Шехерезада свободно говорила по–английски, как и сам Афанасий, поэтому пару пропустили в зал без обычного досмотра, как иностранных гостей.
Ресторан был иранским и меньше всего служил заведением для светских ужинов и романтических вечерних свиданий. На взгляд неофита, каким себя считал Вьюгин, в заведении было слишком много богатых декораций. Несмотря на отделанные инкрустациями и хрусталём, устланные коврами кабинеты и кальянные комнаты, в которых можно было уютно полулежать, покуривая кальян с системой водного охлаждения и фильтрации дыма, ресторан всё же предназначался для еды, а не для отдыха, в чём и убедились гости.
Их провели в один из кабинетов, Шехерезада уселась на мягкий диван и сказала с ноткой удивления в голосе:
— А здесь неплохо, если честно.
— Очень даже, — одобрительно отозвался Афанасий, оглядывая помещение со знанием дела: по роду занятий ему нередко приходилось навещать подобные заведения.
Наверняка в кабинете были установлены подслушивающие устройства, но его это не волновало. Как раз сегодня можно было говорить здесь о чём угодно, в том числе о работе.
Принесли меню.
Афанасий выбрал салат панир ба райхан — из разных сортов сыра с помидорами и грецкими орехами, и мясо молодого барашка, обжаренное с картошкой, помидорами и нутом, которое подавалось с иранским рисом.
Шехерезада заказала приготовленные на мангале баклажаны с луком, орехами, вяленым сухим творогом и мятным соусом, и маст–мусир — мацони с мятой, грецким орехом и мусиром, который представлял собой родича чеснока, только без запаха.
Заказали и вино — красное, сухое, без особого изыска: итальянское Барбера д’Альба. Подняли бокалы.
— За тебя, — сказал Афанасий, откровенно любуясь женой.
— За нас, — улыбнулась Шехерезада. — Я давно не бывала в ресторанах, да ещё таких…
— Совсем восточных?
— Да.
Они чокнулись, сделали по глотку.
— Как вино?
— Хорошее, я люблю такое лёгкое, с горчинкой.
— У меня был приятель, он работал в Сочи экспертом по винам.
— Сомелье?
— Нет, он пробовал вино и выносил приговор — хорошее или плохое.
— Дегустатор. Почему был?
— Он и сейчас живёт в Сочи, но уже дегустатором не работает. Мы с ним давно не встречались.
— Странная профессия — дегустатор. Вернее, необычная.
— Ну, существуют и гораздо более необычные. Выниматель мозга, например.
— Как?! — поразилась Шехерезада.
Афанасий улыбнулся.
— Эти ребята работают на скотобойнях. А как тебе такая профессия — испытатель мебели?
— Неужели есть и такие?
— Или исследователь стриптизёрш? Новомодная профессия и высокооплачиваемая. Или гид по туалетам.
Шехерезада фыркнула.
— Шутишь.
— Нисколько, я прочитал это на информсайте — список востребованных профессий. Кстати, даже экстрасенсы в почёте, в Сети много объявлений типа «нужен экстрасенс», желательно дипломированный.
— Это как?
— Сенс, закончивший институт, с высшим образованием. К народным целителям без образования доверия меньше. Ты и сама это должна знать, к вам ведь стекаются отзывы о деятельности членов АНЭР?
— Скорее слухи.
— Какая разница? — Афанасий снова поднял бокал. — Давай по глоточку за хорошее настроение.
Они выпили.
Официант принёс заказ.
— Как пахнет! — прижмурила глаза Шехерезада. — Я такая голодная!
— Я тоже.
Афанасий принялся за салат.
В соседнем кабинете послышался лёгкий шум, голоса.
— Соседи, — покосилась Шехерезада на занавешенную ковром решетчатую стеночку.
— Кто там? — полюбопытствовал Афанасий у официанта.
— Целая компания, среди них какой–то важный бельгийский монах.
— Ух ты, вас даже монахи посещают?
— Только президентов не было, а так гости разные, даже арабские шейхи у нас обедали.
За стенкой раздался взрыв смеха.
Официант, молодой, энергичный, улыбнулся.
— Монах байки травит, смешной такой, хотя и иностранец. Он у нас уже третий раз.
Афанасий посмотрел на часовой браслет.
В толще ободка часов мигала оранжевая искорка. Это означало, что где–то рядом находится сильный источник пси–излучения.
— Ещё по глоточку? — предложила Шехерезада.
— Давай, — согласился Афанасий. — За друзей.
— Хороший тост. — Она допила вино. — У тебя много друзей?
— Друзей не бывает много. Некоторых ты знаешь, многие ребята остались на родине, на Смоленщине, где я учился в школе. Летом махнём вместе в Смоленск, познакомлю. Один из них, кстати, стал священником, служит архиереем в маленькой церквушке. Отец Павел, блин.
Шехерезада подняла брови.
— Ты таким тоном говоришь, словно осуждаешь.
— У каждого свой выбор, чего осуждать? Просто я знаю, что христианство — хитроумный вирус, запущенный в тело народа для блокирования «антител» политеизма. Ветхозаветная идея монотеизма всегда была чужой для нас, и даже Православие — всего лишь вынужденная косметическая мера, призванная сохранить северную традицию воскресения бога. Только тот бог, которому поклоняется наш народ, тоже чужой.
— Папа говорит точно так же.
— От него я это и услышал. А ты к чему склоняешься?
— Я человек не религиозный. Мне претит, что в основе евангелической политики лежит традиция: раб божий и его Господь. Это абсолютно недопустимо!
— Вот–вот, я тоже не раб божий!
— Я тем более. — Шехерезада заметила, что муж посматривает на часы. — Мы кого–то ждём?
— Сейчас должен подойти один товарищ.
— Ты его специально пригласил?
— Он сопровождает одного бизнесмена, который живёт в этом отеле.
— Понятно. Не скажу, что здесь уютно, но кормят хорошо. Повар хороший. Я понятия не имела, что такое иранская кухня. Чем–то похожа на грузинскую, да?
— Небо и земля, — не согласился он. — Просто они используют те же самые продукты.
В кабинет вошёл официант.
— К вам гость.
— Зовите.
Официант исчез.
Афанасий бросил взгляд на часы.
Искра в толще ободка сменила цвет на красный и стала мерцать чаще.
Отодвинулась портьера, вошёл молодой человек в деловом костюме, с галстуком, короткостриженый, с замкнутым лицом. По отсутствию какого–либо выражения на лице его можно было принять за водителя или охранника.
— Здрасьте.
— Привет, Володя, — сказал Афанасий, вставая. — Присядешь с нами?
— Спасибо, Афанасий Дмитриевич, спешу. Велено передать.
Он достал из кармана небольшой белый конвертик, внутри которого прощупывался крошечный диск.
Афанасий взял конвертик.
— На словах ничего?
— Завтра вас ждут в центре с докладом.
— В котором часу?
— В одиннадцать.
— Понял, буду.
«Водитель» кивнул, вежливо попрощался с Шехерезадой и исчез.
Индикатор пси–поля в часах разгорелся как сухой сучок под порывом ветра. Экстрасенсом Афанасий так и не стал, но почувствовал давление на виски, означавшее, что его кто–то пытается «просмотреть» в пси–диапазоне.
— Что–нибудь не так? — заметила Шехерезада его остановившийся взгляд.
— Всё в порядке, — очнулся он, — не обращай внимания. Не хочу больше думать о делах.
В ресторане они сидели ещё почти час, вспоминая походы в другие рестораны, сравнивая их кухни и мечтая о летних выездах к морю. Вопреки нежеланию думать о работе мысли о вызове в центр то и дело возвращались, Афанасий их гнал от себя, но справиться с собой не мог. Что–то мешало. К тому же его впервые приглашали с докладом в святая святых «Триэн», и это действовало на нервы не лучшим образом.
Забыл спросить координаты, подумал он. Потом пришла другая мысль: куда ехать, ему скажут. Об этом как раз беспокоиться не стоило.
5
Надежды оправдались. Кабина В–терминала в недрах нижегородского департамента культуры не была уничтожена и легко пропустила гостей — двух спецназовцев в особых комбинезонах, превращавших их в киберсолдат.
Спецназовцами были Роман с Ылтыыном, и в их задачу входила развёртка в кабине В–терминала объёмной конструкции, которая, по расчётам, должна была помешать системе защиты впустить в кабину других путешественников по телепортационной сети.
«Обстановка?» — мысленно спросил Ылтыын.
«В кабинете никого, — ответил Роман, просканировав ментальные поля внутри здания департамента. — Шестеро охранников на периметре, трое в коридорах, один в приёмной».
«Поехали».
Они выскользнули из кабины, оставив контейнер с механизмом развёртки металлической «ёлки». Дверь за ними закрылась автоматически. Перед «диверсантами» красовалась матово–белая «душевая кабина», попасть в которую мог далеко не каждый желающий помыться.
«Включилась?»
