к скромности, чем при жизни.
Грин-Вэлли с большим уважением относился к Густиву Уолкиру. Архиепископ воинствующий был не просто умным человеком или умным командующим; он также был человеком сострадания, чье сердце было жестоко испытано войной, в которой ему было приказано сражаться. На самом деле, Грин-Вэлли решил, что это говорит об Аллейне Мейгвейре гораздо лучше, чем он когда-либо ожидал, если такой человек, как Уолкир, на личном уровне был так очевидно предан главнокомандующему Церкви. Особенно когда Уолкир так явно знал, что Мейгвейр должен постоянно находиться под прицелом Жэспара Клинтана.
Он ожидал, что Уолкир наилучшим образом воспользуется преимуществами своего положения, укреплениями, артиллерией и ракетными установками. Но граф Силкен-Хиллз сделал бы то же самое, и каким бы хорошим ни был Уолкир, калибр его людей и близко не подходил к уровню людей Силкен-Хиллза. Эти харчонгские крепостные потратили почти два года, учась опережать своих наставников, приобретая набор военных навыков, которыми никогда не обладала ни одна армия «храмовых мальчиков». Там все еще были дыры, они все еще были… неискушенными, и их подразделения не были так способны самостоятельно проявлять инициативу, как лучшие из первоначальных подразделений армии Бога. Однако они были намного лучше в этом, чем любое нынешнее подразделение армии Бога, и их абсолютная стойкость — особенно их сплоченность — сделала их чрезвычайно сильными противниками. Они обладали глубокой и непоколебимой верой в себя, в свое оружие и — что удивительно для любой харчонгской армии и огромная заслуга в этом Рейнбоу-Уотерса — в своих офицеров. Они были твердолобыми, упрямыми и вряд ли легко сдадутся, что бы ни случилось, но они также были прагматичными и реалистичными.
Грин-Вэлли был бы счастливее, если бы люди могущественного воинства были в высшей степени уверены в победе. Такого рода уверенность может быть обращена против целой армии. Сокрушительная победа, подобная его собственной, когда он прибыл в самый последний момент, чтобы помешать Барнэбею Уиршиму прорваться через ущелье Силман, нанесла гораздо больший урон моральному духу самоуверенной армии, чем той, которая реально понимала стоящую перед ней задачу.
Могущественное воинство Божье и архангелов было слишком реалистично для самоуверенности… но оно также было далеко от ожидания поражения. Одно из самых впечатляющих достижений Рейнбоу-Уотерса — и Бог свидетель, он добился чертовски большего количества «достижений», чем предпочел бы Грин-Вэлли! — была его способность создать армию, которая все еще верила, что может победить, даже несмотря на знание того, что ей будет противостоять враг с лучшим оружием и большим опытом. Это было бы более чем достаточно плохо с точки зрения Грин-Вэлли, но Рейнбоу-Уотерс на этом не остановился. Он также использовал пример успеха сэра Фастира Рихтира в замедлении Хоуэрда Брейгарта, чтобы привить понимание того, что даже отступающая армия может выполнить свою самую важную миссию. Что простой факт, что воинство может быть вынуждено уступить, не означает, что оно потерпело поражение, пока оно сохраняло свою сплоченность, продолжало сражаться и в полном порядке отступало к следующей точке, на которой оно могло выстоять. Он убедил своих людей, что пока существует их армия, пока они все еще сражаются — все еще представляют собой сформированную силу на поле боя, — они выполняют свою миссию в защиту Бога.
Я бы, черт возьми, хотел, чтобы он никогда не додумался до своего проклятого осознания того, что тактическая защита может быть лучшим стратегическим нападением, но, вероятно, от такого умного человека, как он, нельзя было ожидать меньшего. Я действительно могу принять это. Но действительно ли невыносимая заноза в заднице должна была убедить в этом всю его чертову армию? Это просто немного чересчур.
Что бы еще ни случилось, могущественное воинство новой модели вряд ли просто рассыплется вдребезги. Было гораздо более вероятно, что оно проведет жесткий, стойкий отход с боями по маршрутам, которые командиры Рейнбоу-Уотерс уже обследовали и отметили на своих картах. Такого рода отступление с боями, в результате которых погибло бы много чарисийцев и сиддармаркцев. Кинт Клэрик не мог не восхищаться командиром, который в достаточной степени смог преодолеть предрассудки своего происхождения — и закоренелое, прочно усвоенное недоверие к крепостным, над которыми веками издевались люди из таких же семей, как у него, — чтобы создать такую боевую силу из практически неграмотных людей, призванных на военную службу. Могущественное оно воинство или нет, но ему, черт возьми, точно не должны были нравиться последствия сражений с ним.
И именно поэтому он был так рад, что предложение Нармана, похоже, сработало так хорошо. К тому времени, когда наступление союзников начнется на самом деле, подразделения армии Бога Густива Уолкира, поддерживаемые, возможно, ста пятьюдесятью тысячами добровольцев Пограничных штатов, несли бы единоличную ответственность за почти девятьсот миль фронта Церкви, от южной оконечности Великого леса Тарика до северной оконечности гор Блэк-Виверн. Его люди с обеих сторон были «затянуты в корсет» харчонгцами, но они представляли собой неоспоримое слабое место в обороне Церкви. То, что союзники тщательно намеревались использовать, и он почувствовал мощный прилив желания заняться этим. Он полностью ожидал, что предстоящая кампания будет самой кровавой — по крайней мере, со стороны чарисийцев — из всех, что они когда-либо вели. Но он также ожидал, что она будет решающей, несмотря на худшее, что мог сделать Тейчо Дейян, и если этого не произойдет, то не потому, что он и его товарищи не предусмотрели все возможные непредвиденные обстоятельства, о которых они могли подумать.
Каналы оттаивали, броненосцы ИЧФ, включая оригинальный «Делтак» с его братьями, скоро смогут свободно перемещаться по рекам и каналам в тылу армий, а, как только растает лед, на каналах будут доступны первые паровые баржи. Пролив Син-ву также станет судоходным в течение следующих трех или четырех пятидневок, и флот с нетерпением ждал этого. И его галеоны, и еще полдюжины броненосцев класса Сити были готовы ворваться в проход в тот момент, когда это возможно, с приказом захватить, сжечь или уничтожить любую попытку перевезти припасы морем. А когда не было ничего из этих припасов, которые можно было бы перехватить, они могли развлекаться, совершая набеги на каботажные суда Храма, прячущиеся под защитой изношенных оборонительных батарей в больших бухтах и заливах по бокам прохода.
