У девушки-загадки получалось устраивать ему эмоциональные встряски, не прикладывая особых усилий. Все было просто и... правильно. Все, что связано с ней. Дитрих периодически пытался сравнивать Аманду с Люси, стараясь понять, почему они обе привлекли его внимание. Итог оставался один. Дитрих вынужден был резюмировать, что закономерности в двух симпатиях нет. Девушки разные. Аманда не хуже, не лучше. Она другая. Именно это и сыграло решающую роль в становлении его симпатии. Окажись она точной копией Люси, было бы труднее находиться рядом с ней. Невыносимо.
– Пожалуй, ты права.
Пришлось сознаться в собственных слабостях. А, может, это и не слабость вовсе была. Дитрих чувствовал себя маленьким ребенком, запутавшимся в лабиринте. Где выход, он позабыл, потому и плутал сейчас по извилистым коридорам, не зная, куда податься. То и дело натыкался на стены. Естественно, удовольствия ему это не приносило.
– Тогда что можешь сказать относительно этой девочки? Она тебе нравится?
– Она неплохая. Но я, правда, не разобрался до конца со своими чувствами. Да и не хочу разбираться.
– Что тому причиной?
– Люси.
Лота удивлено посмотрела на сына, без слов давая понять, что не совсем разобралась в направлении его мыслей. Дитрих закатил глаза. Ему не хотелось вдаваться в подробности, но следовало это сделать.
– Согласись, это неправильно, – произнес он задумчиво, старательно подбирая слова для объяснения сути дела. – По отношению к ней неправильно. Совсем недавно она была для меня всем. Прошло не так много времени, а в моей жизни уже появляется другая девушка. Это почти измена. Оттого я чувствую себя подлецом и скотиной.
– Женщины умеют прощать.
– Мам, – вновь протянул Дитрих.
Ему не нравилось, когда Лота говорила загадками.
– Не все, конечно, но умеют. Люси точно смогла бы. Полюби ты другую девушку, она не стала бы закатывать истерики, хватать тебя за руки, пытаясь остановить. Отошла в сторону, пожелав счастья. И, наверняка, простила бы тебя. Но только сейчас тебя не за что прощать. Будь Люси рядом, ты не влюбился бы в другую девушку. Ты бы её не заметил. Она появилась в твоей жизни, когда ушла Люси. Они не соперницы. Они – разные этапы твоей жизни. Кроме того, я уверена: Люси хочет, чтобы ты был счастлив, и, если ты будешь счастлив с кем-то, она тоже порадуется.
Дитрих невольно улыбнулся, услышав слова матери. Все-таки она была замечательным человеком.
– Ты меня не осуждаешь? – на всякий случай задал матери вопрос.
– Ты – мой ребенок. Матерям свойственно отстаивать позицию своих детей, кидаться ради них в бой, и поддерживать их начинания, если, конечно, в этих начинаниях есть доля рационализма.
– Не...
– Не всем матерям, знаю.
– Ты просто читаешь мои мысли.
– А как иначе? – улыбнулась женщина.
Она потрепала Дитриха по волосам, не оставив от идеальной укладки ничего. Лежавшие волосок к волоску, сейчас они находились в творческом беспорядке. Дитрих провел по ним рукой, пытаясь вернуть им прежним вид.
Лота усмехнулась. Её веселило такое щепетильное отношение сына к собственной внешности.
Прижав к груди букет, она зашагала к дому, но на середине пути пришлось притормозить. Дитрих не удержался от вопроса:
– Мам, и все-таки, что мне делать?
– Поступай так, как считаешь нужным, – ответила Лота, подарив сыну ещё одну улыбку. – Ты же знаешь, что я – плохой советчик.
– Ты в своем репертуаре, – засмеялся Дитрих, вновь откидываясь на спину и прикрывая глаза. – Но за это я тебя и люблю, – добавил тише.
Лота услышала.
Глава 24. Проблема выбора.
Лондон встретил её проливным дождем. Противным, моросящим. Керри неоднократно смотрела перед вылетом прогноз погоды в интернете, и ей обещали замечательную, по-настоящему летнюю погоду, отсутствие осадков, безоблачное небо. Но стоило только приземлиться на территории чужой страны, как все ожидания пошли прахом. Вместо обещанного солнца девушка получила мелкий дождь.
В аэропорту никто её не ждал. Никому из родственников, а, тем более Эшли, Керри о своем визите не говорила. Хотела сделать сюрприз. Пока все шло по плану. Нужно было только получить багаж, поймать такси и добраться до дома родственников.
Когда Керри заявила о своем намерении посетить Лондон, родители не стали возражать. Они были наслышаны о том, кто являлся причиной такой спешки. Керри хотела увидеться, в первую очередь, с Эшли, родственные связи отошли на второй план. Конечно, Дитриха и его родителей Керри тоже хотела повидать, но в её личном хит-параде они занимали не главенствующую позицию.
За несколько часов до вылета, девушка решила устроить нечто вроде прощальной вечеринки. Превратилось сие действо в банальные посиделки в кафе, да, по сути, и прощаться Керри собиралась всего с одним человеком. С Ханной, ставшей ей в последние несколько месяцев лучшей подругой. Просто хотелось поболтать с девушкой, напоследок посплетничать о том, о сем.
Однако разговора тет-а-тет не вышло. Вместе с Ханной на пороге кафе появился еще и Курт. Керри больше не держала на него обиды, но и другом своим не считала. Его поведение, по-прежнему, вызывало у девушки недоумение, а временами отторжение.
Ситуация Курта и Ханны стояла на месте. Движения не наблюдалось. Ни вперед, ни назад. Они напоминали Керри муравьев, застывших в капле янтаря. Когда-то довелось ей видеть такие образцы. Бежало себе насекомое, бежало, а потом неожиданно попало в липкую смолу, да так в ней и осталось, не сумев вырваться на свободу. Точно так же и её одноклассники застыли на месте, не зная, куда им двигаться дальше. Родители Ханны продолжали давить на Курта, даже обратились к его родителям. Но те повели себя совсем не так, как предполагало их чадо. Неожиданно они встали на сторону своего сына, поддержали его точку зрения, заявив родителям Ханны, что факт отцовства еще нужно доказать, и только потом требовать что-то от Курта. Девушка в очередной раз расплакалась. Эти семейные разборки успели её порядочно достать, убив немалое количество нервных клеток. Сама уже не радовалась тому, что когда-то сказала Курту о перспективе стать отцом. Нужно было держать рот на замке, и никому личность отца ребенка не открывать.
Живот у нее уже был заметным. Шесть месяцев всё же внушительный срок. Ханна досрочно сдавала экзамены, не вместе со всеми. Не хотела больше показываться на глаза тем, кто столько лет гордо называл себя «друзьями», а потом ополчились против нее. Не хотела, чтобы Курт её видел.
И она сделала то, о чем многие одноклассницы и Курт мечтали. Исчезла.
