– Безусловно. – Лицо Грендаль оставалось спокойным, но стрейт приобрел темно-розовый оттенок, лишившись дымчатой пелены. Этот цвет отчасти выдавал ее гнев. За словами Саммаэля несомненно что-то скрывалось, но поди узнай что.
– А это значит, – продолжал он, – что в День Возвращения я, скорее всего, останусь единственным, кто будет противостоять ал’Тору лицом к лицу.
– Сомнительно, чтобы ему удалось перебить нас всех, – с деланной ухмылкой отвечала Грендаль, но ей было вовсе не до смеха. Слишком много Избранных уже погибло. А Саммаэль, должно быть, нашел способ остаться в стороне до последнего дня – вот единственное объяснение.
– Ты уверена? Даже если он прознает, где вы все скрываетесь? – Улыбка его стала еще шире. – Я уверен, что Демандред строит свои планы, но где он прячется? Где Семираг, Месана? Как насчет Асмодиана, Ланфир и Могидин?
Холодный обруч снова стянул ей голову. Он ни за что не решился бы сидеть здесь развалясь и говорить таким тоном – даже помыслить о том не осмелился бы, – если только не…
– Асмодиан и Ланфир мертвы. Да и Могидин, я уверена, тоже. – Грендаль удивилась тому, как нервно и хрипло звучал ее голос. Похоже, вино даже не смачивало горло.
– А остальные? – Это был лишь вопрос, в тоне Саммаэля не слышалось даже намека на настойчивость, но по спине Грендаль пробежали мурашки.
– Я сказала тебе все, что знаю, Саммаэль.
– И при этом ничего не сказала. А когда я стану Ни’блисом, то выберу того, кто будет стоять лишь ступенью ниже меня. Того, кто должен будет остаться в живых, чтобы удостоиться прикосновения Великого Повелителя.
– Ты хочешь сказать, что побывал в Шайол Гул? Что Великий Повелитель обещал тебе?..
– Ты все узнаешь, когда придет время, не раньше. Но позволь дать тебе небольшой совет, Грендаль. Готовься сейчас. Заранее. Где они?
Грендаль лихорадочно пыталась найти единственно правильное решение. Должно быть, ему действительно обещано, хотя почему ему? Но времени гадать не было. В конце концов, Великий Повелитель выбирает кого ему заблагорассудится. И Саммаэлю известно, где она обосновалась. Конечно, ей ничего не стоило бы исчезнуть из Арад Домана – отказ от привычных маленьких удовольствий и забав не столь уж высокая плата. Даже от больших – ими, наверное, тоже пришлось бы поступиться, если вдруг по пятам за ней кинется ал’Тор – или Льюс Тэрин. Но у нее не было намерения открыто выступать против ал’Тора. Уж коли он одолел Ишамаэля и Равина, она не станет рисковать и испытывать его силу. Должно быть, Саммаэль действительно заручился обещанием, но если бы он сейчас умер… Как же. Наверняка держится за саидин, в противном случае только сумасшедший позволил бы себе говорить подобные вещи. Стоит ей попытаться обнять саидар, он мгновенно это почувствует. И тогда умрет она. Да, должно быть, ему и правда обещано.
– Я… я не знаю, где Демандред и Семираг. Месана… Она в Белой Башне. Это все, что мне известно, клянусь. – Грудь ее словно сжало тисками, и хватка эта ослабла, лишь когда он наконец кивнул.
– Ты найдешь для меня остальных. – То был не вопрос, а утверждение. – Всех, Грендаль. А если хочешь, чтобы я поверил в чью-либо смерть, покажи мне труп.
Больше всего ей хотелось увидеть его труп. По ее наряду пробежала невольная рябь оттенков, отражавшая смесь гнева, стыда и страха. Что ж, пусть думает, будто сумел ее запугать. И пусть скормит ал’Тору и Месану, и всех прочих, лишь бы это помогло уберечься ей самой.
– Я постараюсь, Саммаэль. Сделаю, что смогу.
– Сделай больше, чем можешь, Грендаль. Больше, чем можешь.
Когда Грендаль ушла и проход в ее арад-доманский дворец закрылся, улыбка Саммаэля мгновенно растаяла. У него аж челюсти ныли, так долго пришлось улыбаться. Грендаль слишком много размышляла – она настолько привыкла заставлять других делать все за себя, что разучилась действовать сама. Интересно, что бы она сказала, узнав, что он манипулировал ею столь же ловко, как она в свое время вертела многими несчастными глупцами. Он готов был поклясться, что ей ни за что не понять, каковы его истинные цели.
Итак, Месана в Белой Башне. Месана в Башне, а Грендаль в Арад Домане. Имей Грендаль возможность увидеть его лицо сейчас, она поняла бы, что такое настоящий страх. Что бы ни случилось, он, Саммаэль, один доживет до Дня Возвращения. Он станет Ни’блисом и победит Возрожденного Дракона.
Глава 24
ПОСОЛЬСТВО
На углу взмокшая женщина дудела в длиннющую флейту, а краснощекий мужчина наигрывал на девятиструнном биттерне. Отвернувшись от уличных музыкантов, Эгвейн продолжала проталкиваться сквозь толпу. Солнце палило так, что раскаленные камни мостовой жгли ноги сквозь подошвы мягких сапожек. С носа капал пот, шаль, хоть и висела на локтях, казалась толстенным одеялом, а пыли в воздухе висело столько, что впору умыться, но Эгвейн все равно улыбалась, а приметив, как опасливо косятся на нее прохожие, едва сдерживала смех. Именно так они всегда смотрели на айильцев. Люди видели только то, что ожидали увидеть. Прежде всего им бросался в глаза айильский наряд – ни на рост, ни на цвет глаз никто не обращал внимания.
Уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар, заглушая возгласами скрип несмазанных осей и перестук молотков, доносившийся из мастерских ремесленников. Бранились возницы; фургоны и запряженные быками повозки жались к обочинам, уступая дорогу лакированным портшезам и строгим каретам с гербами Домов на дверцах. Чуть ли не на каждом перекрестке выступали музыканты, акробаты или жонглеры. Кучка женщин в нарядах для верховой езды – все при мечах – пытались вести себя как мужчины, точнее так, как, по их мнению, ведут себя мужчины, – они громко смеялись и грубо расталкивали встречных. Мужчинам, вздумавшим так дурить, не удалось бы пройти и сотни шагов, не ввязавшись в дюжину потасовок. Множество звуков сливалось в оживленный гул большого города, который, так долго прожив среди айильцев, она почти позабыла. Возможно, как раз этого мне и недоставало, подумала девушка и рассмеялась прямо посреди улицы, вспомнив, что, когда она попала в город впервые, городской шум просто оглушил ее. Неужели то была она? Та деревенская простушка с удивленно вытаращенными глазами?
Ехавшая верхом на гнедой кобыле женщина обернулась и взглянула на Эгвейн с любопытством. Длинную гриву и хвост лошади украшали вплетенные в них маленькие колокольчики, а в темных, доходивших до середины спины волосах всадницы колокольчиков было еще больше. На поясе у этой хорошенькой, но весьма суровой с виду – хоть и ненамного старше Эгвейн – женщины висело с полдюжины ножей, один был, пожалуй, не меньше айильского. Охотница за Рогом – тут уж сомневаться не приходилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
