В начале июля все съехались в Пюи-ле-Фор возле Мелена, где в конечном итоге была назначена встреча с дофином. Адам впервые получил возможность увидеть последнего сына Карла VI.
Это был еще подросток, ему только исполнилось шестнадцать. Он был одет в широкий плащ цветов его герба: белосине-золотой. Эта веселая расцветка странно контрастировала со строгой черной шляпой. Дофина нельзя было назвать красивым: маленькие глазки, длинный острый нос, тонкие губы… Но более всего поражало горестное выражение его лица, что, впрочем, вполне объяснялось условиями, в которых протекало детство наследника.
Встреча дофина с герцогом Бургундским состоялась 7 июля в деревянном домике лесорубов, построенном на земляной насыпи. Они сблизились, подали друг другу руки и уединились на целых пять часов.
Когда они вышли, соглашение было достигнуто: Иоанн Бесстрашный отказывается от союза с англичанами, за это дофин прощает ему убийство Людовика Орлеанского. Под радостные восклицания присутствующих они поцеловались в знак примирения и обменялись подарками. Вдали торжественно звонили колокола Мелена.
К несчастью, когда настало время разъехаться, возникло разногласие. Герцог счел, что у дофина более нет причин оставаться вдали от столицы, и предложил двинуться вместе с ним на Париж. Но, несмотря на свой юный возраст, дофин был недоверчив. Он ответил, что в данный момент об этом не может быть и речи, и повернул на юг, к Луаре.
Спустя несколько дней Иоанн Бесстрашный уже находился в Труа, убежденный в том, что придется все начинать сначала.
Обе стороны обменялись посланниками; Карл спешно отправил в Труа Танги дю Шателя, своего доверенного человека, и согласие, в конце концов, было достигнуто. Новую встречу назначили на воскресенье, 10 сентября 1419 года, в Монтеро — городе, принадлежащем арманьякам.
Утром в воскресенье, 10 сентября 1419 года, Иоанн Бесстрашный присутствовал на мессе в Бре, а затем отправился в Монтеро, где и остановился в замке. Дофин и его люди находились в городе, на другом берегу Ионны. Через реку был перекинут мост, именно там и должна была состояться встреча.
Вид этого моста не внушал никакого доверия: вдоль перил были установлены частоколы, а на обоих въездах — деревянные будки. Что там происходит, никто видеть не мог. Место представляло явную опасность.
В десять часов герцог Бургундский покинул замок Монтеро и направился к берегу. Его сопровождали три сотни человек, однако, согласно договоренности с дофином, на огороженном пространстве моста их должно было остаться по десять с каждой стороны.
Адам де Сомбреном входил в число этих трехсот. Все они были бургундскими дворянами, как и он сам. Адам не упустил ни единого эпизода этой сцены, которая, без сомнения, надолго останется в памяти тех, кто стал ее свидетелем. В том, что это западня, не оставалось никаких сомнений.
Очевидно, герцог тоже понимал это, потому что смертельно побледнел. Но то ли решив положиться на судьбу, то ли из гордости, Иоанн Бесстрашный быстрыми шагами направился к деревянной конструкции, переброшенной через реку.
Он шествовал в окружении эскорта из десяти человек, и Адам только теперь обратил внимание на то, какой он маленький, этот бургундский герцог: остальные были выше его почти на целую голову.
Погода стояла чудесная. На противоположном берегу виднелся город Монтеро, окутанный легким туманом. Деревянная будка открылась, и Иоанн Бесстрашный ступил на мост в сопровождении своих людей.
Тотчас же за частоколом раздались крики:
— Смерть ему! Смерть!..
Адам не ошибся: это была самая настоящая западня. Вместе с другими бургундскими дворянами он устремился вперед, но уже через несколько мгновений им вернули страшно обезображенный труп их господина. Двое его товарищей, де Навай и де Вержи, также были убиты в стычке. Что до людей дофина, они, выполнив свою задачу, бесследно исчезли.
Ничего не оставалось, как вернуться обратно в Труа. К вечеру новость о гибели Иоанна Бесстрашного распространилась повсеместно, и первой реакцией, которую она вызвала, стало изумление: как такой хитрый человек позволил заманить себя в столь грубую ловушку? Но очень скоро возобладало негодование. Даже самые сдержанные люди были несказанно возмущены подобным вероломством.
Именно Жану де Туази, епископу Турне, выпала тяжелая задача сообщить эту новость единственному сыну и наследнику герцога Бургундского, Филиппу Доброму.
Двадцатичетырехлетний Филипп ни внешне, ни по характеру не походил на своего отца. Высокого роста, красивый мужчина с роскошными темными волосами, правильными чертами лица и твердым взглядом, он мгновенно внушал симпатию. Но главной чертой его характера была доброта. Именно благодаря этому качеству он и получил свое имя.
Впрочем, это не мешало ему вести чрезвычайно свободную личную жизнь. Будучи весьма выгодно женат на Мишель Французской, дочери Карла VI и Изабо, он имел по меньшей мере тридцать любовниц и семнадцать бастардов, из коих узаконил Корнеля и Антуана.
Страшная весть была передана герцогу, когда тот находился в Ганде вместе с женой. Сцена, последовавшая за этим, была поистине невыносимой. Мишель Французская, женщина робкая и болезненная, потеряла сознание и находилась на волосок от смерти; сам Филипп пришел в неописуемую ярость; гнев и боль почти лишили его рассудка.
Во всяком случае, дофин совершил не только вероломный поступок, но и серьезную политическую ошибку, приведшую к тяжелым последствиям. Убийство Иоанна Бесстрашного бросило Филиппа Доброго в объятия англичан. На семейном совете, который собрался в Мехелене в начале октября, все недвусмысленно и безоговорочно высказались за союз Бургундии и Англии. Этот договор обещал дать бургундцам еще больше силы.
***
По причине всех этих событий Адаму нечего больше было делать при дворе, и он вернулся в Сомбреном. Встреча с Лилит была очень трогательной. Они расставались впервые, и теперь, после разлуки, смогли в полной мере осознать, до какой степени привязаны друг к другу.
Когда миновали минуты первых сердечных излияний, Лилит спрыгнула с постели прямо на пол.
— Пока тебя здесь не было, я приготовила уютное гнездышко для Евы, куда она переселится после рождения нашего сына… Посмотри!
Плита, на которой стояла Лилит, была снабжена рукояткой; она приподняла ее, и открылась дыра около пяти метров глубиной, такая узкая, что там можно было находиться лишь стоя.
Лилит улыбнулась, показывая свои ослепительные зубы.
— Так мы сможем слышать, как она рыдает и стонет. Мы не упустим ни мгновения агонии нашей дорогой Сент-Агони. Что ты об этом думаешь?
