года. Куда легче запомнить серебряный кофейник, чашку или ситечко, чем самого ребенка…
— Да, да, конечно, — повторила миссис Оливер. — Боюсь, я уже давно не видела Селию.
— Она очень импульсивная девочка, — заметила миссис Бертон-Кокс. — Я имею в виду, слишком часто меняет свои идеи. Разумеется, у нее высокий интеллект и она отлично успевает в университете, но ее политические убеждения… Полагаю, в наши дни у всех молодых людей имеются политические убеждения.
— К сожалению, я редко имею дело с политикой, — сказала миссис Оливер, для которой политика всегда являлась анафемой.
— Я полностью вам доверяю и хочу откровенно сообщить, о чем именно я хочу узнать. Уверена, вы не станете возражать. Я слышала от многих, как вы добры и любезны.
«Уж не попытается ли она занять у меня денег?» — подумала миссис Оливер, которая не раз сталкивалась с таким подходом.
— Понимаете, для меня это очень важно. Селия собирается — или думает, что собирается, — замуж за моего сына Дезмонда.
— Вот как? — осведомилась миссис Оливер.
— По крайней мере, таковы их намерения в настоящее время. Естественно, мне нужно побольше узнать об этой девушке. Я не могла обратиться к незнакомому человеку, но вас я не считаю посторонней, дорогая миссис Оливер.
«Лучше бы считала», — с раздражением подумала Ариадна Оливер. Она начинала нервничать. А вдруг Селия незаконнорожденная или ожидает незаконного ребенка и миссис Бертон-Кокс попросит ее выяснить подробности? Это было бы весьма неловко. «С другой стороны, — продолжала размышлять миссис Оливер, — я не видела Селию уже пять или шесть лет, и теперь ей должно быть двадцать пять или двадцать шесть, поэтому можно легко ответить, что я ничего не знаю».
Миссис Бертон-Кокс, шумно дыша, склонилась вперед:
— Я хочу, чтобы вы все мне рассказали, так как уверена, что вы знаете или хорошо себе представляете, что там произошло. Мать Селии убила ее отца или, наоборот, отец убил мать?
Миссис Оливер ожидала чего угодно, но никак не этого. Она с недоверием уставилась на собеседницу:
— Но я… я не понимаю. Почему вы…
— Вы должны знать, дорогая миссис Оливер. Такое громкое дело… Конечно, прошло много времени — думаю, лет десять-двенадцать, — но тогда оно привлекло много внимания. Вы должны помнить…
Мозг миссис Оливер лихорадочно работал. Селия действительно была ее крестницей. Мать Селии… да, конечно, ее звали Молли Престон-Грей, она была ее подругой, хотя и не особенно близкой, и вышла замуж за военного… как же его звали… сэр какой-то там Рэвенскрофт. Или он был послом? Удивительно, что она не помнит такие вещи. Не помнит даже, была ли она подружкой невесты на свадьбе Молли. Наверное, была. Венчание было очень красивым. Но после этого она не видела их много лет. Где же они были — на Ближнем Востоке, в Персии, в Ираке, в Египте, в Малайе? Когда Рэвенскрофты приезжали в Англию, она встречалась с ними. Но теперь они походили на старые фотографии, которые настолько поблекли, что трудно понять, кто на них изображен. Миссис Оливер не помнила и того, какую роль сэр какой-то там Рэвенскрофт и леди Рэвенскрофт, урожденная Молли Престон-Грей, играли в ее жизни. Едва ли большую. Но в таком случае… Миссис Бертон-Кокс смотрела на нее так, словно была разочарована отсутствием у собеседницы savoir-faire, ее неспособностью вспомнить то, что, очевидно, было cause célèbre[1696].
— Убил? Вы имеете в виду несчастный случай?
— Нет, нет, не несчастный случай. Это произошло в доме на побережье — кажется, на скалах Корнуолла. Их обоих нашли на утесе застреленными. Но полиция не смогла определить, застрелила ли жена мужа, а потом покончила с собой, или же муж убил жену и застрелился сам. Они проверяли пули и все прочее, но так ничего и не выяснили. Решили, что это самоубийство по обоюдному сговору — не помню точно, какой был вердикт. Но все знали, что тут что-то не так, и ходило много слухов…
— Возможно, абсолютно необоснованных, — с надеждой сказала миссис Оливер, пытаясь вспомнить хотя бы один из них.
— Может быть. Трудно сказать. Говорили, что они поссорились в тот день или днем раньше, что существовал другой мужчина или другая женщина. Толком никто ничего не знает. Думаю, дело замяли благодаря высокому положению генерала Рэвенскрофта — говорили, будто в том году он лежал в больнице и был в таком состоянии, что сам не знал, что делает.
— Боюсь, — твердо заявила миссис Оливер, — что я ничего об этом не знаю. Когда вы упомянули эту историю, я вспомнила, что было такое дело, вспомнила имена и то, что я знала этих людей, но о происшедшем мне ничего не известно.
Она очень хотела набраться храбрости и осведомиться у собеседницы, как ей только хватило наглости спрашивать ее об этом.
— Я должна все знать, — настаивала миссис Бертон-Кокс. Ее глаза, похожие на кусочки мрамора, начали поблескивать. — Это очень важно, потому что мой дорогой мальчик хочет жениться на Селии.
— Боюсь, что не могу вам помочь, — отозвалась миссис Оливер. — До меня не доходили никакие слухи.
— Но ведь вы пишете эти чудесные истории и все знаете о преступлениях — кто их совершает и почему.
— Ничего я не знаю, — отрезала миссис Оливер. Вежливые интонации в ее голосе сменились явными нотками отвращения.
— К кому же тогда мне обратиться? В полицию идти бессмысленно — прошло слишком много лет, и думаю, что они ничего не станут рассказывать, так как явно пытались замять дело. Но я чувствую, что очень важно узнать правду.
— Я только пишу книги, — холодно произнесла миссис Оливер. — Их сюжеты полностью вымышлены. Сама я ничего не знаю о преступлениях и не имею своей точки зрения на криминалистику. Поэтому ничем не в состоянии вам помочь.
— Но вы могли бы расспросить вашу крестницу Селию.
— Селию? — Миссис Оливер уставилась на нее. — О чем? Когда произошла трагедия, она еще была совсем ребенком.
— Думаю, ей все об этом известно, — возразила миссис Бертон-Кокс. — Дети всегда все знают. И я уверена, что вам она расскажет…
— Вы бы лучше расспросили ее сами, — посоветовала миссис Оливер.
— Едва ли я могу это сделать, — промолвила миссис Бертон-Кокс. — Дезмонду бы это не понравилось. Он весьма… ну, чувствителен во всем, что касается Селии. А вот вы — другое дело.
— Право, я не имею желания ее расспрашивать. — Миссис Оливер притворилась, будто смотрит на часы. — Боже мой, сколько же мы пробыли на этом чудесном завтраке! Мне пора бежать — у меня важная встреча. До свидания, миссис… э-э… Бедли-Кокс. Сожалею, что не могу вам помочь, но вопрос
