Это есть преодоление ограниченностей формы, а потому здесь возникает возможность непосредственного глубинного, «подземного» единения с иными потоками, иными «видами». Изложенное и показывает глубокую бинерность учения Демокрита и Гераклита: первый воспринимал космос в категории монадности, а второй — в категории пластичности. Разумеется, эти доктрины не были выявлены с надлежащей полнотой и отчетливостью смысла, но все же факт раскрытия их основных элементов представляется непреложным.
Как уже сказано, проблема двух модификаций реальности находится в близком соотношении с проблемой духа и материи. Посему нам надлежит выяснить это соотношение прежде всего. В обычном понимании материя есть то, что наполняет формы, что объективируется и дифференцируется ими. Организующая мощь и управляющий ею закон есть нечто отличное от материи как таковой. Мы можем их понимать или как некое вполне самостоятельное начало, как творческое проявление духа, или же только как особые свойства той же материи, но в обоих случаях сущность материи, как таковая, отлична от организующего ее начала. Материя в себе абсолютно пассивна и аморфна; она не создает формы и не способна сопротивляться их возникновению; она только входит в них как содержание и соответственно разновидностям форм выявляет соответствующие качествования. В таком элементарном понимании материя есть сплошная гомогенная изотропная среда, а потому есть действительно содержание космических форм. С внешней стороны здесь по видимости устанавливается нечто совершенно аналогичное двум модификациям реальности — монадной и пластической. Это кажущееся совпадение двух доктрин совершенно разрушается при более глубоком анализе природы эмпирической материи. Вместо применения двух различных способностей и методов познания, соответствующих двум различным типам возрастания и их иерархическим координатам от конкретного эмпирического к трансцендентному и имманентному полюсам бытия, на пути истории к проблеме существенно пластической был приложен монадный метод исследования. Проблема материи, в действительности относящаяся к категории содержания, была подвергнута анализу в категории формы. И метафизика, и естественно-научный опыт одинаково пришли к необходимости признать существование количественной единицы материи — молекулы, атома. Этим эмпирическая материя сразу утратила основные и необходимые предикаты пластичности — аморфность, гомогенность, изотропность и непрерывность. Материя не есть уже более простая реальность, не есть единое однородное начало, но количественная совокупность элементарных единиц — атомов. Замечательно, что идея атома исторически возникла из проблемы делимости материи. Начальное наивное о ней представление вполне приближалось к пластическому, т. е. воспринималось в категории содержания. Затем закономерно родилась идея о простейшем содержании, которое путем суммирования и дифференциации дает основание всем видам сложного содержания. Но здесь именно и обнаружились последствия ошибочного отождествления идеи содержания конкретно-эмпирических форм с идеей содержания вообще. Из этого ложного постулата само собой вытекает положение, что иерархия конкретно-эмпирических форм неразрывно и параллельно сопряжена с иерархией возрастающей сложности содержания, т. е. было неправомерно предустановлено a priori, что простейшему содержанию не только может, но и необходимо должна соответствовать определенная форма, а потому простейшее содержание следует искать в плоскости конкретного же эмпирического. Между тем этот априорный вывод есть уже отрыв от собственного категории содержания и замена ее категорией формы. В действительности простейшее содержание следует искать целокупным качественным анализом сложного целого, но не количественным его раэделением. В количественном анализе простейшее содержание было определено как простейшая форма, т. е. две различные категории неправомерно совпали в тождестве. Единица материи — атом — в действительности есть единица формы. Попытка отыскать простейшее содержание, первооснову материи, создающее в космосе многообразие видов, была до сих пор основываема на принципе бесконечного количественного деления. Этот принцип приводит не только к замещению категории содержания категорией формы, но и обусловливает, кроме того, существеннейшее извращение самой идеи о первичной всепроизводящей реальности. Феноменологическое множество развертывается из некоего первоначального единства. В истинном качественном онтологическом аспекте это единство необходимо должно иметь синтетическую природу, т. е. органически объединять в своем естестве все многообразие возможностей и единичных аспективных членений. Синтетическое единство одновременно с абсолютной простотой обладает и потенциальной генетической сложностью, т. е. его природа в себе определяется бинером то ev кои. лЫАа ov. В полярную противоположность этому в количественно-феноменологическом аспекте первоосновой эмпирической множественности представляется элементарное генерическое единство, т. е. обладающее простейшим элементарным качествованием, которое в различных количественных множествах и сочетаниях их частей и порождает эмпирическое многообразие конечных явлений конкретного эмпирического. Как ранее уже говорилось, синтетическое единство может быть выражено математическим символом общего наименьшего кратного, а единство генерическое — как общий делитель. Ясно, что иерархическое достоинство синтетического единства превышает достоинства всех явлений конкретного эмпирического, а достоинство единства генерического, напротив, занимает абсолютно низшее положение. Утверждение принципа бесконечного деления материи тем самым определяет ее первичное единство как генерическое. Если мы определяем первичное единство как синтетическое, то по мере эволютивного к нему приближения содержание его идеи непрерывно возрастает, асимптотически приближаясь к бесконечности: абсолютное синтетическое единство есть абсолютная полнота содержания, есть единство Всеобщего. Наоборот, если мы представляем первичное единство генерическим, то по мере инволютивного к нему приближения содержание его идеи непрерывно убывает, асимптотически приближаясь к ничто: абсолютное генерическое единство есть абсолютное отсутствие всякого положительного содержания, есть ovKov. Чем более сложно и многообразно множество, тем иерархически выше и глубже содержание объединяющего его синтетического единства и тем меньше дифференциальных качествований, являющихся общими для всех элементов множества. В пределах возрастания сложности и многообразия множества его синтетическое единство сливается со Всеобщим, а его генерическое единство сливается с ovk ov. Следуя принципу бесконечной делимости материи, мы определяем атом как простейшую дифференциальную форму, объективирующую простейшее дифференциальное содержание, Это содержание и определяется пределом асимптотического возрастания идеи генеричности, а потому оно есть ovk ov в прямом и общем случае. Итак, следование принципу бесконечной делимости материи приводит, с одной стороны, к замещению категории содержания категорией формы, а с другой — неотвратимо положительно определяет содержание атома, как абсолютного генерического единства бесконечной сложности и многообразия космоса, идеей абсолютного ничто, ovkov. Замещение содержания формой в категории монадности логически ведет к уничтожению самой идеи самобытного содержания. При одностороннем утверждении синтетической категории монадности проблема материи распыляется в самом своем основании и неумолимо приводит или к положительному постулированию уконического ничто, т. е. к contradictio in adjecto, или к провозглашению абсолютной иллюзорности и ареальности материи, т. е. к феноменологическому нигилизму.
Таким образом, в отличие от наивного материализма, исторически известный атомистический материализм есть дисциплина монадного сознания в самом строгом смысле этого слова. Но наряду с этим идея атома получила столь широкое и многообразное развитие, что одинаково вошла и в физику, и в метафизику, причем в последней во многом пошла навстречу идее пластического состояния реальности. Ввиду важности этой проблемы приведем краткий обзор эволюции идеи атома в обеих этих дисциплинах.
По-видимому, древнейшее учение об атомах принадлежит индийской школе Вайшешики (Vaisechika), основанной Канадой. Ее отличие от вообще чрезвычайно ей родственной системы Ньяи (Nyaya), учения Готамы, состоит прежде всего в утверждении идеи атома в связи с принципом индивидуальности. Согласно Канаде, естество материи состоит из атомов, образующих затем агрегаты. Атомы вечны, и их соединения в агрегаты определяются системой законов. В Греции основателем атомистики является Л е в к и п п, учитель Демокрита. В противоположность элеатам, отрицавшим пустоту и движение, Левкипп уподобляет материю губке, отдельные зерна которой как бы плавают в пустоте. Эти зерна крепки, полны, непроницаемы и бесконечно малы. Все видимые тела образованы сочетаниями полноты и пустоты. Согласно Демокриту, материя не делима до бесконечности, но состоит из неделимых и неизменяемых частиц — атомов (сао/лсп> — неделимое). Эти атомы разделены пустым пространством и могут различно и свободно соединяться между собой. Они невидимы вследствие своей малости и отличаются различными формами. У Эпикура атомы получают определения по трем основным свойствам: форме, величине и весу. Здесь впервые возникает понятие о массе как основной категории материи. Эпикур доказывает необходимость конечной величины атомов, их независимость друг от друга в себе и неизменяемость их основных трех качеств. Лукреций Кар в своей поэме «De natura rerum» не только также утверждает наличие в природе пустот и атомов, но именно в первых и указывает источник возможности движений. Атомы вечны и неразрушаемы; только благодаря пустотам между ними физические тела могут иметь состояния всех четырех стихий. Тела твердые и плотные составлены из атомов наиболее сближенных, соединенных наиболее близко и переплетенных подобно ветвям. —
