люди в оранжево-красном попадали, конечно: всё-таки арбалет с воротом — не шутка, накоротке не так уж слабше аркебузы бьёт. Просто медленно, да и маловато у врага этих самых арбалетов…
Ничего, потери терпимые. Четвёртый залп сержанты скомандовали сами, без его распоряжения. Ангус хорошо слышал звон, с которым пули пробивали щиты — и, без сомнения, доспехи с телами позади них. Разве только кому-то из бойцов Валида очень повезёт.
Однако отказать Святому Воинству в присутствии духа было нельзя. Поняв, что перестрелка сулит лишь довольно глупую гибель, а переть вверх по лестнице наёмники особо и не спешат, отборные воины халифата предпочли действовать решительно. Команд с такого расстояния расслышать было нельзя, но они определённо последовали: по-прежнему прикрываясь щитами, люди в позолоченных доспехах опустили копья и весьма добротно, не ломая строй, двинулись вперёд.
— Да, яйца-то у них есть… — пробурчал Ангус под нос. — Стрелки вниз! Пики к бою!
Можно было рискнуть, дав ещё один-два залпа, но лейтенант не видел в этом смысла. Пираты всё равно продолжали пальбу, а как только копейщики Валида завяжутся с пикинерами «ржавых» — Регендорф пошлёт ребят с двуручными мечами и алебардами в обход строя. Он не дурак, и без команды.
Если прямо сейчас в задницу боевому порядку не прискачет пара-тройка сотен всадников — ничто дворцу уже не поможет.
***
События последнего часа с трудом укладывались у Ирмы в голове. С тех пор, как пошёл прахом план добраться до лагеря, лимландка успела мысленно попрощаться со всем, чем только можно.
Кто бы мог подумать, что на самом деле ей повезло?
Хотя Алим сто раз сидел за столом в метре от неё, да и в лагере Ржавого отряда бывал, Ирма со страху еле-еле узнала его. Юноша едва достучался до женщины, уверяя, что не враг и действует сейчас в интересах наёмников.
Рассказ про корабли тоже показался неубедительным. Ирма слышала о капитане Вальверде, и не раз: это, положим, далеко не Вальдемар ван Стекелен — однако среди добрых друзей Шеймуса пиратка не значилась. Можно было подумать, будто Ирму обманывают, чтобы успокоить. В обратном убедили две вещи.
Во-первых, скоро лимландка увидела Фархану — и вот её, похоже, до сих пор действительно обманывали. Легко догадаться по тому, какую истерику девушка закатила, уже на борту лодки узнав в этом грязном и окровавленном создании Ирму. Дело было не в самой Ирме, конечно — просто мураддинка совсем не планировала больше встречаться с наёмниками.
Во-вторых, недавно скрутившие Ирму мураддины не просто извинились: мол, так было нужно, чтобы без лишнего шума. Её вернули кинжал, причём даже без просьбы. А пленников никто не вооружает, пусть даже речь о маленьком клиночке.
Дорогу от той самой улицы до красивого галеона Ирма запомнила плохо. Под конец она потеряла сознание: совсем не помнила, как поднялась наверх, что за люди оказались на палубе. Пришла в себя уже в трюме: приятно прохладном, тёмном и на удивление сухом.
Её, оказывается, успели перевязать — на этот раз толково, а не как в забитой наёмниками таверне. Даже жалкие остатки некогда прекрасного платья вернули на место, заботливо дополнив то ли плащом, то ли одеялом. Туго обхватившие грудь бинты мешали дышать, зато рёбра теперь почти не болели, да и раны со ссадинами почти унялись: их чем-то смазали, а на губах остался привкус маковой настойки.
Можно сказать, что Ирма почувствовала себя неплохо. Разве только слипшиеся и перепутанные волосы ужасно раздражали. Гребня под рукой не было, так что лимландка стала приводить их в хоть какой-то порядок пальцами, но тут услышала знакомый голос.
— Послушай… я ни в чём не виновата.
Ирма обернулась и не сразу заметила в тёмном углу Фархану.
Должно быть, у мураддинки тоже вышла не самая простая ночь, однако она выглядела гораздо лучше Ирмы. Перепугана вусмерть, но хотя бы не раненая, чистая и прекрасно одетая.
— Что-что?
— Я не виновата!.. — голос Фарханы дрогнул. — Я не хотела ничего… такого. Ты же знаешь всю историю. Я просто… хотела связаться с друзьями отца, я…
— Ты сбежала.
— Но я же! Я же…
Теперь мураддинка расплакалась, и вполне искренне.
— Но они отвели меня к Сулиму!
— К жрецу?
Фархана закивала. Ирма не была в особых ладах с арифметикой, однако умела сложить два плюс два — ясно, о чём у Сулима с Фарханой пошёл разговор. Так что Шеймус был совершенно прав насчёт случившегося.
Кстати, Шеймус…
Ирме снова стало отнюдь не хорошо.
— Ну ты же понимаешь, что я не хотела... ничего плохого. Ты должна им всё объяснить!
— Не уверена, что смогу.
Лимландка даже не была уверена, что по-прежнему есть кому объяснять.
— Но ты же понимаешь, что…
— О, я эту историю понимаю лучше тебя самой, уж поверь.
Чистая правда. Ирма и не боялась признаться себе, что было время, когда она с радостью поступила бы точно так, как Фархана. Кабы только могла. Но то время уже очень далеко.
Фархана, не вставая, перебралась из угла к Ирме, взяла её за руки. Она громко хлюпала носом и прерывисто дышала. До девочки дошло, конечно, что теперь ничего особо хорошего её не ждёт — и кроме Ирмы, рассчитывать больше абсолютно точно не на кого.
— Ирма, пожалуйста, помоги мне. Я… только ты можешь… Пойми, я не хотела так, я… это всё ошибка! Это всё одна большая ошибка!
Фархана заревела, бросившись Ирме на грудь. Лимландка обняла её, пригладила мягкие, приятно пахнущие волосы. Да, она прекрасно понимала Фархану. Да, это стечение обстоятельств — с того самого момента, когда дочь богатого вельможи случайно столкнулась с известными прелестями войны, о которых Ирма знала не понаслышке.
— Ты права, девочка. — шепнула она Фархане. — Это всё большая ошибка.
Мураддинка продолжала плакать, обхватив Ирму плотнее, чем бинты на груди. Ирма прижалась к мокрой от слёз щеке.
— Это ведь я уговорила капитана оставить тебя в живых. Я передавала те записки. Это всё была одна. Большая. Ошибка.
Кинжал выскользнул из ножен и вошёл Фархане под ребро.
Мураддинка издала крик, но очень короткий — Ирма сразу вцепилась ей в горло изо всех сил. Опрокинула и придавила коленями к дощатом полу. Фархана пыталась сопротивляться, но она ведь в жизни не поднимала ничего тяжелее бокала — куда тягаться с урождённой
