Он действовал стремительно, такого она не ожидала. Едва ее пальцы сомкнулись на ножнах, как он вскочил на ноги, развернулся, одной рукой схватил ножны, а другой — сгреб в горсть перед ее платья. Морейн даже подумать не успела о том, чтобы направить Силу, как ноги ее оторвались от земли и она куда-то полетела. Ей еще хватило времени увидеть приближающуюся гладь пруда, нечленораздельно что-то закричать, и крик разом оборвался, когда, подняв тучу брызг, Морейн шумно шлепнулась в воду. Вода была обжигающе холодна! От потрясения она отпустила саидар.
Отплевываясь, Морейн кое-как встала на ноги — по пояс в ледяной воде, влажные волосы залепили лицо, мокрый плащ тяжело обвис на плечах. Обуреваемая гневом, она резко повернулась лицом к обидчику, в ярости вновь обняла Источник. Испытание на шаль требовало от претендентки умения направлять Силу, сохраняя абсолютное спокойствие в самых сложных условиях, не чета этому нежданному купанию. Она повернулась, готовая уложить нахала на землю и отколошматить, пока тот не заверещит!
Он стоял и качал головой, рассматривая бугор, на котором совсем недавно стояла Морейн — в добром шаге от того места, где сидел несколько мгновений назад. Когда же он наконец соизволил заметить ее, то подошел и протянул Морейн руку.
— Не очень мудро с вашей стороны пытаться отнять у мужчины меч, — сказал он и, коротко глянув на цветные полосы на ее платье, добавил: — Миледи.
На извинение эти слова походили мало, и он старательно отводил в сторону свои поразительно голубые глаза. Если ему вздумалось смеяться!..
Ворча под нос, Морейн неуклюже прошлепала к нему, взялась обеими руками за его протянутую руку... и со всей силы дернула на себя. Крайне трудно не замечать текущую по спине ледяную воду, и коль она промокла, не худо бы, чтобы и ему тоже досталось, и для этого не обязательно воспользоваться...
Он выпрямился и одним движением вытянул из воды повисшую на его руке Морейн. Она в немом изумлении смотрела на него, пока ее ноги не коснулись земли и он не сделал пару шагов назад.
— Я разведу костер и повешу одеяла, чтобы вы могли обсушиться, — промолвил он, по-прежнему стараясь не встречаться с ней взглядом.
Слова с делом у него не разошлись, и к возвращению двух его спутников Морейн стояла возле небольшого костерка, со всех сторон завешанного извлеченными из седельных вьюков одеялами. Ей, разумеется, все это было ни к чему. Надлежащим плетением Воды она до последней капли высушила и волосы, и одежду. Хорошо, что он этого не видел. А тепло от костра ей тоже не помешает. Так или иначе, Морейн намеревалась оставаться за одеялами — пусть он думает, что огонь ей нужен, чтобы обсохнуть. И, разумеется, саидар она не отпускала.
Из-за деревьев появились двое других мужчин, их интересовало одно — свернула ли «она» в лес следом за ними. Откуда они узнали? В такие времена люди остерегаются разбойников — возможно, и эти заметили одинокую женщину и решили, что она следит за ними? Это подозрительно.
— Кайриэнка, да, Лан? Думаю, кайриэнок в чем мама родила ты повидал! А я — нет.
Эта фраза зацепила ухо Морейн, и до слуха ее, обостренного Силой, донесся и другой звук. Шорох стали по коже. Так меч выходит из ножен. Приготовив несколько плетений, которыми можно остановить всех троих, Морейн выглянула в щелку между одеялами.
К ее изумлению, мужчина, искупавший ее— надо полагать, упомянутый Лан, — стоял спиной к висящим на ветвях одеялах. Именно в его руках был меч. Арафелец, что стоял напротив него, выглядел удивленным.
— Ты не забыл, как выглядит Тысяча Озер, Рин, — холодно произнес Лан. — Неужели нужно оберегать женщину от твоего нескромного взора?
На мгновение ей показалось, что Рина не остановит обнаженный меч в руке Лана, но мужчина постарше, седой и явно многое в жизни испытавший, уладил дело. Он отвел обоих в сторонку, говоря что-то о какой-то игре под названием «семерки». Судя по всему, весьма необычная игра. Лан с Рином повернулись лицом друг к другу и сели на землю скрестив ноги, оружие обоих было в ножнах; потом, без всякого предупреждения, мелькнули обнаженные клинки, застыв на волосок от горла противника. Старший мужчина указал на Рина, те двое опять спрятали мечи в ножны, и все повторилось вновь. Пока Морейн смотрела, так и продолжалось. Возможно, Рин был не настолько самоуверен, каким казался.
Выжидая за одеялами, она припомнила, что ей известно о стране с названием Малкир. За исключением истории, известно было немного. Рину напомнили о Тысяче Озер, значит, он тоже из народа Малкири. И еще что-то о том, что недостойно докучать женщинам. Ну, раз она уже с ними, ничто не мешает ей оставаться с ними и выведать все, что нужно.
Когда Морейн вышла из-за одеял, она уже решила, как себя держать.
— Я объявляю о своем праве одинокой женщины, — церемонно обратилась она ко всем троим. — Я направляюсь в Чачин и прошу защиты ваших мечей. — С этими словами Морейн вложила каждому в ладонь по серебряной монете. Она не была до конца уверена в этом нелепом «праве женщины», но серебро отвлечет их внимание. — И еще по две я заплачу в Чачине.
Отреагировали мужчины не совсем так, как ожидала Морейн. Рин принялся вертеть в руке и разглядывать монету. Лан, бросив короткий взгляд на свою, хмыкнул и засунул ее в карман. И тут до Морейн дошло, что она дала им три из немногих оставшихся у нее тарвалонских марок, но ведь серебро, отчеканенное в Тар Валоне, ходит по всему миру, как и монеты любой другой страны.
Седой мужчина, которого звали Букама, поклонился Морейн, левую ладонь положив на колено.
— Честь служить вам, миледи, — сказал он. — До Чачина — мой меч в вашей власти.
Глаза у него тоже были голубые, и он тоже старался не встречаться взглядом с Морейн. Она понадеялась, что он не Приспешник Темного.
Вызнать же что-нибудь оказалось нелегко. Просто невозможно. Сначала мужчины разбивали лагерь, потом возились с лошадьми, разжигали большой костер. Видимо, им не хотелось без хорошего костра встречать ночь новой весны. За скромным ужином Букама с Ланом едва перемолвились словом-другим. Морейн же набросилась на дорожный хлеб и вяленое мясо, стараясь скрыть свой волчий голод, — ведь за весь день у нее во рту и крошки не было. Рин был даже мил, а когда улыбался, на щеках у него появлялись ямочки, но болтал он без умолку, и Морейн не подвернулось возможности упомянуть ни о «Небесных вратах», ни об Айз Седай. Когда же она наконец ухитрилась хотя бы спросить, зачем он едет в Чачин, Рин погрустнел.
— Где-то же суждено человеку умереть, — тихо произнес он и, забрав свои одеяла, ушел устраиваться на ночлег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
