В те первые недели войны все выглядело так, будто Европа может еще избежать своей судьбы. Если бы Германия быстро разгромила Францию, Россия вполне могла принять решение заключить мир на востоке, а Великобритания могла бы пересмотреть свое решение воевать. Даже если бы французский народ решил продолжать воевать, как в 1870–1871 гг., он в конце концов был бы вынужден капитулировать. Когда немецкие войска хлынули через Бельгию и Люксембург, стоявшие на их пути, в Северную Францию, военные планы Германии развивались так, как должны были. Но не совсем. Решение Бельгии оказать сопротивление замедлило темпы продвижения вперед немецких войск. Главная крепость в Льеже пала 7 августа, но еще двенадцать крепостей оставалось взять одну за другой. Сопротивление Бельгии также означало, что Германии пришлось оставлять войска позади по мере продвижения вперед. Немецкая армия на огромном левом фланге, который должен был охватить реку Мез, выйти к Ла-Маншу, а затем повернуть на юг к Парижу и тем самым принести немцам ошеломляющую победу, оказалась слабее и медленнее, чем планировалось. 25 августа Мольтке, встревоженный скоростью продвижения русских войск на востоке, которые захватывали усадьбы немецких землевладельцев и сожгли любимый охотничий домик кайзера в Роминтене, приказал двум армейским корпусам общей численностью около 88 тыс. человек передислоцироваться с запада в Восточную Пруссию[1836]. И британский экспедиционный корпус прибыл раньше, чем ожидалось, на подкрепление французам.
Продвижение немцев вперед замедлилось, а затем остановилось, встретив сопротивление союзников. К началу сентября равновесие сдвинулось не в пользу Германии, а союзники были далеки от разгрома. 9 сентября Мольтке приказал немецким армиям во Франции отступить на север и перегруппироваться, а два дня спустя он отдал приказ к общему отступлению по всей линии фронта. Это – хотя он не мог знать этого в то время – стало концом плана Шлифена и шансов Германии быстро разгромить Францию. 14 сентября кайзер освободил его от исполнения своих обязанностей по причине здоровья.
Немцы и союзники той осенью предпринимали отчаянные попытки добиться для себя преимущества более искусным маневрированием. Потери росли, но победа ускользала. К концу 1914 г. погибли 265 тыс. французских солдат, а англичане потеряли 90 тыс. Некоторые немецкие полки несли потери до 60 % личного состава; в октябре немецкая армия потеряла 80 тыс. человек только в сражениях за фламандский город Ипр[1837]. По мере приближения зимы армии по обеим сторонам фронта окопались в ожидании возобновления атак весной. Они не знали, что временные окопы, которые они копали от швейцарской границы через восточные и северные границы Франции до Бельгии и дальше, станут глубже, крепче и более разветвленными и прослужат им до лета 1918 г.
На Восточном фронте из-за того, что расстояния были гораздо больше, сеть окопов так и не развилась до такой степени и не стала такой непроходимой, но мощь обороны от прямых атак была слишком очевидна в начальные месяцы войны. Австро-Венгрия понесла ряд крупных поражений, но Россия оказалась неспособной добиться решающей победы. В первые четыре месяца войны Австро-Венгрия в общей сложности потеряла убитыми и ранеными почти миллион человек. И хотя Германия в противоположность тому, что ожидали Шлифен и его последователи, осуществила наступление и нанесла поражение двум российским армиям в битве при Танненберге, победа на поле боя не положила конец войне. И Россия, и ее противники имели ресурсы и решимость воевать дальше.
Есть одна история, которая может даже быть правдой. Великий полярный исследователь Эрнст Шэклтон отправился в Антарктиду осенью 1914 г. Когда наконец он на обратном пути добрался до китобойной станции на острове Южная Георгия весной 1916 г., он якобы спросил, кто победил в европейской войне, и был удивлен, когда ему ответили, что она все еще продолжается. Промышленность, национальное богатство, труд, наука, технологии, даже искусство – все было использовано в военных целях. Достижения Европы, которые она с такой гордостью демонстрировала на Парижской выставке в 1900 г., дали ей возможность усовершенствовать средства мобилизации ее огромных ресурсов для собственного уничтожения.
Начальные этапы войны подали ужасный пример для последующих лет: наступления то и дело останавливались, когда орудия защищающихся обрушивали на них свой смертельный огонь. Генералы неоднократно пытались преодолеть этот тупик путем массовых наступательных операций, которые приводили к таким же массовым потерям; фронты, особенно на западе, где земля была перепахана взрывами, были изрыты воронками от снарядов и перечеркнуты рядами колючей проволоки; части действующей армии почти не двигались. Пока тянулась война, она уносила с собой людские жизни в таких количествах, какие нам трудно себе представить. Одно лишь летнее наступление русских в 1916 г. принесло 1,4 млн убитых и раненых; 400 тыс. итальянцев были взяты в плен во время наступления Конрада в Доломитах (Италия); в первый день битвы на реке Сомме (Франция) 2 июля потери англичан составили 57 тыс. убитых и раненых, а к концу битвы в ноябре – 650 тыс. человек; у Германии было 400 тыс. убитых, раненых и пропавших без вести. В Вердене борьба между Францией и Германией за контроль над крепостью стоила французам, вероятно, более 500 тыс. человек убитыми и ранеными, а нападавшим немцам – более 400 тыс. человек. К моменту окончания войны 11 ноября 1918 г. на полях сражений в общей сложности за все время воевали 65 млн человек, а 8,5 млн были убиты. 8 млн человек находились в плену или просто пропали без вести, 21 млн человек получили ранения – в эту цифру входили только те раны, которые вошли в официальную статистику; никто никогда не узнает, скольким людям были нанесены психологические травмы или они были психологически уничтожены. В сравнении: 47 тыс. американских солдат было убито во Вьетнаме и 4800 солдат войск коалиции – во время вторжения и оккупации Ирака.
Война, которая началась как европейская, вскоре стала глобальной. С самого начала в нее автоматически оказались вовлеченными империи. Никто не остановился, чтобы спросить канадцев или австралийцев, вьетнамцев или алжирцев, хотят ли они воевать за империалистические державы. По правде говоря, многие хотели. Во многих «белых» доминионах, где у многих все еще были семейные узы с Великобританией, просто считали, что следует защищать родину. Что еще удивительнее, многие индийские националисты сплотились в поддержке Великобритании. Молодой юрист с радикальными взглядами Махатма Ганди помогал британским властям вербовать индийцев на войну. Другие державы постепенно вставали на ту или иную сторону. Япония объявила войну Германии в конце августа 1914 г. и воспользовалась случаем захватить немецкие владения в Китае и на Тихом океане. Османская империя выбрала себе в союзники Германию и Австро-Венгрию два месяца спустя, а Болгария присоединилась к ним в 1915 г. Это был последний союзник, которого приобрели Центральные державы. Румыния, Греция, Италия, несколько латиноамериканских стран и Китай в конечном счете присоединились к Антанте.
В Соединенных Штатах изначально не было сильной поддержки той или иной стороны конфликта, который, казалось, не имел никакого отношения к интересам американцев. «Я снова и снова благодарю Бога за Атлантический океан», – писал Уолтер Пейдж, американский посол в Лондоне. Элиты, либералы и люди, жившие на Восточном побережье США или имевшие семейные связи с Великобританией, склонялись в сторону Антанты, но значительное меньшинство – возможно, четверть американцев были выходцами из Германии. И у большого ирландского католического меньшинства имелись веские причины ненавидеть Великобританию. Когда началась война, Вильсон оторвался от ложа умирающей жены, чтобы дать пресс-конференцию, на которой он провозгласил, что Соединенные Штаты сохранят нейтралитет. «Я хочу, – сказал он, – гордиться тем, что Америка, если никто другой, сохраняет самообладание и готова со спокойными мыслями и неизменной целью помочь остальному миру». Потребовались уловки Германии – или, конкретнее, высшего ее руководства, чтобы принудить американцев забыть о своем нейтралитете. В 1917 г. Соединенные Штаты, выведенные из себя нападениями немецких подводных лодок на их корабли и новостями, которые англичане услужливо передавали в Вашингтон, о том, что Германия пытается уговорить Мексику и Японию напасть на США, вступили в войну на стороне Антанты.
К 1918 г. объединенные силы их врагов были слишком велики для Центральных держав, и один за другим они стали искать мира, пока Германия, наконец, не запросила прекращения огня. Когда 11 ноября пушки замолчали, мир сильно отличался от того, каким он был в 1914 г. По всей Европе разногласия в обществе, которые временно погасли в начале конфликта, снова возникли, пока тянулась война, делая ее бремя все более тяжелым. По мере распространения социальных и политических волнений старые режимы испытывали серьезные трудности, будучи неспособными сохранить доверие своих народов или оправдать их ожидания. В феврале 1917 г. царский режим в конце концов рухнул, и слабое Временное правительство, пришедшее ему на смену, было, в свою очередь, изгнано десять месяцев спустя новой революционной силой – большевиками Владимира Ленина. Для спасения своего режима, который подвергся нападению его политических соперников и остатков старой власти, Ленин заключил мир с Центральными державами в начале 1918 г., уступив им огромные куски российской территории на западе. Пока одни русские воевали с другими русскими в жестокой Гражданской войне, народы, порабощенные Российской империей, воспользовались этой возможностью, чтобы отделиться. Поляки, украинцы, грузины, азербайджанцы, армяне, финны, эстонцы и латыши – все получили (некоторые лишь ненадолго) независимость.
