Что там надо кричать, когда скачешь? «Шишли-мышли, сопли вышли»? Нет? Или что-то типа «Вильям Дургинс — полный дуркинс»? Теперь он весь день будет это вспоминать.
В доме напротив открылась дверь. Ваймс замер с одной поджатой ногой. Из дома медленно и неуклюже вышли двое в черном.
Медленно и неуклюже — это потому, что они несли гроб.
Необходимая торжественность была несколько испорчена узкой дверью: надо было как-то развернуться, протиснуться между гробом и косяком, потом спуститься на пару ступенек и подождать, когда ту же операцию повторят еще двое людей в черном, несущие противоположный конец.
Ваймс вовремя опомнился, опустил поджатую ногу, затем снова опомнился и снял в знак уважения и скорби свой шлем.
Вынесли еще один гроб. Этот был значительно меньше. Его несли только двое, хотя, наверное, хватило бы и одного.
Пока остальные участники скорбной процессии выбиралась из дома, Ваймс шарил по карману в поисках бумажки с записанным Детритом адресом. Честно признаться, вид процессии был несколько забавен, все равно как из маленькой кареты вдруг вывалила бы целая толпа. Местные домишки компенсировали малое количество комнат невероятно большим числом обитателей.
Наконец он нашел бумажку и развернул ее. Первый этаж, Заводильная улица, 27.
Именно здесь. Он как раз успел на похороны. На двойные похороны.
— Похоже, для големов наступили трудные времена, — произнесла Ангва, указывая на валяющуюся в сточной канаве глиняную руку. — Это уже третий разбитый на улице голем.
Впереди послышался звон бьющегося стекла, и из окна на улицу спикировал гном. Он треснулся железным шлемом о мостовую, выбив фонтан искр, однако тут же вскочил и уже через дверь бросился обратно в дом.
Через секунду он опять вылетел в окно, но был пойман Моркоу, который и поставил его на ноги.
— Привет, господин Рудогрыз! Все ли в порядке? И что здесь происходит?
— Этот чертов Буравчик, капитан Моркоу! Его давно следовало бы арестовать!
— Почему? Что случилось?
— Он травит честной народ, вот почему!
Моркоу бросил взгляд на Ангву и переспросил Рудогрыза:
— Травит? Это очень серьезное обвинение.
— Неужели?! Да мы вместе с госпожой Рудогрыз цельную ночь не спали! Я и не подозревал ничего, пока не пришел сюда сегодня утром и вижу: толпа собралась, все жалуются…
Он попытался вырваться из рук Моркоу.
— И знаете что? — закричал он. — Знаете что? Мы заглянули в его ледник, и знаете что? Вы знаете ЧТО? Знаете, что он продавал нам под видом мяса?
— Понятия не имею, — признался Моркоу.
— Свинину и говядину!
— О боги.
— И баранину!
— Ц-ц-ц.
— Никакой вам крысятины!
Моркоу покачал головой, скорбя о двуличности торговцев.
— А Снори Золтссондядьссон поклялся, что вчера вечером он ел Крысиный Сюрприз и там ему попались КУРИНЫЕ косточки!
Моркоу отпустил гнома.
— Стой здесь, — велел он Ангве и, пригнувшись, шагнул в «Шахтную Кулинарию Буравчика».
В него тут же полетел топор. Моркоу рассеянным движением поймал его и небрежно отбросил в сторону.
— Ой!
Рядом с прилавком барахталась гномья куча-мала. Поскольку это были гномы, насущная тема ссоры давно уже была забыта и начались разборки по куда более важным вопросам, а в частности: чей дед у чьего деда триста лет назад стащил кирку и чей топор на чью голову сейчас замахивается.
Но с появлением Моркоу ситуация изменилась. Борьба в общем почти прекратилась. Драчуны попытались сделать вид, будто обнимают друг друга. Послышались дружные недоуменные возгласы:
— Топор? Какой топор? А, этот топор? Я его просто показывал своему давнишнему приятелю Бьёрну, а старик Бьёрн решил показать мне свой.
— Ладно, ладно, я понял, — громко сказал Моркоу. — А как насчет того, что тут якобы травят честной народ? Сначала выслушаем господина Буравчика.
— Бесстыжая ложь! — закричал Буравчик откуда-то из глубин кучи-малы. — У меня отличная кулинария! А столы такие чистые, что можно есть прямо с них!
Моркоу поднял руку, прерывая этот поток оправданий.
— Кое-кто намекнул мне, что причиной спора были крысы, — ответил он.
— Клянусь предками, я использую только лучших крыс! — заорал Буравчик. — Отличных упитанных крыс из самых чистых подвалов! Никаких вам помоек! Такого зверя очень тяжело достать, уж поверь мне!
— А когда ты их достать не можешь? — уточнил Моркоу.
Буравчик замолчал. Врать Моркоу было очень трудно.
— Ну да… — наконец промямлил он. — Когда их не хватает, я добавляю немного курятины, может, чуть говядины…
— Ха! ЧУТЬ? — тут же завопили со всех сторон.
— Да вы проверьте его ледник, господин Моркоу!
— Он берет БИФШТЕКС, вырезает ему ножки, а потом заливает крысиным соусом!
— Вот она, гномья благодарность! Стараешься как можешь, чтобы сделать цены подешевле, и что получаешь вместо спасибо?! — горячо воскликнул Буравчик. — А сам едва концы с концами сводишь…
— Так мы тебе их сейчас сведем! Так сведем, вовек не распутаешь!
Моркоу вздохнул. В Анк-Морпорке не было законов, касающихся санитарных норм. С тем же успехом можно было пытаться установить детекторы дыма в преисподней.
— ЛАДНО, ЛАДНО! — крикнул он. — Но от говяжьего бифштекса еще никто не умирал. Да, я точно знаю. Нет. Нет, и ЗАТКНИТЕСЬ вы все. И мне все равно, что вам говорили ваши мамы. Итак, Буравчик, я хочу услышать продолжение истории. Кто и чем отравился?
Буравчику в конце концов удалось подняться на ноги.
— Вчера вечером мы приготовили Крысиный Сюрприз на ежегодный ужин Сыновей Кровавого Топора, — начал рассказывать он. Вокруг зарычали. — И это были КРЫСЫ, — повысил он голос, пытаясь перекричать жалобы. — Кто ж еще?! СЛУШАЙТЕ, вы ж сами знаете, из теста должен торчать крысиный носик! Лучшие и жирные крысы пошли на это… Да позвольте же мне сказать!
— И вы все после этого заболели? — осведомился Моркоу, доставая блокнот.
— Потели всю ночь!
— Чуть глаза не лопнули!
— Клянусь, я выучил каждую трещинку на двери туалета!
— Я запишу это как утвердительный ответ, — перебил Моркоу. — Так, а что еще было в праздничном меню?
— «Мыша-о-поля» в крысином соусе, — тут же ответил Буравчик. — Все приготовлено согласно правилам гигиены.
— Что именно ты подразумеваешь под правилами гигиены? — уточнил Моркоу.
— После приготовления пищи повар обязательно должен вымыть руки.
Все гномы закивали. Конечно, это отвечает абсолютно всем правилам гигиены. Крысы ведь разносят всякую заразу, известнейший факт.
— Вы же ели здесь ГОДАМИ! — воскликнул Буравчик, чувствуя, что инициатива переходит на его сторону. — В первый раз возникает какая-то проблема! Мои крысы известны по всему Анк-Морпорку!
— Твои цыплята прославятся не меньше, — успокоил его Моркоу.
Вокруг засмеялись. Даже Буравчик присоединился.
— Ну хорошо, хорошо, я у всех прошу прощения. Но, может, дело вовсе и не в цыплятах. Может, крысы попались неудачные, хотя всем известно: я покупаю их у Двинутого Крошки Артура. А ему можно доверять, что бы там о нем ни говорили. У него самые лучше крысы. Все это знают.
— Речь идет о Двинутом Крошке Артуре с Тусклой улицы? — спросил Моркоу.
— Да. До сих пор нареканий на него не было.
— А крысы еще остались? Из последней партии?
— Ну, пара штук, наверное, да. — Выражение лица Буравчика вдруг изменилось. — А может… может, он их травит? Никогда не доверял этой мелкой сволочуге!
— Я проведу расследование, — пообещал Моркоу, пряча блокнот. — Но мне нужно взять пробные образцы. С собой.
Он заглянул в меню, пошарил по карманам и вопросительно посмотрел через дверь на Ангву.
— Совершенно не обязательно их ПОКУПАТЬ, — слабым голосом сказала она. — Это УЛИКИ.
— Нельзя обманывать невинного торговца, который, вполне возможно, стал жертвой неудачных обстоятельств, — возразил Моркоу.
— Тебе с кетчупом? — спросил Буравчик. — К крысам полагается бесплатный кетчуп.
Катафалк медленно катился по улицам. Выглядел он довольно дорого. В этом была вся Заводильная улица. Люди откладывали деньги. Ваймс прекрасно это помнил. На Заводильной улице всегда откладывали деньги на черный день, пусть даже чернее уже и быть не могло. Люди готовы были скорее умереть от голода, чем устроить себе дешевые похороны.
Полдюжины плакальщиц в черном медленно шли за катафалком, за ними следовали примерно человек двадцать скорбящих, изо всех сил старавшиеся выглядеть респектабельно.
Ваймс шел позади процессии до самого кладбища, которое находилось за Храмом Мелких Богов, и, пока священнослужитель что-то мямлил, неуклюже прятался за надгробными камнями и мрачными кладбищенскими деревьями.
