— Я начну улыбаться. Чуть позже. Скажем, на втором этапе реабилитации.
— Договорились, — смеется он.
Оказывается, прощать трудно. Мне все рассказывали о том, как Арсений был мил и заботлив, как сидел у моей кровати… да и сама я видела, что, несмотря на мою холодность, он приходил ко мне раз за разом… Но я не смогла себя перебороть.
Когда он ушел, было слишком тяжело. Я скрючилась на том диване в попытке прикрыть обнаженное сердце и заснуть. Но я не заснула. Перебралась на кухню, а затем в спальню… и все же подобрать себе места, где боль бы терзала поменьше, не смогла… А потом открылся удушающий кашель — очередной из симптомов ухудшения состояния. Когда я увидела кровь на ладони, мне стало по-настоящему страшно… и никого поблизости. Никого. Да, я могла бы позвонить родным, чтобы они меня забрали, успокоили и держали за руку, пока меня оформляли как пациентку стационара, но это было не то. Иногда в голову стучится абсолютно жуткая и запредельно несправедливая мысль о том, что за прошедшие с момента появления на свет годы я не приобрела ни единого близкого человека…
Неужели я этого недостойна?
Я так надеялась, что рядом будет Арсений, сможет перебороть свое прошлое ради меня, но этого не случилось. А теперь он, видите ли, героически перенес мою кому, и вырвал у судьбы лишние часики, позволившие дождаться сердца… Ну и что? Это факты, не эмоции, коими я примерзла к моменту, когда он разжал зубы, чтобы сказать, что не бросил бы меня по причине негодных навыков автовождения. А почему бы бросил? И что бы ради меня сделал вместо того, что не смог сделать? Не могу это забыть. Так и стоит картинка перед глазами.
Сегодня я вернулась домой, впервые после полуторамесячной реабилитации, а на столике вижу фишку из казино с накарябанным на ней странным вопросом:
«Сыграем?»
Я совсем забыла, что у Арсения остались ключи от моей квартиры, и он может появиться здесь в любое время. Это неправильно. Мне совсем не хочется проснуться посреди ночи и снова выяснять отношения, пытаться выставить Арсения вон. Надо просто поехать и забрать ключи, покончить с этим раз и навсегда.
Сейчас еще день, поэтому мне приходится позвонить и проверить, где он. Оказывается, в казино, где слово «сыграем» значит куда больше. На всякий случай предупредила, что собираюсь забрать ключи, он ответил, что взял их с собой.
Неужели на этом все? Я смотрю на вывеску стриптиза и чувствую тупую боль в районе груди. Пусть сердце и новое, мысль о том, что мы расстаемся, оно отторгает. Чем не доказательство, что не клетки тела в ответе за наши привязанности?
— Не могли бы вы позвать Арсения? — спрашиваю у охранника, едва оказываясь внутри.
Я совсем не хочу по лестнице спускаться в подвал. В смысле я, конечно, могу это сделать, но не без труда, а рассказывать посторонним, почему молодая женщина покрывается испариной уже через пару ступенек, не хочется.
— Привет, инопланетянка, — говорит Арсений, замечая меня первым.
Вздрогнув от неожиданности и звука его голоса, который все еще бьет наотмашь по нервам, делаю к нему несколько шагов. Во рту сухо, как после наркоза, и выдавить ответное приветствие удается с трудом. Помимо воли отмечаю, что вокруг куча девочек-стриптизерш, и все как одна красивые. А я после сборов в реабилитационном центре ужасно уставшая… Как-то начинает утешать мысль, что в такси я украдкой взбила волосы.
— Надо поговорить.
— Точно.
— Я принесла твои ключи, — начинаю практически невпопад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Присядем? — так же неловко спрашивает он.
— Я достаточно хорошо себя чувствую, а затягивать разговор не хочется.
— Хорошо, — кивает он. — Если коротко и по делу, то я не оставлю тебя в покое и не отдам ключи.
— Арсений, ты уже оставил меня. В самый страшный момент моей жизни. Думаешь, мне приятно было умолять тебя остаться? Или, наверное, ты полагаешь, что для меня нормально каждый раз доказывать, что я еще не совсем непригодна? Замалчивать симптомы, увольнения… Просто я всегда подозревала, что ты не выдержишь и уйдешь, и так и вышло.
— Я не уходил! — рявкает он в ответ. — Я уверен, что сделал все правильно. Ты мне не сказала о документах, и я разозлился, это нормально. А когда я позвонил на твой телефон, трубку взяла уже рыжая матушка! Думаешь, было не хреново? Но откуда ж мне было знать, что тебе настолько плохо, если ты ни разу мне об этом не сказала? Ты сообщила мне только одно: что переехала двойную сплошную, потому что отключилась за рулем. Почему ты отключилась? А черт знает, ты же часов восемнадцать в тот день отпахала. Тут и здоровый не выдержит. Очень приятно было узнать, что ты, ко всему прочему, зная, что случилось с моей сестрой, скрывала документы об отказе от реанимационных мер по истечению определенного срока. Нет, инопланетянка, мы натворили многое, и вместе, и по отдельности. Не будь узколобой, взгляни с другой стороны.
— Не могу, ты сам пойми. Ты столько сделал, чтобы поддержать сестру, а меня бросил. Я другого ничего не вижу, как ни пытаюсь.
Он цедит сквозь зубы какие-то ругательства.
— Если я сделаю как ты хочешь, ты пожалеешь, — предупреждает. — Я пожалел.
— Я знаю. Так всегда. Сначала делаешь выбор, а потом сталкиваешься с последствиями, — пожимаю плечами. — Главное не забывать, что в противном случае все могло бы быть еще хуже. Даже если не произойдет отторжение сердца, лет через десять-пятнадцать мне понадобится еще одно, и я не хочу проходить через это снова. Не хочу бояться этого момента и искать помощи у кого угодно, кроме тебя.
— Так, — внезапно останавливает он меня. — Выхода из ситуации нет, не правда ли? Ты не отступишься, я — тоже.
— Я все же надеюсь, что ты уступишь.
— Не уступлю. И потому все же придется сыграть.
— Что? — морщусь. — Ты предлагаешь мне в казино спуститься? Я не могу, мне все еще нельзя долго быть на ногах…
— К черту казино. — Он достает из кармана монетку.
— Что ты делаешь? — спрашиваю почти испуганно. Я никогда не рассказывала ему о своих методах решения неразрешимого… Точно никогда. Разве что Ян проговорился. Но все равно как-то стыдно за то, что порой не можешь принять решение и подбрасываешь монету. Несерьезно все это.
— Я казино держу, но никогда ни во что мистическое не верил. Ни в Бога, ни в остальную чепуху. Знаю только, что казино в выигрыше всегда. И поэтому занимаюсь именно им. Остальное до лампочки. А вот ты суеверная. Не хочешь решать вопрос по-моему — будем по-твоему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но…
— Ты у нас самый удачливый человек на планете и все такое. Я не забыл. Но мы все же подкинем монету. Как скажешь, так и будет.
— Ну хорошо. Давай, — соглашаюсь.
Не без интереса наблюдаю за тем, как Арсений со второй попытки пристраивает на ногте пальца монету. Явно не привык это делать, не то что я…
