Ангус и Бенедикт успели набраться и были веселы, а вот Регендорф только смотрел на закат. Он не пил и ни с кем не разговаривал.
— Жаль, аззинийцы давно не воюют. Нужно было и дальше работать на них.
— Вот уж правда.
Во главе самого широкого стола возвышался Олуджими. Он даже по меркам аззинийцев был огромного роста — единственный на памяти Ирмы человек, уступавший Шеймусу менее чем на голову. А ещё царь отличался неприлично тучной фигурой: не столь уж меньше в ширину, чем в высоту. Драгоценностей из золота, серебра, жемчуга и камней владыка Аззинийских островов носил столь много, что они могли сойти за доспех.
Капитан уже хотел спускаться, но Ирма удержала его, приобняв.
— Послушай, я хотела сказать… про Фархану и прочее. Я такая дура, я…
— Брось это всё. — капитан прижал Ирму к себе: настолько мягко, насколько у него вообще получалось. — Я тебя не виню, да в конечном счёте за всё отвечаю сам. И раз уж ты нашла столь, кхым, подходящий момент для объяснений… Словом, мне не следовало так с тобой поступать. Это неправильно и больше не повторится.
Это не «извини», конечно, но чего ещё ожидать? Даже прозвучавшее было для капитана, мягко говоря, необычно.
— Я давно простила. — ответила Ирма, сама не будучи точно уверена, что конкретно имеет в виду. — Я люблю тебя.
— Я знаю.
Оставалось только догадываться, имеет ли Шеймус в виду оба пункта.
Тем временем Олуджими заметил пару наверху. Он растянул огромный рот в улыбке, поистине ослепительной обисидианово-чёрной коже, и энергично замахал руками — идите сюда! Ну что ж, пора.
***
Веселились вовсю ещё на закате, но настоящая жара началась ночью. Дворец сиял вдалеке, но света хватало и на пляже: чернокожие слуги развели костры, притащили жаровни, а неподалёку аззинийцы и вовсе устроили что-то вроде выступления мураддинских факиров — только на свой лад. Пляски у них были, честно говоря, какие-то обезьяньи — зато местные танцовщицы носили так мало одежды, что её считай и не было. Кеннет следил за чёрными красавицами пристально: что едва жратву с вином мимо рта не проносил.
Карл, разумеется, ровно в той же степени интересовался именно едой. Он поглощал всё, до чего дотягивался, с таким рвением, что кабы Ржавый Отряд воевал против рыб и других тварей морских, от коих ломился стол — Карлу прямая дорога сразу в сержанты, если не выше.
Игги задумался: может ли он вообще сказать о Карле что-то, кроме «он отлично стреляет» и «он много жрёт»? Некоторые люди настолько бесхитростны, что описать их — та ещё задачка. Даже Хуан, при своей-то роже обзаведясь на удивление завидной подружкой, оказался куда менее прост.
— У меня есть, ик, план. — шепнул десятнику Кеннет.
— Какой?
Юный командир сам был уже очень нетрезв. И останавливаться не собирался.
— Речь идёт о вине. Вот смотри: мы, значится, солдаты. Так?
— Ооопределённо.
— Ну вот, и ставят нам чего попроще. Но плащи при нас, правильно? Пойдём туды. Сержанты всякие и прочие в пляс пустились с чёрненькими. Баб, я думаю, нам хватит и так, а вот что вино к дворцу ближе получше — это я прям уверен. У-у-у… уведём.
— План, я скажу, достойный.
— Ну тогда веди. Ты ж командир.
Пошатываясь, солдаты двинулись вдоль столов — прочь от берега, к дворцу.
Надо признать, пир являл собой очаровательную картину единения. Наёмники повсюду сидели вперемешку с пиратами — все пили вместе, братались и хором распевали то строевые, то морские песни. Общий язык люди Шеймуса и Вальверде нашли легко: как отметил один парень с «Гнева королевы Анхелики», объясняя феномен своим — «эти вроде как мы, только на суше». Вполне справедливо.
Игги с Кеннетом почти достигли цели, но тут юноша заметил Гретель.
Он уже слышал, конечно: жива. Однако встретиться не удалось — Игги плыл на «Гневе королевы Анхелики», а норштатка оказалась на одном из тех судёнышек, которые пираты позаимствовали у мураддинов. Здесь же, на островах — поди найди кого-нибудь! Полное столпотворение с самой высадки и до сих пор.
Если честно, Игги даже чуть-чуть позабыл о Гретель. Самую капельку. Но стоило увидеть теперь…
Гретель по обыкновению сидела на краю стола, закинув ногу за ногу. В одной руке она держала здоровенный серебрянный кубок, явно прихваченный во дворце, а на пальцы другой игриво наматывала свои прекрасные светлые волосы. О да, конечно, Гретель была в центре внимания — как всегда. Желающих пообщаться с ней или хотя бы поглазеть собралось с десяток. В основном это были пираты.
Норштатка надела нынче местное платье — белое, повсюду расшитое красными цветами, и такой показалась Игги ещё красивее, чем обычно. Хотя в юноше могло говорить выпитое и пережитое, как знать…
Кеннет толкнул его локтем.
— Ну чавось? Иди к ней, раз такое дело. А этих водоплавающих мы, если чо…
— Ну…
Игги смутился. Почему-то он совсем не представлял, что скажет Гретель. Мол, помнишь, мы тогда — перед боем в Альма-Азраке, когда напились… так, что ли? Или: знаешь, Фархану-то твоя подруга всё равно порешила, так что я на эту тему больше не беспокоюсь, зато…
— Иди, говорю. Горе-командир…
Игги шагнул к столу, вытащил из-под чьего-то носа кружку, как следует хлебнул. И наконец принял решение.
***
Уже далеко за полночь, когда где-то веселье приобрело совсем буйный и разнузданный характер, а где-то перетекло в протяжные песни и философские беседы, Ирма осталась за столом одна.
Шеймус поднялся по той самой лестнице: наверху он беседовал с царём, по инициативе владыки островов. Серьёзный, надо полагать, разговор. Настолько серьёзный, что время для него настало именно в подобный момент.
Ирма не собиралась вникать в такие дела — недавно уже попробовала, и чем всё обернулось? Гретель, хорошенько напившись, куда-то ускакала, да и лейтенантам было не до Ирмы. Она думала было поговорить с Регендорфом, попробовать осторожно утешить его — но не решилась.
Только один человек неотрывно следил за ней. Айко, как положено при его должности, держался чуть в стороне, но оставался внимателен и не пил. Он быстро оправился от раны, нанесённой Валидом: это Лось до сих пор не встал на ноги. Но
