«Оно и к лучшему, — подумала Катя, пробираясь сквозь плотную толпу. — Иначе бы меня тут совсем затоптали…»
Иногда очень неудобно быть маленькой и хрупкой.
Зал, где экспонировали статую, был небольшим и очень светлым. Остекленный с обеих сторон, он словно парил в воздухе. Катя выглянула в окно и с восторгом обнаружила, что внизу искрится сероватая невская вода. Зал действительно висел в воздухе! Точнее, на арочном мосту между двумя музейными зданиями.
В этом прозрачном зале крылатая статуя, поднятая на постамент над толпой, казалась прикорнувшей экзотической птицей — вот сейчас проснется, расправит сияющие крылья и взлетит. Она выглядела выше, чем тогда, в ящике, в полутемной упаковочной. Будто она не из камня, а из скользкого радужного шелка. Плыла над толпой — нечеловечески красивая…
— Ты чего дрожишь? — спросил вдруг Нафаня.
— Я дрожу? — удивилась Катя, остановившись у дверей — дальше было все равно не пробиться. — Точно, дрожу… Знаешь, это, наверное, из-за статуи.
— Что — это? — В глазах лаборанта вспыхнуло любопытство.
— Да вот, когда эта штука в ящике лежала, было еще ничего. Ну как будто она спит. А сейчас ее оттуда вытащили. Выставили сюда… Зачем? Посмотри: она куда-то бредет во сне. Словно что-то ищет вслепую…
Нафаня покосился на Катю, потом на статую и сказал:
— Ты еще постой тут, ладно? Посмотри на нее, подумай. Мне сейчас надо смотаться в отдел документации. Я быстро, только туда и обратно. Вернусь, и ты поделишься впечатлениями. Обязательно!
Не успела Катя возразить, как Нафаня уже исчез в толпе. Девушка вздохнула, оперлась спиной о дверной косяк и принялась созерцать статую.
И чем дольше она на нее смотрела, тем сильнее ей хотелось оказаться как можно дальше отсюда — и как можно быстрее.
Вот и Карлссону она не понравилась, думала Катя. Как он сказал — «гнилая кукла»? Почему гнилая, интересно? С виду она безупречна, ни единого изъяна не найдешь… Даже досадно. Тем более, статуя прекрасно знает о своем совершенстве и наслаждается им — это ясно по ее лицу. «Поклонитесь мне, ничтожные уродливые существа!» — как бы говорит ее улыбка. И глаза закрыты, словно ей на эти существа и смотреть противно.
Катя вдруг почувствовала необъяснимую ненависть. Как будто одно присутствие этой статуи ее унижало.
Но, не успев удивиться несвойственным для нее эмоциям, поняла — да это же не ее злость! Это дал о себе знать ее невидимый подсказчик. Прощальный подарок Селгарина (надо бы на досуге разобраться, что это такое… Может, у Карлссона спросить?) был очень взволнован. Необычное ощущение. Словно кто-то чувствующий, живой забрался внутрь Кати. И этот кто-то — боялся. И еще — ненавидел. Неужели — эту статую?
«Как странно! — подумала Катя. — Как можно ненавидеть кусок разукрашенного дерева? Может, когда-то Селгарин поссорился с ее автором? Или… с тем, кого она изображает?»
Катя присматривалась к парящей статуе, пока у нее не заныло в животе. Убежать из зала хотелось все сильнее, но девушка стояла, стиснув кулаки, усилием воли перебарывая страх. И через несколько минут у нее возникло еще одно странное ощущение.
Как будто в статуе чего-то не хватало. Она была… недоделанная.
«Карлссон снова был прав! — в смятении подумала она. — Но почему? Чего не хватает?»
Чего?
Катин взгляд затуманился, глаза заслезились, дыхание участилось. Все расплывалось, только статуя становилась все ярче и красочнее. Красные, зеленые, белые извивы орнамента — как цветущий летний луг в жаркий полдень. Одинокая синяя лента змеиной короны — как глоток холодной воды… Маленький глоток, который не утолит жажду…
Кате казалось, что она уже почти поняла, — но тут кто-то хлопнул ее по плечу.
— Ай!
Она подскочила, развернулась и увидела перед собой ухмыляющегося Нафаню.
— Вот и я! Ну как, нагляделась?
— Фу! Напугал меня! Нельзя же так подкрадываться!
Катя провела рукой по влажному лбу. Перед глазами у нее мелькали темные точки. Нафаня пригляделся к ней и нахмурился.
— Эй, да на тебе лица нет! Голова не кружится?
— Кружится…
— Ты завтракала сегодня? Ну-ка, пошли в столовку! Специальную, для сотрудников — она тут близко…
Но Катя помотала головой. Как бы ей ни хотелось побывать в столовке для сотрудников, сейчас она уйти отсюда не могла.
— Минуточку, — попросила она, сжимая пальцами виски. — Я еще минуточку на нее посмотрю. Я почти… Почти что-то увидела.
— Озарение? — понимающе спросил Нафаня. — Еще что-то перевела?
— Нет, но…
— Но… — с надеждой подхватил Нафаня.
— Тебе не кажется, что в этой статуе чего-то не хватает?
Нафаня уставился удивленно сначала на Катю, потом пристально — на статую.
— Разве что простоты, — сказал он через полминуты. — Уж столько всего на ней наворочено, что в глазах рябит! Голова хороша, а от плаща меня аж укачивает…
— Мы неправильно смотрим. — Катя покачала головой. — Как искусствоведы.
— А надо как?
— Не знаю…
— Специалиста бы сюда…
— Специалиста по чему? В какой области?
— Ну… широкого профиля. Или наоборот — узкого…
Нафаня в задумчивости поглядел на статую. Катя же, наоборот, от нее отвернулась — заметила, что стоит ей посмотреть в другую сторону, как сразу проходят головокружение и дурнота. Похоже, статуе не особо по вкусу, когда ее слишком пристально разглядывают.
— Ладно, — сказал Нафаня. — Пойду, поработаю, что ли. Позвони, как соберешься обедать. Проведу тебя в столовку…
Нафаня ушел. А Катя задержалась, решив перед уходом еще разок взглянуть на «Гаруду». И постараться понять, чего все-таки не хватает… Но до статуи так и не дошла.
Видимо, они только что вошли в зал, потому что, приди они раньше, она непременно обратила бы на них внимание. Не заметить эту пятерку было невозможно. Двое парней и три девушки, все высокомерные, ухоженные, стильно одетые. Среди прочей публики они выделялись, как породистые борзые в пестрой стае дворняжек. Парни и девушки смотрели на статую, не отрывая глаз и время от времени вполголоса перебрасываясь замечаниями. И хотя по сторонам они даже не глядели, высокомерием напоминая окаянную статую, вокруг них как-то само собой образовывалось пустое место. Никто не толкал их и даже не осмеливался перекрывать обзор.
Заинтригованная Катя принялась исподтишка их разглядывать. Все пятеро были чем-то неуловимо похожи между собой, хоть никакого внешнего сходства между ними не наблюдалось. Высокие статные парни, дорого и стильно одетые, очень ухоженные — будто только что от модного стилиста. И три такие же высокие, худющие как манекенщицы, девушки модельного вида. Метросексуалы, вспомнила Катя модное словцо. Нет, на ее филфаке, который не зря в Питере называли факультетом престижных невест, попадались экземпляры еще гламурнее. Но чтобы сразу пятеро одновременно?
Похоже, верховодил в этой компании худощавый экстравагантный парень с длинными золотисто-рыжими волосами. Его узкое, аристократичное лицо перечеркивала полоска темных очков. Англичанин, почему-то решила Катя. Второй парень, с широкими плечами, тонкой талией и черными волосами почти до плеч, стоял к ней спиной.
Девушки казались тройняшками. При этом одна была белокожей брюнеткой, вторая платиновой блондинкой, а третья — шатенкой с огромными изумрудными глазами. При виде этих девушек Катя со стыдом вспомнила свой скромный модельный опыт. Да она просто не понимала, что такое — быть совершенной. Какое потрясающее изящество! А эти неброские, утонченные, играющие на деталях наряды… Катя постаралась «сфотографировать» взглядом все, что на них надето, чтобы прикупить такое же и себе.
Но тут второй, темноволосый, что стоял спиной, повернулся к Кате вполоборота и что-то сказал…
У Кати кровь прилила к щекам от звука этого голоса. В этот момент темноволосый, словно затылком почувствовав ее взгляд, развернулся.
Катю из жара бросило в холод. В первый момент ей показалось, что перед ней стоит Димка. В следующее мгновение она поняла свою ошибку… Но так и осталась стоять на ватных ногах, не сводя с брюнета глаз.
Боже, какой красавец! Конечно же, это был не Димка, да и никакого особенного сходства не наблюдалось. Бывшему Катиному другу до этого парня — как до луны. Вдобавок этот красавец намного выше. А фигура! Сколько не ходи в качалку, а такое гармоничное сочетание пластичности, грации и силы, едва прикрытое тонким джемпером, можно увидеть только тут, по соседству — в Греческом зале.
Да и лицо… Да, оно было немного похоже на Димкино, но на нем лежал тот же неуловимый отблеск античного совершенства. Глаза больше, подбородок тверже, губы более чувственные. Взгляд, несмотря на всю холодность, просто завораживал…
