В октябре 1808 г. состоялся Эрфуртский конгресс, во время которого Россия и Франция подписали союзную конвенцию. Эта конвенция была необходима Наполеону, пытавшемуся сохранить союз с Россией для окончательного покорения Испании. Согласно конвенции в случае военного конфликта между Австрией и Францией Россия была обязана выступить на стороне Франции.
Такова Финляндия, милые читатели! Любопытно узнать, как досталась России столь прелестная красотами земля. Россия долго владела только теми ее областями, которые были завоеваны Петром Великим, то есть Карелией, Ингерманландией и городами Кексгольм и Выборг. Не один раз после этого Шведские короли покушались вернуть их, но Русские знали ценность своего приобретения, и поэтому все усилия Шведов были напрасны: завоеванные провинции как будто сроднились со своим новым Отечеством, и Швеция мало-помалу начала забывать потерю, как вдруг на ее престол взошел в 1792 году государь, известный в истории многими своими странностями и необдуманной отвагой, с которой он пускался в самые невероятные предприятия: это был Густав IV Адольф. Его отец, Густав III, с самого младенчества воспитывал его, как спартанца[520]. Густав, которого еще грудным ребенком купали в ледяных ваннах, приобретал с годами не только крепость тела, но и твердость духа, превратившуюся впоследствии в необыкновенное упорство. Все должны были повиноваться его образу мыслей, и никакие доводы не могли отвлечь его от намерения, на которое он решился. Такая настойчивость не однажды была причиной серьезных разногласий в его политических отношениях с другими государствами и, наконец, погубила его, несмотря на благородную цель, которую в этот раз он ставил перед собой.
Со времени кончины несчастного Французского короля Людовика XVI и изгнания его несчастного семейства Густав IV стал их пламенным защитником и непримиримым врагом Французов и всех их предводителей, восставших против Бурбонов[521]. В свою очередь, и Наполеон сделался предметом его ненависти, которая справедливо усилилась после убийства герцога Энгиенского и восшествия на Французский престол того, кто, по мнению Густава, должен был возложить поднесенную ему корону на голову Людовика XVIII — родного брата царственного мученика. Исполненный истинно рыцарского негодования Шведский король не думал таить его, а открыто предложил всем Европейским дворам вступиться за обиженных наследников Французского престола. Этого еще мало. Упорно придерживаясь своего мнения о Наполеоне, Густав не соглашался признать его Французским императором, называл его не иначе, как похитителем короны, и даже осмелился показать такое отвращение к могущественнейшему в то время повелителю Европы, что не принял от Прусского короля посланных ему знаков Черного Орла[522], потому что их получил и Наполеон, которого он не мог уважать.
С неподдельным огорчением смотрел Шведский король на то, как необыкновенное счастье Наполеона, все более возвышая его, примирило, наконец, с ним всех его врагов. Государи, преследуя цель прекратить кровопролитие, согласились на мир с человеком, с которым внутренне, может быть, желали бы еще долго вести войну. Но Густав не обладал таким благоразумием и, увлеченный своим непреодолимым упрямством, забывал о страданиях народа во время войны. Он желал, чтобы война продолжалась, а между тем Тильзитский мир уже был заключен, и врагами Французов остались одни Англичане. С жаром строил он планы об объединении с ними, как вдруг узнал новость, удивившую и оскорбившую все Европейские дворы.
Дания на протяжении всех смут, волновавших Европу со времени Французской революции, оставалась нейтральной, то есть не вмешивалась в споры других государств и не вставала на сторону ни одного из них. Казалось, такой миролюбивый настрой должен был бы предохранить ее от всяких нападений, тем более, что и своим географическим положением она была отделена от тех стран, где происходили важнейшие политические перевороты. Исполненная чистых намерений, она была спокойна до беспечности, и на островах, где расположено это королевство и мимо которых, как, вероятно, моим читателям известно, лежит путь всех кораблей, направляющихся в Балтийское море, почти совсем не было войска, на их бастионах не было пушек; ни одно из морских и сухопутных укреплений не было подготовлено к отражению неприятеля.
Хоругвь московского ополченияИ вот в такой обстановке жители Копенгагена в июне 1807 года, через месяц после заключения Тильзитского мира, вдруг увидели у своих берегов военные корабли Англии! Сначала это их не испугало, потому что путь следования этих кораблей был тотчас объявлен: говорили, что они шли в Пруссию, и никто не представлял, что Английский флот после стольких лет мирных отношений мог иметь враждебные намерения против Дании. Но прошло несколько дней, и командующий Английским флотом сделал Датскому правительству от имени своего короля очень странное, удивительное заявление: ситуация в Европе после заключения Тильзитского мира такова, что Дания может быть вовлечена некоторыми государствами в войну с Англией, поэтому Английский король настоятельно требует, чтобы весь Датский военный флот был отдан ему и оставался под его стражей до тех пор, пока в Европе не будет восстановлено всеобщее спокойствие.
К такому непонятному заявлению со стороны нации, всегда гордившейся своей справедливостью и благородством, добавлены были самые оскорбительные угрозы в случае отказа Дании исполнить требование Английского короля. Но могло ли уважающее себя правительство согласиться на такое унижение? Все слои Датского народа, оскорбленные в лице их правительства, объединились под началом своего деятельного и всеми искренне любимого кронпринца[523], использовали все, что можно было придумать для защиты столицы, нападение на которую было совершено так неожиданно. Несмотря на всю малочисленность войска по сравнению с сильным Английским флотом, было решено не сдавать Копенгаген. Но Англичане не были тронуты этой благородной решимостью: они исполнили со всей строгостью приказ своего короля, и несчастная столица Дании должна была вынести все ужасы жестокой и продолжительной осады. Наконец, разрушенная бомбардировками, безжалостно выжженная пожарами и в середине города, и в прекрасных предместьях, она вынуждена была сдаться и согласиться на все условия, предписанные Английским правительством.
Однако Англичане не до конца были довольны: им не удалось овладеть особой короля, который под защитой своего смелого сына, кронпринца, при виде неприятельских кораблей счастливо переплыл из Зеланда в Голштинию. Оскорбленный в высшей степени, Датский король представил на суд Европейских государей недостойный поступок правительства Англии, и все увидели необходимость ограничить несправедливое владычество Англичан на морях. Император Александр, как главный страж спокойствия на Балтийском море, так преступно нарушенного Англичанами, первый объявил Англии, что прерывает все отношения с ней и не возобновит их до тех пор, пока Дания не будет удовлетворена в полной мере. Он предложил и Шведскому королю, владения которого простирались также по берегам Балтийского моря, вступить в союз с Русскими для защиты кораблей нейтральных государств. В это время Густав IV, как мы уже видели, был погружен в размышления, совершенно противоположные предложению Александра: он думал о том, как ему сблизиться с Англичанами. Их жестокая несправедливость по отношению к Датчанам не унижала их в его глазах: ослепленный негодованием на Французов, он видел в ней только желание противиться их могуществу, а это желание так соответствовало его собственным, что он вместо того, чтобы принять предложение Александра, заключил союз с Англией. Такой поступок Густава IV нельзя было расценить иначе, как объявление войны, и войска Русского императора под командованием графа Буксгевдена пошли в Финляндию.
Хоругвь московского ополченияЭто было в начале февраля 1808 года. Шведы, хотя и ожидали неприятельских действий со стороны Русских и поэтому приготовили значительное войско в Финляндии, никак не думали, что военные действия начнутся в зимнее время. Быстрота продвижения Русской армии дала ей важные преимущества перед Шведами: пораженные неожиданностью, они должны были отступать в самом начале войны и в результате к 13 февраля уступили неприятелю всю Кюменгардскую губернию. Только у Гельсингфорса они решили дать сражение, но и оно было несчастливо для них. 18 февраля Русские уже взяли этот город, а вслед за ним и всю Гельсингфорсскую область. 10 марта им принадлежал уже и Або — первый из городов Шведской Финляндии, и с ними вместе — вся нижняя Финляндия.
