из самых кошмарных тварей во Вселенной.
Их было шесть.
Под другими группами кристаллов виднелось еще больше фигур. Я не распознал их, чему был чрезвычайно рад.
– Наименьшие, – сказал я дрожащим голосом. – Ты хочешь сказать, что нааглоши – одни из наименьших.
Я почувствовал, что мне необходимо сесть, и сел, просто шмякнувшись задом на пол.
– Что… что еще здесь есть?
Духоприют повернулся к стене. Он поднял руку, и камень на стене растворился, исчез, открыв проход футов пятидесяти в поперечнике. Я поднялся с пола на дрожащие ноги, чтобы посмотреть туда. Туннель под небольшим углом уходил вниз, а освещало его тусклое мерцание кристаллов.
Множества кристаллов.
Множества, и множества, и множества кристаллов.
Туннель был длинным. Может, с милю длиной. Или в две. А может, он тянулся до самого ада. Через регулярные промежутки его усеивали группы кристаллов. Некоторые из них были размером с жилое здание, а иные – с огромное дерево. Я только начал на них глазеть, когда поток энергии ударил в меня с такой силой, словно кто-то открыл заслонку, которая удерживала жидкость под давлением. Энергия не была физической – но я чувствовал тошнотворную волну маслянистого холода, обтекающую меня со всех сторон, ощущал, как темная сила лей-линий, сошедшихся на острове, обдувает меня облаком невидимого смога.
– ИСТОЧНИК, – сказал Духоприют.
Он медленно повернулся, и появились еще одиннадцать проходов в туннели, идентичных первому. Еще одиннадцать. Потому что одного бесконечного туннеля ужасов было, похоже, недостаточно. Теперь их у меня оказалось двенадцать. Темная энергия, исходившая оттуда, шипела и сочилась, словно чистая злоба и порочная воля дистиллировались в невидимый туман.
– И… по сравнению со всем, что внизу, нааглоши – просто мелочь? – спросил я.
– ВЕРНО.
– Конечно. Естественно, – сказал я, глядя в первый туннель. – И кто они? Что там, внизу?
– КОШМАРЫ. ТЕМНЫЕ БОГИ. БЕЗЫМЯННЫЕ. БЕССМЕРТНЫЕ.
– Вот дерьмо, – прошептал я, поняв, почему это место назвали Источником.
Остров – исток всех лей-линий. Словно огромный бурлящий гейзер зла.
Боб, пораженный, присвистнул:
– О! Ничего себе, босс! Так и есть. Энергия в этих лей-линиях – тепло, которое выделяют их тела.
Я почувствовал, что вот-вот захихикаю.
– Чува-ак! Удержание… Удержание, адские погремушки! – Я подавил смешок и обратился к Духоприюту: – Это не магическая цитадель. Это тюрьма. И тюрьма настолько суровая, что полдюжины долбаных нааглоши содержатся в камерах общего режима.
– ВЕРНО, СТРАЖ, – ответил Духоприют.
Глава 17
– Думаю, за эту работу вряд ли платят, – заметил я.
Дух молча смотрел на меня.
Я так и понял, – сказал я. – Итак… называя меня Стражем, ты выражаешься буквально.
– ДА.
– А кто же ты сам? Охранник?
– ОХРАННИК. СТЕНЫ. РЕШЕТКИ. Я – ПОРЯДОК.
– Ты не первый представитель закона, с которым я охотно поработал бы, – сказал я.
Я провел пальцами по волосам, зачесывая их назад. И продолжал, поморщившись:
– Что ж. Эти существа – опасны ли они, пока находятся там?
– ОНИ ВСЕГДА ОПАСНЫ. НО ЗДЕСЬ У НИХ МЕНЬШЕ ВСЕГО ВОЗМОЖНОСТЕЙ СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО.
Я изумленно моргнул. Это была самая длинная, самая детальная и самая сложная речь из всех, что Дух произнес до сих пор. Что означало: мы говорим о чем-то действительно важном. Логично. Духа не заботят друзья или враги либо цены на чай в Китае. Его заботят его заключенные. Точка. Все остальное, что угодно, важно лишь постольку, поскольку имеет отношение к данному предмету.
– Но они могут освободиться?
– НЕ БЕЗ ВМЕШАТЕЛЬСТВА ИЗВНЕ, – сказал Дух, – ИЛИ ТВОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ.
– Мхм, – выдохнул я. – Эм. Ты имеешь в виду, что я мог бы освободить этих тварей?
– ТЫ СТРАЖ.
Я проглотил слюну:
– Можно ли мне общаться с ними?
– ТЫ СТРАЖ.
– О, адские погремушки, это плохо.
Я только что унаследовал целый мир весьма мерзких проблем.
Имея личный опыт близких встреч с нааглоши, я ни за что не позволил бы хоть одной из этих мерзких тварей освободиться. Я сомневался, что кто-либо из тутошних заключенных понравился бы мне больше. По сути, в данный момент я отнюдь не горел желанием даже посмотреть на них и тем более узнать, кем или чем они являются. О том же, чтобы поговорить с ними, я и думать не хотел. Нет, такому не бывать. Существа столь древние и могущественные могут оказаться смертельно опасными – достаточно нескольких тщательно подобранных слов, произнесенных в нужный момент. Я узнал это на собственном горьком опыте.
Но к чертям экивоки!
Мне только что вручили то, что представляло собой огромное, страшное оружие массового поражения и потенциального разрушения. Для различных сил сверхъестественного мира не имело значения, что я никогда не воспользуюсь этим оружием. Главным было то, что оно находится в моей власти. «Слушайте, патрульный, я знаю, что у меня в багажнике гранатомет, но я держу его там, чтобы кто-нибудь из плохих парней им не воспользовался. Серьезно. Честное слово».
Когда типы из Белого Совета, которые меня недолюбливают, узнают о том, что произошло, они побагровеют от ярости и будут верещать с пеной у рта. И каждый, когда-либо являвшийся врагом Белого Совета, посмотрит на меня как на дар Небес. Еще бы: некто, знающий работу Совета изнутри, обладающий невероятно сконцентрированной личной властью, тот, кто наверняка напугает Совет настолько, что вынудит его членов заподозрить его во всех грехах, изолировать и в конце концов выступить против него. Да, такой тип стал бы ценнейшим приобретением в любой схватке с чародеями всего мира.
Разве Белый Совет может об этом не узнать?
Как будто мне мало вербовщиков, которые уже охотятся за мной.
И в чем здесь вишенка на торте? У меня нет никакого реального супероружия, которым можно воспользоваться. Мне просто дали ключ к огромной коробке, полной боли и бед для множества людей.
Неудивительно, что мой дед выглядел ошеломленным, увидев, что я сделал с Духоприютом. Или не столько «ошеломленным», сколько «ужаснувшимся».
Снова разболелась голова. Черт подери, как раз этого-то мне и не хватало. В последние несколько лет головные боли становились все сильнее и сильнее – доходило до того, что я едва не терял сознание. В какой-то степени я мог функционировать, превозмогая боль, – невозможно посвятить большую часть жизни овладению силами Вселенной, не научившись самодисциплине и терпимости к мукам. Но это – еще один хренов камень в багаже, который я вынужден тащить на себе, пытаясь выбраться из самого тесного угла, куда меня когда-либо загоняли.
Духоприют зарычал. Сплошь заглавными буквами. И головная боль исчезла.
В одну секунду мой скальп был натянут так, словно два пестика для колки льда вбили в мой череп в те же места, что и всегда, а в
