Ни в коей мере.
Я не настолько глуп и наивен, чтобы поверить: вот, снял «мигалку» – и все меня полюбили. Я вылез из машины с «мигалкой», в нее сядет другой человек. Думаете, все эти крикуны начнут теперь его гнобить? Нет, конечно. Их не «мигалка» раздражает, а моя личность. Не будет «мигалки» – придумают «махалку», «пихалку», что угодно еще. Они же сочиняют, будто я разбрасываю вокруг усадьбы «боевых гадюк»…
Если бы то, что я делал как председатель Общественного совета, реально совпадало с тем, что я хочу и могу делать, – да наплевать сто раз на все эти истерики в газетах и в Интернете. Я бы спокойно продолжал ездить на машине со спецсигналом.
Ваш водитель, которому придется обходиться без «мигалки» и «крякалки», будет уступать дорогу транспорту со спецсигналами?
Конечно.
Общество и даже власть забывают, что водитель, не пропускающий машину со спецсигналом, совершает преступление. У него надо права отбирать на полгода. Не твое дело, кто сидит в этой машине. Есть правило – соблюдай. Ты можешь записать номер, снять видео, вывесить в Интернете: «Меня подрезала такая-то машина», но пропустить ее ты обязан. (I, 153)
(2011)
Интервьюер: Как обходитесь без «мигалки»?
Я езжу так, как я ездил и раньше. Я никогда не нарушал правил дорожного движения по-хамски и необоснованно, не пользовался спецсигналом без крайней надобности. А если пользовался, то осторожно, не создавая на дороге опасных ситуаций.
Сейчас я просто сократил общественную деятельность до минимума. Свое личное расписание, связанное с творчеством, спортом, общением с друзьями, я не изменил. (XV, 52)
МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ
Министр культуры
(1991)
Интервьюер: В свое время Вы отказались от поста министра культуры. Почему?
Потому что не могу быть объективным в силу своих привязанностей и антипатий в искусстве. Дело не в том, что я бы разделил всех на черных и белых, само понятие «министр культуры» – это что-то неконкретное.
Я понимаю, за что отвечает министр обороны или, скажем, министр эстрады, но министр культуры?.. (I, 38)
(1992)
Мне в свое время было предложено Силаевым стать министром культуры, от чего я отказался, сказав ему все, что я думаю про большевиков, про советскую власть, про то, что сделано с русской культурой, вообще с нашей державой.
Я уже много раз говорил, что большевистский переворот, который вырвал корни культуры, сделал из людей зомби, «иванов, не помнящих родства», заставил людей верить в то, что история страны началась в 1917 году, фактически погубил самосознание – интернациональное, вернее, континентальное самосознание россиян.
И я не вижу возможности принимать в этом участие в качестве министра культуры, потому что не нахожу реальных перемен в том, каким образом пытаются восстанавливать выбитый пласт духовного состояния народа – его культуру… (II, 25)
(2002)
Вопрос: Видите ли Вы себя министром или руководителем нашего государства не на киноэкране, а в реальной жизни?
Нет, не вижу. В этом нет смысла.
Я знаю, что я могу намного больше сделать в том, что я люблю и в какой-то степени умею, нежели ходить с утра в галстуке с портфелем и представлять из себя некую административную единицу.
И еще про министра культуры. Неужели нельзя поставить человека, который понимает, что такое добро и что такое зло?
Я не снимаю министров и не назначаю. Убежден, что есть в стране человек, о котором могли бы сказать, что он хороший министр культуры. (I, 90)
МИРОНОВ ЕВГЕНИЙ
(2009)
Вопрос: Видел фотографию со съемок «Утомленных солнцем – 2», на которой Евгений Миронов стоит с вываливающимися из него внутренностями. За что Вы его так?
Да, герой, которого играет Женя Миронов, действительно погибает.
Это замечательная, очень точная и тонкая работа одного из моих самых любимых актеров. Ну а подробности этой сцены пересказывать не буду. Все сами увидите, надеюсь, весной следующего года. (XV, 41)
МИСТИКА
(2002)
Интервьюер: В какой-то момент, когда шли съемки «Сибирского цирюльника», Вы провели ночь в Доме-музее вашего прадеда Сурикова, и Вы сказали потом, что это была какая-то мистика.
Когда я начал снимать «Сибирского цирюльника», то находился в совершенной истерике, просто в истерике, потому что мы не были готовы, нам нужно было заманить продюсера, нам нужно было, чтобы он потратил первые деньги, для того чтобы он уже не соскочил, потому что он вообще предлагал: «Давайте сейчас оставим, а потом…»
Я понимал, что если потом, то ничего не будет.
Поэтому, хотя мы были практически не готовы, мы решили приступить к съемке финала такой гигантской картины… И перед первым съемочным днем я попросил у директора Дома-музея разрешения переночевать в доме…
Я не знаю почему.
Я искал вдохновения где угодно: в стакане, в беседах, в прогулках, в футболе; ну в чем только я не искал. И я подумал, что вот мне надо… Все-таки это Красноярск, это все его, его, наше… и дом практически, дом-то, дом-то – мой. Я прямой наследник.
И меня оставили одного.
Как только закрылись двери (лампадочки я зажег), все: дом начал негодовать. С двух до половины седьмого я не мог уснуть. Я вставал, ходил. Что-то там было такое… Я чувствовал энергетику дома, который пытается понять: кто такой, почему он здесь ходит, почему он здесь ходит ночью, когда вообще не положено, что он тут делает, почему он улегся в кровать?! Много чего я там передумал и переговорил сам с собой и с моим домом, и где-то в половине седьмого я уснул, и меня разбудили в половине восьмого.
Как будто я вообще спал часов двенадцать! Абсолютно легкий!
Я уснул тогда, когда он меня принял, когда он понял, кто я. Я просто в этом уверен. Просто он понял, что я, я – отсюда; что я, я – имею право…
И я поехал на съемку, на первый съемочный день абсолютно в другом состоянии. При том не то чтобы я знал, как снимать, нет, но я ничего не боялся. Я был заряжен. Я поехал – и все.
И мы – покатили! (V, 7)
МОДА (1980)
Мы неправильно понимаем слово «мода».
Она не навязывается откуда-то извне (даже мода в одежде). Мода возникает, когда мы все более или менее склонны к чему-то двигаться.
Кто-то дает идею, но ведь все мы развиваемся синхронно. И если меня что-то волнует, то я тешу себя надеждой, что это волнует не только меня… (I, 12)
МОЛИТВА
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
