— Ага.
Траслоу выстрелил через дыру в бревне, и дымка от его винтовки оказалось достаточно, чтобы вызвать сердитый ответ от пары десятков северян.
Пули вгрызались в гнилую древесину, посылая в воздух щепки. Выстрелил солдат из Арканзаса, а за ним другой из одиннадцатой роты, но теперь стрельба стала несистематической.
В этой части долины не было запасов провизии, а генерал Фалконер не делал никаких попыток вытащить своих людей из их укрытий в грязи.
Чуть дальше вдоль долины, вне поля зрения Старбака, более продолжительная атака вызвала ураганную стрельбу из винтовок и пушек, которая постепенно затихла, когда наступление провалилось.
По тому клочку глинистого берега, где нашли пристанище Старбак и Траслоу, проскользнула черная змея. На ее голове был белый рисунок.
— Медноголовая змея? — спросил Старбак.
— Вы кой-чему научились, — одобрительно отозвался Траслоу. Медноголовая змея остановилась у края воды, пробуя воздух языком, а потом поплыла вверх по течению и исчезла в клубке спутанных веток.
На противоположном конце долины занялся пожар, горела палая листва под поваленным деревом. Старбак почесал живот, обнаружив дюжину клещей, присосавшихся к коже. Он попытался их снять, но головы отломились и остались в теле.
Послеполуденная жара была густой и влажной, а вода в болоте — застойной. Вода из фляжки была теплой и солоноватой на вкус. Он прихлопнул комара. Где-то вверх по течению, за поворотом реки и вне поля зрения, должно быть, только что началась очередная атака, потому что донеслись крики и треск стрельбы. Атака длилась пару минут, а потом всё стихло.
— Бедняги, — сказал Траслоу.
— Давайте, мятежники! Не стесняйтесь! У нас и на вас хватит пуль! — крикнул янки, расхохотавшись, когда не дождался ответа. День становился всё жарче. У Старбака не было часов, и он пытался по теням понять, прошел ли уже полдень, но казалось, будто солнце не двигается.
— Может, сегодня вечером нам не удастся поужинать пайком янки.
— А я хотел кофейку выпить, — с тоской произнес Траслоу.
— Нынче в Ричмонде настоящий кофе по тридцать баксов за фунт, — сказал Старбак.
— Не может такого быть.
— Абсолютно точно, — ответил Старбак, а потом развернулся, подняв голову, и нацелил винтовку на окоп, который словно шрам прочерчивал противоположный склон. Он выстрелил и опустился в ожидании привычной ответной пальбы по дрожащему гнилому стволу, но вместо этого янки стали кричать друг другу, чтобы не стреляли.
Пара пуль вонзилась в бревно, но в тот же момент властный голос потребовал от северян прекратить стрельбу. Кто-то с грустью поинтересовался, что случилось, а потом пара десятков голосов прокричала, что теперь безопасно. Траслоу в недоумении уставился на занятую мятежниками сторону долины.
— Вот сукин сын, — пораженно буркнул он.
Старбак обернулся.
— Боже мой, — произнес он. Северяне прекратили стрельбу, и Старбак крикнул своим, чтобы сделали то же самое.
— Не стрелять! — заорал он. Полковник Бёрд отдавал такой же приказ на вершине холма.
Потому что на поле боя появился Адам.
Он не пытался укрыться, а просто вышагивал, словно наслаждаясь послеобеденной прогулкой. Он был одет в гражданскую одежду и безоружен, хотя не это убедило янки прекратить стрельбу, а флаг, который он нес.
Адам держал звездно-полосатый флаг и размахивал им, медленно продвигаясь вниз по склону. Как только стрельба прекратилась, он остановился и обернул флаг через плечо, как накидку.
— У него совсем мозги расплавились, — заявил Траслоу.
— Я так не думаю.
Старбак сложил руки у рта:
— Адам!
Адам сменил направление, спускаясь наискосок в сторону Старбака.
— Я искал тебя, Нат! — радостно прокричал он.
— Пригни голову!
— Зачем? Никто не стреляет, — Адам посмотрел на вражеский склон, и некоторые янки приветствовали его криками. Другие спрашивали, что ему нужно, но в ответ он лишь помахал им.
— Что ты делаешь, чёрт возьми? — Старбак пытался держать голову ниже импровизированного укрытия из изрешеченного пулями гнилого бревна.
— То, что ты мне велел, конечно же, — Адам скривился, потому что ему пришлось переходить через участок вонючего болота, а на нем были лучшие ботинки. — Здравствуйте, Траслоу. Как ваши дела?
— Думаю, бывали и лучше, — подозрительно отозвался Траслоу.
— Я виделся с вашей дочерью в Ричмонде. Боюсь, что я не был с ней любезен. Вы извинитесь перед ней за меня? — Адам прихрамывая перебрался через грязь и воду и достиг более сухого клочка, где укрывались Траслоу и Старбак.
Он беспечно стоял во весь рост, будто бы и не было никакого сражения. Но в этот момент действительно в этой части долины настало затишье. Солдаты с обеих сторон высунулись из укрытий, чтобы поглазеть на Адама, недоумевая, что за придурок так нахально лезет в самую гущу стрельбы.
Офицер-янки крикнул, спрашивая, что ему нужно, но Адам просто снова махнул рукой, предполагая этим жестом, что скоро всё прояснится.
— Ты был прав, Нат, — сказал он Старбаку.
— Адам, Бога ради, пригнись!
Адам улыбнулся.
— Бога ради, Нат, я распрямился.
Он махнул в сторону вражеского склона.
— Я делаю то же, что и ты — меняю стороны. Собираюсь драться за Север. Можешь сказать, что я дезертировал. Хочешь пойти со мной?
— Просто пригнись, Адам.
Но вместо того, чтобы найти укрытие, Адам осмотрел зеленую и влажную долину, словно ни один мертвец не гнил в застывшем воздухе.
— Я не убоюсь зла[62], Нат. Больше нет.
Он вытащил из кармана кителя связку писем, перевязанных зеленой лентой.
— Ты проследишь, чтобы их получила Джулия?
— Адам! — взмолился сидящий в грязи Старбак.
— Это ее письма. Они должны вернуться к ней. Видишь ли, она не пойдет за мной. Я просил ее, и она отказала, а потом всё стало еще хуже, короче говоря, мы не поженимся.
Он бросил пачку писем на сложенный китель Старбака и заметил там библию. Адам нагнулся, поднял ее и пролистал.
— Ты еще читаешь библию, Нат? Похоже, это больше не та книга, которая тебе нужна. Я думал, тебе больше по душе придется руководство по разделке свиных туш.
Он посмотрел Старбаку в глаза.
— Почему бы тебе сейчас не встать и не пойти со мной, Нат? Спаси свою душу, друг мой.
— Пригнись!
Адам рассмеялся в ответ на опасения Старбака.
— Я делаю Божье дело, Нат, так что Господь за мной присмотрит. Но ты? Ты лошадка другой масти, разве нет? — он вытащил из кармана карандаш и что-то написал в библии Старбака, а потом бросил ее рядом с письмами.
— Несколько мгновений назад я рассказал отцу о том, что собираюсь сделать. Сказал, что исполняю волю Господа, но отец считает, что это всё твоя работа, а не Господа, ну и пусть так думает, правда? — Адам кинул последний взгляд на склон мятежников, а потом повернулся в сторону янки.
— Прощай, Нат, — сказал он, взмахнув ярким флагом в теплом воздухе, и перебравшись через черное бревно побрел по колено в воде на другую сторону долины. Он потерял свои ботинки в глинистом дне ручья посередине болота, и шел в одних носках. Легкая хромота, вызванная пулей янки, которая попала в него при Манассасе, стала заметней, когда Адам начал взбираться на холм по ту сторону трясины.
— Он рехнулся! — заявил Траслоу.
— Просто чертов идиот, — ответил Старбак. — Адам! — крикнул он, но тот лишь взмахнул ярким флагом и продолжал идти вперед. Старбак встал на колено и выпрямился. — Адам! Вернись! — выкрикнул он из-за поваленного дерева.
— Бога ради, Адам! Вернись!
Но Адам даже не обернулся, он просто взбирался вверх по поросшему лесом противоположному склону долины и исчез в том месте, где вывороченная земля обозначала окопы янки на вершине холма.
Исчезновение Адама разрушило чары, которые держали противников в напряжении. Кто-то выкрикнул приказ открыть огонь, и Старбак пригнулся за бревном ровно за секунду до того, как по всей долине засвистели и защелкали пули.
Дым потянулся среди листвы и над темной водой, между поваленными деревьеми и над мертвыми солдатами.
Старбак подобрал библию. Адам отметил страницу где-то посередине книги, и Старбак листал ее, чтобы найти послание друга.
Пули хлестали долину, пока он переходил от Псалтиря к Притчам и Песне Песней. А потом он нашел это, обведенный в кружок двенадцатый стих шестьдесят пятой главы книги Исайи[63]. Старбак прочитал его и внезапно ощутил холод, несмотря на стоящую в долине удушающую жару. Он быстро закрыл библию.
— Что там говорится? — спросил Траслоу. Он заметил, как Старбак побледнел.
— Ничего, — отрезал тот и положил библию обратно в карман старого поношенного кителя, а потом надел его на себя.
