее. Мы посидели ещё полчаса, дополнительно заверили трабзонского мэра в наших наилучших намерениях, обещали писать ему письма, то есть слать радиовесточки, и расстались. Гюнеш отправился руководить государством, доктор Талат — плести интриги, а мы двинулись в Келер, где в палаточном лагере находился наш сводный отряд, и стали ждать появления эмиссара из Альянса и Бекбулата Три Кинжала.
Гости появились через два дня, и, что особенно интересно, где находится наш лагерь, они знали ещё до приезда в Трабзон. Вербовщики Альянса объехали город стороной и на двух машинах подъехали к нашему КПП, где на страже стояли ветераны Бурова.
Я в это время находился рядом, всё это видел и составил о вербовщиках Альянса некоторое мнение. Во‑первых, машины: очень хорошие внедорожники, видно, что за ними следят. Во‑вторых, бойцы охраны: шесть профессиональных вояк, держатся без напряжения, но оружие всегда под рукой и готово к применению. Третье: все одеты одинаково, в серый камуфляж, видимо предназначенный для действий в горах. Четвёртое: сами гости. Бекбулат Три Кинжала, бородатый широкоплечий мужик слегка за сорок, двигается как барс, аккуратно и мягко. Другой, наверное Папастратос, худощавый и несколько сутуловатый, с интересом разглядывал наш лагерь и воинов Бурова. Всё бы ничего, человек как человек, вот только на лице его был какой‑то отпечаток презрения ко всему, что он видел вокруг себя. Скорее всего, точно так же вели себя аристократы во многих коленах по отношению к простонародью, быдлу, и во мне выражение этого лица сразу вызвало глухое раздражение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
