Ночь шаг за шагом отступала. Теряла свое влияние на мир, уступая даже не рассвету, а его предшественнику. Небо становилось не светлым, темно-серым, лишенным ярких красок ночи и нежных оттенков. Присущих раннему утру. Редко когда удается уловить эту самую грань, пройти по ней и прочувствовать все этапы перемены ночи и дня сквозь все промежуточные стадии.
Красиво. И одновременно чуть пугает, по крайней мере, лично меня. Кажется, что мимо проходит чья-то жизнь, а ты лишь смотришь, не в состоянии как-либо повлиять на нее. Страшно… чувствовать себя не способным изменить то, что изменить хочется.
Страх… Иррациональное, неприятное чувство, от которого надо не просто избавляться, но выкорчевывать с корнем из самых потаенных уголков души. Пусть там поселится осторожность, осмотрительность, хитрая расчетливость… Весь этот букет может помочь не рисковать понапрасну, не уподобиться так называемым бесстрашным людям, то и дело ломающим себе шею в прямом и переносном смысле по совершенно пустяковым причинам. Но страх… нет, это исключено. Испытывающий подобное чувство обречен, хотя сам порой уверен в обратном.
На войне страх ведом многим. Многие ли способны перешагнуть через него, причем сделать это осознанно? Увы, нет. Потому число «людей войны» столь незначительно, а порой становится и вовсе ничтожным. К примеру, в моем родном времени.
Мда, накатило. С заметным трудом выплыв в реальность, я увидел, чтонеуловимая грань между ночью и ранним утром уже исчезла, сменившись более привычной картиной, хотя и лишенной того мистического очарования, завораживающего и путающего. Словно та самая Бездна на мгновение посмотрела на осмелившегося всматриваться в нее, да и скрылась восвояси, обещав вернуться несколько позже.
Внезапно взгляд заметил присутствие поблизости не только привычной личности одного связанного кровными узами жреца Локи, но и нескольких воинов-жрецов, посвятивших себя различным, но неизменно воинственным божествам сложного нашего пантеона. И смотрели последние на меня… с интересом и уважением. Магнус же торжествующе улыбался, словно вновь увидел и осознал нечто не только важное для себя, но и полностью удовлетворяющее собственным целям. Это же подтвердили и обращенные ко мне слова:
— Вот так оно и случается. Кто-то смотрит на колышущуюся морскую гладь, кто-то предпочитает тлеющие угли полупрогоревшего костра. Хельги Вещий, по дошедшей молве, достигал этого состояния, находясь в седле и слушая перестук копыт собственного коня. Что и стало по прихоти богов шагом к его так до конца и не понятой гибели от загадочной причины.
— А пояснить можешь?
— Конечно, Мрачный. Прикоснуться к непознанному можно разными способами. Тебя поманило небо, показав краешек того, что простым зрением не увидеть. Пока ты еще не понимаешь, но потом… все может быть.
— Ну а они, — взгляд в сторону жрецов, пошедших по пути воинов. — Случайностью тут как-то не пахнет.
— В этой жизни, да и в других тоже, нет места случаю. Есть лишь смысл, который мы не можем постичь из-за ограниченности восприятия. Они здесь как видоки случившегося, чтобы ты, конунг, не думал, будто это лишь привиделось мне либо тебе. Так тоже бывает.
— Мы все видели, теперь мы можем уходить, — произнес один из жрецов, взявший себе в покровители Перуна. — Всех нас ждет битва. Пусть боги помогут всем нам победить в ней. Тебе же, конунг Хальфдан по прозванию Мрачный, желаем идти дальше по тому нелегкому пути, по которому двигался твой предшественник Олег, недаром прозванный Вещим.
Не сказав более ни единого слова, жрец вместе со своими собратьями развернулся и неспешно удалился, оставив меня в полном офигении. Да и что тут можно было сказать, право слово? Лично я понятия не имею. Оставалось лишь снова прокручивать в голове произошедшее, да по возможности не слишком зацикливаться на довольнейшей физиономии Магнуса, самого, пожалуй, хитрого и загадочного из моих друзей.
— Я понимаю твои стремления, брат. Но почему надо было делать это перед боем?
— Не я выбираю миг, когда ты прикасаешься к тому, что служит ступенькой на ведущей к богам лестницы. Нужно особое состояние души, а оно у тебя возникает вот в такие мгновения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Теперь вот во время боя, когда надо сосредоточиться на управлении войсками, в голову могут полезть посторонние думы. Хорошо ли это?
— Не полезут, тревожиться здесь излишне. Наоборот, это лишь поможет, добавит ясности мыслей, будет легче предупреждать еще не случившееся, но ожидаемое. Ярлы и конунги, не чуждые жреческих знаний, это не раз на себе проверили.
Это немного успокоило. Вкупе с тем, что мысли и впрямь оставались упорядоченными, думать получалось не просто легко, но значительно быстрее и без сбоев, которые обычно случались при всплесках нервной энергии. Вот уж действительно- век живи, век учись, а всего один бес не узнаешь. А хочется узнать, сильно хочется! Любопытство, они движет человека от простого к сложному, дает стимул совершенствовать как самого себя. Так и окружающий мир. Правда мне сейчас надо усовершенствовать положение в мире своих войск. Этим и займусь, пользуясь бодростью духа и кристальной ясностью разума.
Интерлюдия
Июнь (кресень), 988 год. Стан Печенегов. Поблизости от реки Южный Буг, юг Руси.Когда ранним утром сон хана потревожили звуки рога, доносившегося со стороны становища русичей, он не придал этому особого значения. Да и никто из его приближенных тоже не встревожился. С чего бы? Мало ил какие мелочи может обозначать этот сигнал: приказ просыпаться отдыхающим воинам, или там казнь провинившихся, попавших в немилость у князя.
Куда больше ханских тысячников волновала отсылка гонцов к становищам печенежских племен. Чегдан, на правах походного хана, просил оставшихся прислать новых конников, числом не менее пяти, а лучше десяти тысяч. И это была не униженная просьба потерпевшего неудачу, а жесткий намек полководца, сумевшего запереть в укрепленном стане не абы кого, а самого князя киевского. Под такое обоснование главы племен просто должны были усилить поддержу. А может и два оставшихся в стороне племени Цур и Талмат соизволят присоединиться. Это бы и вовсе сняло все сложности с числом воинов под рукой Чегдана. Цур и Талмат, что ни говори, наиболее крупные и богатые племена, потом и позволяли себе такое вот отдельное от прочих мнение.
И после всех этих важных дел могли ли заинтересовать верхушку печенежской орды всякие мелочи вроде звуков рога и поднявшейся суеты в обложенном почти со всех сторон стане руссов? Ответ очевиден. Да и несколько позже, когда стало очевидно, что князь Хальфдан решил готовиться к очередной атаке, расслабленность и благодушие у степных военачальников ничуть не уменьшилось. Более того, им нравилось подобное развитие событий.
— Пусть русы только высунутся из-за своих укрпеленных возов, — злорадно щерился Ликир, жаждавший поквитаться за вчерашний неудачный приступ. Нас значительно больше, мы можем позволить себе потери, а князь Хальфдан нет. Как только число его воинов сократится, становище лишится части защитников, мы сможем ворваться, несмотря на эти жуткие метатели огня. А может он просто
— Что «просто»?
— Хочет прорваться, пожертвовав частью своих воинов, о хан, — мигом ответил на вопрос Ликир. Обладающий властью всегда должен уметь жертвовать частью, чтобы сохранить главное свою голову и символ власти на ней. Окажись вы на его месте, я бы осмелился посоветовать подобное.
Собравшиеся тысячники и прочие важные печенеги одобрительно заворчали. Нормальный, привычный и естественный для сынов степи пусть, если учитывать то, что они сами должны оказаться в той самой части, прорыв которой будут прикрывать. Однако, безоговорочной поддержки слова Ликира все же не получили.
— Русы, а особенно их нынешний князь, они другие. И те, которые были до Хальфдана. Они тоже, — неожиданно для многих заговорил Каида, обычно не склонный привлекать к себе внимание. Правда сейчас он находится поблизости он ханского сына, Бечега, что многое объясняло. Вспомните грозу византийцев, князя Святослава, оправленный в золото череп которого стал чашей и талисманом для нас. Он не захотел бросить своих и спасаться, предпочел погибнуть. Нет, здесь что-то другое. Точно не прорыв князя Хальфдана с малой частью воинов. Может и непростая вылазка для проверки готовности наших воинов отразить атаку. Я не знаю к чему это, но прошу быть настороже, о высокочтимый.
