— Полно, что за печальный вид? — воскликнула графиня. — Я ведь еще не объявила о наказании, которое вы понесете за участие в этой истории. Сейчас мы вернемся в Янтарный Кубок и все подробно обговорим.
— Какое наказание, дона Ворченца?! — возмутился Лоренцо. — Мы и так потеряли почти семнадцать тысяч крон! Разве этого не достаточно?
— Отнюдь, — улыбнулась дона Ворченца. — Дело в том, что я наконец решила, кто же унаследует титул графа Янтарного Кубка после моей смерти, — сделав внушительную паузу, она поправилась: — Вернее, графа и графини Янтарного Кубка.
— Что? — взвизгнула София, как девятилетняя девчонка — особо визгливая, привыкшая все делать громко.
— Не думайте, что это подарок с моей стороны. Вам придется ох как потрудиться!
— Вы, должно быть, шутите, — недоверчиво покачал головой Лоренцо. — В Альсегранте найдется по крайней мере две дюжины семей, превосходящих нас знатностью. Господин герцог никогда не пропустит нашей кандидатуры.
— Наверное, я как-нибудь лучше знаю господина герцога, молодой человек, — возразила донья Ворченца. — Кроме того, это моя привилегия — выбрать себе наследника.
— Но… вы упомянули какую-то работу, — заметила донья Сальвара. — Не хотите же вы сказать…
— Именно это я и хочу сказать, милая София. Я ведь не вечная. Каждый раз, когда подобные хлопоты сваливаются мне на плечи, я думаю — не хочу жить вечно! Пусть роль Паука играет кто-нибудь другой. Много лет мы сознательно запутывали общественное мнение, внушая ему, что тайную полицию может возглавлять только мужчина. Пусть же теперь эту функцию выполняют ДВА человека.
Она подала руку Рейнарту и позволила проводить себя в карету.
— Стефан поможет вам в планировании операций, он прекрасно управляется с Полуночниками. Вы оба обладаете достаточно острым умом. Пройдет несколько лет, и, думаю, мне удастся сделать из вас вполне приличных руководителей тайной полиции.
— А потом? — спросила дона София.
— А потом, дорогая, все проклятые кризисы в этой стране станут ВАШЕЙ заботой. Разрешайте их, как хотите, — донья Ворченца вздохнула и продолжила: — Ничто в этом мире не исчезает бесследно. Все старые грехи имеют обыкновение всплывать на поверхность в самый неожиданный момент. Так что вам придется платить и платить из копилки своей совести — до тех пор, пока она окончательно не опустеет. Так-то, мои милые…
3
— Помилуйте, мастер Ламора! — причитал Ибелиус. — Нельзя ни в коем случае…
В разгорающемся Лжесвете море выглядело бескрайним переменчивым полем, в котором серые оттенки переплетаются с зелеными. Волны набегали одна на другую и разбивались о борт галеона «Золотая прибыль», следующего сначала в Талишем, а после — в Тал-Верарр. Этим вечером Каморрский порт покинули всего два корабля, и «Золотая прибыль» была одним из них. Ветер набирал силу, завывая в вантах и парусах старого галеона. Озабоченные матросы в непромокаемых плащах бегали туда-сюда по палубе, бормоча под нос молитвы великому Ионо, Повелителю алчных вод.
Локки Ламора, замотанный в несколько одеял, лежал на корме судна поверх кучи старых парусов и прочей снасти. Он был так плотно упакован, что наружу выглядывало лишь его бледное израненное лицо — словно сосиска в тесте. Рядом с ним сидел Жеан Таннен, тоже укутанный в непромокаемый плащ, хотя и не до такой степени, как его друг.
— Мастер Ибелиус, я десятки раз покидал Каморр, и всякий раз — по суше, — тихим измученным голосом произнес Локки, слегка гнусавя из-за сломанного носа. — А тут такая возможность… нечто совершенно новое. Мне так хочется видеть все своими глазами!
— Мастер Ламора, вы были на волосок от смерти, — не унимался старый лекарь. — Как можно после этого резвиться на палубе, да еще в такую погоду!
— Ну знаешь, Ибелиус, — вмешался Жеан, — если то, что сейчас делает мой друг, называется «резвиться», тогда трупы могли бы работать акробатами в цирке. Оставишь ты нас когда-нибудь в покое или нет?
— Отлично! А я-то, осел старый, ночи напролет не сплю, пытаясь спасти этому безумцу жизнь и приличную внешность! Ладно, молодые люди, наслаждайтесь морской прогулкой, но помните — все последствия на вашей совести!
И раздосадованный старик зашагал прочь. Он шел, пошатываясь, то и дело оступаясь на скользкой палубе — море было решительно не для него.
Друзья же вновь устремили взгляды вдаль, туда, где остался их родной город. Каморр удалялся от них, скрываясь за пеленой дождя, озаренный снизу Лжесветом, будто окутанный таинственной аурой. На фоне темнеющих небес ярко выделялись Пять башен, но и они становились все меньше, постепенно уплывая за темный горизонт.
— Прости меня, Локки, — произнес Жеан. — Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе в самом конце.
— Что за хрень ты несешь, дружище? Ты сделал почти невозможное — убил Черину и Раизу. Ты вытащил меня с Плавучей Могилы и принес к Ибелиусу, чтобы он смог снова обмазать меня своим гадостным зельем. Опомнись, Жеан, за что тебе извиняться? Разве что за эту вонючую мазь…
— Все равно я виноват, — настаивал Жеан. — Я всю жизнь использовал свое настоящее имя и не подозревал, что это приведет к страшным последствиям.
— Ты о контрмаге? Да брось, Жеан, кто же знал? Если хочешь, возьми себе псевдоним там, куда мы приедем. Таврин Каллас отлично сгодится. И пусть эти уроды хоть весь город перевернут вверх дном. В конце концов, ордену Азы Гуиллы не повредит лишнее чудо.
— Но я пытался убить тебя, Локки. Мне так стыдно… я ничего не мог поделать.
— Чушь! Это не ты пытался убить меня, а Сокольничий. Ты же действительно не мог ему сопротивляться. О боги, у меня была сломана рука, проткнута грудная клетка, это не считая простых ран в мякоть, и если бы ты не появился… Все, довольно! Я не желаю больше слушать эти глупости.
Тем временем буря набирала силу. Где-то в небесах, за облаками раскатисто прогремел гром. Матросы забегали с удвоенной силой, с носа галеона донеслись отрывистые команды.
— Жеан, — тихо промолвил Локки, — ты лучший друг, чем я когда-либо мечтал встретить. Ты столько раз спасал мне жизнь, что и не сосчитать. Я скорее умру, чем соглашусь потерять тебя. В конце концов, ты — это все, что у меня осталось. Но дело не только в этом…
Жеан ничего не ответил. Некоторое время они сидели молча, глядя на север, где пенистые волны накатывались одна на другую.
— Прости, — наконец прошептал Жеан. — Видимо, я совсем скис… Спасибо тебе, Локки.
— Выше нос, дружище! Не о чем горевать. Ты, по крайней мере, хотя бы перемещаешься сам — тебе завидуют все головастики на берегу пруда. А посмотри на меня в этой брезентовой крепости! — Локки горестно вздохнул. — Так что, считай, мы победили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
