На охрану первого этажа людей уже не хватало, и чтобы бросить максимальное количество бойцов на штурм последнего пятого уровня, всех собрали на втором и третьем. В холле НИИ остались дежурить трое раненых гастарбайтеров со свистком и лежачий Палыч. Если бы кто-то захотел атаковать здание, то сделал бы сейчас это без особого труда.
И такие нашлись.
* * *
Луч тактического фонарика, дабы не слепить глаза уставших бойцов, уперся в потолок. Половина отряда угрюмо, а кто и равнодушно созерцали паутину размерами с рыболовную сеть и недоброго вида паука, незаметно перебирающего огромными конечностями. Даже висевший в его сетях скелет крысака не наводил на мрачные мысли. Законченный пять минут назад бой и ожидание предстоящей фазы операции занимали все мысли, казалось, даже давили на плечи и отвлекали от всего остального.
Никита получил СМС от полковника Рогожина о самоубийстве Мешкова, но еще ни с кем не поделился этим печальным известием, понимая, что смерть предателя никого в группе не обрадует. Вместе с кончиной крысы канул в долгие лета ученый, который был единственным, кто мог смонтировать изделие и попробовать вернуть всех домой. Теперь все надежды и мечты об успешном возвращении в свое время и к своим семьям улетучились и испарились.
Пути домой больше не было!
Никита схватил себя за голову обеими руками и чуть не застонал. На сердце стало так тягостно, что хотелось вынуть его рывком, сплющить, надуть и отпустить в небо воздушным шариком. А самому долго наблюдать за его полетом со стороны. Безвольно, отрешенно, пусто.
Видимо, так ощущают себя зомби.
– Командир.
Майор дернулся, открыл глаза, повернулся на голос Корсара.
– Все пучком, сталкер. Все нормально.
Никита сказал это таким безэмоциональным и ровным тоном, что Корсар тут же понял, откуда печаль и озабоченность майора. Он глянул на КПК, лежащий на коленях разведчика, и снова на бледное лицо Истребителя. Прошептал:
– Не тужи, командир! Прорвемся. И что-нибудь придумаем.
Никита удивленно посмотрел на сталкера, на свой выключенный «наладонник» и, надув щеки, шумно выдохнул.
– Так, орлы. Отдышались, погрели задницы. Все молодцы. Быстро, оперативно, сильно. Раненые есть?
– Меня черканули, падлы желтолысые! – отозвался Кэп. – Щас репу чешу, как скоро начнется заражение, гангрена и ампутация.
– Типун тебе на язык, чудило! – хохотнул Орк. – А хотя ампутировать можно и сейчас, а, Кэп?
– Иди ты. Сами, е-мое, напугали этими скелетонами и ранениями от них, а теперь ржут. Че делать?
– Пописай на руку, пройдет, – подсказал шутник Холод.
– Слюной детской лучше, но могу и я поплевать! – съязвил Баллон.
– Звиздец, юмористы! – пробурчал Кэп, стягивая здоровой рукой разодранный рукав раненной.
– Док, глянь потом его царапины, а то до свадьбы не дотянет! Так. Всем подъем. Баллон, Тротил. Закупорить вход. Корсар, Эскимо, Бродяга. Проверить здание на предмет ловушек и аномалий. «Энерго» на крыше видели в оптику? Туда не лезьте. Незачем. Подвалы тоже. Перекройте входы и выходы. И все. Ахмад, Димон, Полкан. Вы прикрываете сталкеров. Страхуете их. Ясно?
– Да.
– Есть.
– Холод, Аперкорт, Фифа. Распределили и взяли три стороны. Тыл оставить. Тут надежно! Анжел, аккуратно давай. Не высовываться. У всех вас оптика. Наблюдаем. Ждем команды для сбора. Далее как по вводной… Чего-то там снаружи притихли. Замолчали. Либо кончили, либо перекур. Так. Док, глянь Кэпа, потом берете Козуба и к западной стене. Готовимся к штурму. А сейчас осматриваем это здание. Работаем.
Отряд послушно, сноровисто и четко разбежался в стороны. Никто не стонал, не охал, не запинался. Все слаженно и четко. Будто всегда так было.
– Орк, Родео. Мы с вами займемся подготовкой тяжелой артиллерии и каптерством… Так… что тут у нас?
* * *
Сержант с двумя рядовыми, спугнув пару собак, короткими перебежками достигли стен лабораторного корпуса, жестами показали снайперу в энерготехникуме, чтобы прикрывал, и приготовились к внедрению в здание. Своего остроглазого стрелка они, конечно, не видели, но точно знали, что он контролирует их и весь сектор. В общем-то, и правильно, незачем ему было светиться.
Прислонившись по обе стороны двери к стенам корпуса, солдаты ждали. Чего? Удобного момента. Успокоения нервов. Отмашки руководства. Знака свыше. Хрен знает чего, но вламываться в это здание, которое полдня было занято неизвестными, устроившими сейчас штурм главного корпуса, что-то не очень хотелось. Но приказ – есть приказ! Без обсуждений и осуждений. Про себя. Где-нибудь в уголке, в тряпочку. Так требовал от своих солдат капитан. Черт бы его побрал!
– Соколенко, давай! – приказал сержант, кивнув одному из бойцов.
– Е-е-сть, – без энтузиазма буркнул солдат, поднял ствол автомата и ногой ударил в область замка.
Дверь распахнулась, брякнув обломками хилого запорного устройства. Солдаты отпрянули в стороны, укрываясь от действия возможной растяжки. Ничего. Положенные четыре секунды прошли. Семь. Десять. Это уже наверняка.
– Пошел. Резник, за ним. Интервал три метра. Ваши фланги. Мой центр. Ясно?
– Так точно.
– Есть.
Троица нырнула в недра темного входа. Тишина. Снайпер спецподразделения облегченно вздохнул, перевел ствол левее и вверх. Стал шерстить вооруженным взглядом верхние этажи. Где-то там рыскал противник. И тоже профи. Надо идти на другую точку, вдруг уже засек?
– Соколенко, там пусто. По ПДА секи. Бди проход. Резник, держи правый фланг. Я страхую сзади.
Шаркающие шаги. Хруст стекла и пустых гильз под подошвами берцев. Казалось бы, осторожные телодвижения. Опытные.
– Нить видишь? Бойся.
– Да, сержант. Вижу. И ты аккуратней.
Переступили растяжку, хмыкнули. Вышли в коридор. Темно. Далеко впереди мерцает лампа. Вроде неоновая. Чьи-то ноги торчат из кабинета. Прикрытое шторой тело. Труп.
– Какого ты встал, хороняга? Двигаемся дальше. Резник, держи коридор.
– Сержант, там еще один «двухсотый».
– Нехай. Чую, еще не то увидим! Стрельба полдня стояла. Гильз вон сколько, смотри. Так. Тише. Что это?
Все трое замерли. Прислушались. Где-то потрескивала лампа и гудела вентиляция. А еще слышалось «кап-кап-кап». Вода откуда-то капала.
– Двинули.
– Ес…
– Стоп!
Замерли опять. Сердцебиение громче этого кап-кап.
– Идем. Тихо… тс-с-с.
Вроде все звуки привычные. Только кап-кап исчезло. Перестало капать. Как? Почему?
– Сержа…
Старший ладонью зажал рот солдата, стволом показал на кабинет без двери. Прямо три метра и направо.
Боец кивнул и сглотнул. Все трое тенями поползли вдоль стен. Цвяк. Стреляная гильза покатилась от кромки подошвы. Блин!
Щелчок.
Что это? Как пружина соскочила. Или чека. Граната!
– Бойся-я-я!
Из кабинета выкатилась Ф-1 и завертелась волчком. Даже в полумраке стали видны матовые блики граненого овала.
Разрыв. Хлопок. Вспышка. Боль…
* * *
Зрячий выбрал очередную позицию, когда внизу громыхнул взрыв. «Ого! Никак гости? Все свои в НИИ, тут я один. Верняк, гости. Значит, враг. Капец, мля! Вон туда… там лучше!».
Анархист кинулся к двери, но пуля от ВСС со стороны техникума выбила в косяке щепку пластика. Он упал на пол и пополз, хотя мешали оружие и снаряга. «Коридор. Направо. Два метра. Подъем. Три шага. Теперь влево. Внизу гром выстрела. Явно ружье. Трескотня автоматов. Кажется, с «бизонов» лупят».
Крик. Даже вопль.
«О, Черный Сталкер! Кто ж там?». Зрячий поймал себя на мысли, что не хочет больше упоминать всуе Черного Сталкера. И молиться ему тоже. Перед глазами из воспоминаний мелькнули картины темного коридора, неуловимого незнакомца во всем черном и с глубоким капюшоном на голове. Его нереальные выкрутасы и живучесть, тоже невозможную, нечеловеческую, учитывая, что пули РПК явно попали в цель. Пипец!
Зрячий скорыми манипуляциями изготовил к стрельбе «марту», ИЛ-86 и трофейный «чейзер». «Дезерт игл» положил рядом на пыльный пол. И решил выпить. Для храбрости. Глоток виски. Получилось три. Фляжка опустела и стала ненужной. Лишней.
Анархист услышал топот по лестнице. Громкий, неосторожный. И крик. Потом стон. Затем матерную ругань и снова стон.
Он вскинул «чейзер» и прицелился, хотя этот мощный дробовик не нуждается в четком фиксировании у щеки и глаза. Следопыт волновался. Алкоголь не успел еще оказать успокаивающего действия, когда из лестничного марша появился военный.
Зрячий от испуга нажал спусковой. «Чейзер» громыхнул в пустом длинном коридоре пушкой. Картечь расщепила косяк входа, попала в плечо солдата, но тот, словно, не замечая боли от ранения, продолжил движение и нырнул в помещение рядом. Кроме его топота не слышалось ни звука, может быть, поэтому следопыт непроизвольно начал опускать ствол. Туго соображая, кто и от кого несется, не разбирая дороги. От кого? От…
