пока он не стал слишком привязан к прошлому). Но в дополнение к этому, а также для того, чтобы помочь оживлению коммунистической партии (по крайней мере, до 1990 года, когда он окончательно отчаялся в том, что партия когда-либо реформирует себя), Горбачев стремился привнести участие народа в политический процесс через гласность и демократизацию.
Горбачев также держал дискуссии внутри руководства сосредоточенными на сочетании широких общих положений и очень конкретных шагов, а не на промежуточном стратегическом уровне, где дебаты могли бы быть наиболее расколотыми. Таким образом, он избегал поднимать такие вопросы, как будущее Варшавского договора до 1990 года. Маршал Ахромеев в своих посмертных мемуарах отметил, что он как начальник Генерального штаба и маршалы Соколов и Язов как сменявшие друг друга министры обороны к 1987 году были озабочены будущим Варшавского договора и возможный крах системы безопасности в Восточной Европе. Летом 1987 года Язов и он сам представили Горбачеву документ на эту тему с планом, в котором говорилось, что хотя Горбачев рассмотрел документ, он сделал это без присутствия военных руководителей и без обсуждения этого вопроса с ними. На мировой и европейской арене Горбачев должен был убедить западные державы в том, что прекращение холодной войны и раздела Европы отвечает их интересам, и что теперь это возможно, потому что Советский Союз тоже стремится к такому исходу. В Восточной Европе он должен был убедить твердолобых лидеров из старой коммунистической школы уйти, новые горбачевские лидеры должны прийти на смену, а народы этих стран должны забыть ошибки и эксцессы прошлого коммунистического правления и приветствовать и поддержать перестройку и новый социалистический путь.
Горбачев стремился достучаться до западных и восточных европейцев с помощью лозунга "европейского общего дома" (одновременно уверяя американцев и западных европейцев, что это не означает исключение Соединенных Штатов). Во время официального визита в Великобританию в декабре 1984 года, за три месяца до того, как стать генеральным секретарем, Горбачев, неожиданно почти для всех серверов, быстро завоевал доверие нелегко очарованной премьер-министра Маргарет Тэтчер. ("Горбачев, - сказала она прессе, а позже президенту Рейгану, - это человек, с которым мы можем вести дела"). Он также придумал выражение, которое в то время не привлекло особого внимания, но которое впоследствии стало его главной темой. "Европа, - сказал он, - это наш общий дом. Дом, а не "театр военных действий". " Он использовал это выражение еще раз незадолго до того, как стал лидером партии, в своей речи внутри страны и осенью 1985 года накануне визита во Францию. Он изложил эту идею несколько более полно в своей ранее упомянутой речи в Праге в апреле 1987 года (он выбрал Прагу, потому что она находится почти точно в географическом центре Европы). Но наиболее полно он изложил ее, что вполне соответствует месту и времени, на заседании Совета Европы в Страсбурге в июле 1989 года. Как он тогда отметил, "холодная война уходит в историю". Он связал концепцию общего европейского дома с заменой баланса сил на баланс интересов, а сдерживания (сдерживания других) - на самоограничение. Наконец, он подчеркнул как свободу выбора каждой страны, так и недопустимость любого вмешательства в дела других стран.
Как отмечалось ранее, параллельной концепцией, имеющей центральное значение для советских восточноевропейских отношений, был переход от социалистической солидарности (пролетарского интернационализма) к свободе выбора каждой страной своей основной политической и экономической системы, своих лидеров и своей политики. Эта тема получила авторитетное идеологическое звучание в докладе Горбачева на девятнадцатой партийной конференции в июне 1988 года. Он определил один из атрибутов "социализма" как систему не только "укрепления сотрудничества и взаимовыручки с братскими социалистическими странами", но и "управление нормальными цивилизованными отношениями между всеми народами и государствами на основе демократических принципов равноправия, невмешательства в дела друг друга,...признание суверенного права народов определять свою судьбу". В своем выступлении в ООН 7 декабря Горбачев вновь подчеркнул то, что он назвал "убедительной необходимостью принципа свободы выбора ... универсальный принцип, из которого не должно быть исключений". В Киеве в феврале 1989 года он говорил конкретно о свободе выбора для всех социалистических государств, а в июне в Западной Германии он говорил о "свободе выбора" определять свою судьбу и о "самоопределении" народов. В июле в Страсбурге он снова говорил о свободе выбора для всех стран.
Параллельно с этими подтверждениями прав других решать свою судьбу было дополнительное признание "беспринципности вмешательства во внутренние дела независимо от предлога", как выразился Горбачев в важной декларации в Белграде в марте 1988 года. Это было лишь самое авторитетное из ряда советских отречений в 1987-89 годах от так называемой доктрины Брежнева, использованной для оправдания интервенции под руководством СССР в Чехословакию в 1968 году. Как уже отмечалось ранее, контекст этого резкого изменения советской политики в отношении Восточной Европы, плоды которого станут очевидны в 1989 и 1990 годах, включал попытку стимулировать перестройку внутри коммунистических стран Восточной Европы параллельно с внутренней трансформацией советского общества, а также осуществить перестройку отношений между Советским Союзом и этими странами.
Изменения распространялись на концепцию и работу по реинтеграции Восточной Европы, включая Советский Союз, с Vest. Изменение советской политики также нашло отражение в небольших, но показательных организационных изменениях. Например, в марте 1988 года был создан новый академический Институт Европы - не Западной или Восточной Европы. В октябре 1988 года отдел ЦК по связям с социалистическими странами был упразднен и объединен в Международный отдел.
В развитии отношений с Западом были предприняты и некоторые другие шаги. Двусторонним отношениям с западными державами, как отмечалось ранее, было уделено дополнительное внимание. В июне 1988 года были установлены официальные связи между Советом по взаимным экономическим отношениям и Европейским сообществом, возможно, более важные в политическом, чем в экономическом плане (поскольку торговые и другие экономические отношения оставались на двусторонней коммерческой основе).
Движение к реальной реинтеграции Европы предполагало снятие военной конфронтации в центре Европы, что уже было твердым намерением СССР в 1986-88 годах, хотя публичные подтверждения советского желания не были восприняты Vest по достоинству до переговоров по ДОВСЕ в 1989-90 годах. Реальное начало западного признания произошло только после того, как Горбачев объявил о значительном одностороннем сокращении советских сил в Восточной Европе в своей речи в ООН 7 декабря 1988 года.
Таким образом, изменения советской политики в отношении Восточной Европы, хотя и считались необходимыми сами по себе и для поддержки перестройки в самом Советском Союзе, были также неотъемлемой частью тех изменений, к которым стремились в отношениях между Востоком и Западом,
