Спешу на запах и оказываюсь на кухне.
Здоровенное помещение с белыми стенами и гарнитуром из натурального дерева наполнено вкусными запахами и теплом от духовки.
Хозяйка дома стоит у холодильника ко мне спиной, у нее на голове забавная поварская шапочка.
— Здравствуйте, Анжела, — привлекаю ее внимание.
Однако в мою сторону поворачивается совсем не жена Глеба Викторовича, а какая-то незнакомая тетка с морщинистым лицом.
— Я не Анжела Альбертовна, я повар, Настасья. Ты кто такая? — строго прищуривается она.
Ну конечно, здесь работает повар! Как я могла подумать, что в таком большом доме жена Глеба Викторовича будет заниматься хозяйством лично. У нее, наверное, и без того забот хватает.
— Я…
Не успеваю ответить, в этот момент вторая дверь в кухню открывается и на пороге появляется Глеб Викторович.
Вполне бодр и свеж, несмотря на то что времени всего восемь утра, а из-за меня ему пришлось полночи не спать.
— Мирослава, вы тут? Почему не появились к завтраку? Его подают в столовой. Пойдемте, я провожу.
С этими словами он хватает меня под локоть и ведет по коридору в залитую солнечным светом комнату. Тут красуются целых четыре широких окна, за которыми виднеются густые декоративные елки, и от этого возникает ощущение открытого пространства. А в углу комнаты стоит камин. До чего же уютно! Наверное, это любимая комната семьи, где они проводят массу времени.
Наверняка ребенок, которого я рожу, будет здесь очень счастлив — вон сколько места, играй не хочу. Плюс заботливые родители.
— Мирослава, вы будете есть здесь вместе с нами. Пожалуйста, присаживайтесь.
Глеб Викторович указывает на стоящий посредине комнаты стол, сервированный на троих.
Осторожно присаживаюсь на самый краешек стула, шумно вздыхаю.
В этот момент в комнате появляется Анжела.
Еще утро, а она при макияже, с высокой прической. Жена Глеба Викторовича похожа на лебедя — элегантная, тонкошеяя, и волосы у нее необычного золотистого оттенка. Наверняка натуральная блондинка.
Никогда не смогу быть такой, как она. Такой не станешь, такой надо родиться.
При виде меня за столом она тут же начинает улыбаться:
— Мира, дорогая, вы уже встали! Кстати, я могу вас так называть?
— Д-да, конечно, — киваю ей с улыбкой.
Вот тебе раз — жена Глеба Викторовича вполне даже не посчитала сокращение моего имени фамильярностью. Мягкая, добрая женщина — то что нужно в качестве матери для моего малыша. Тьфу ты, не моего, конечно.
— Как вам здесь нравится? — спрашивает она, присаживаясь. — Вы хорошо выспались? Вас ничто не побеспокоило?
Вскользь замечаю, что Глеб Викторович тут же настораживается, смотрит на меня исподлобья. Будто готов ловить каждое мое слово… Это так?
— Все замечательно, большое спасибо, — киваю. — Извините, что упала как снег на голову…
— Что вы, какое может быть беспокойство, вы же носите нашего с Глебушкой ребенка. Мы только рады… — расплывается в довольной улыбке она.
Тут повариха приносит поднос с едой.
Смотрю на блюдо с омлетом, тарелку с салатом, блюдо с пирогом, и мне становится не до светских бесед, желудок буквально прилипает к спине и требует свое.
Быстренько наполняю тарелку, кладу кусочек омлета в рот и наслаждаюсь гаммой вкусов. Интересно, что за приправу повариха кладет в яйца? Ощущаю на языке небольшой привкус чеснока, базилик.
Делаю глоток чая и чувствую, как меня бросает в жар, расстегиваю кофту, раскрываю полы. Уже жалею, что надела водолазку. Мало того что она под горло, так еще и стала тесновата в груди, ведь грудь выросла минимум на размер. Из-за моих изменившихся размеров ткань водолазки сверху кажется чересчур растянутой. Надеюсь, это не слишком видно? Тихонько снимаю кофту, и тут вдруг ловлю на себе недоуменный взгляд Глеба Викторовича. Он смотрит даже не на меня, а на мою грудь! Наверное, заметил, что вещичка стала не по размеру…
Стыдно-то как!
Тут же натягиваю кофту обратно, при этом ярко краснея. А он не отводит взгляда, будто даже хочет что-то сказать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Глеб, милый, ты сегодня занят? — вдруг переводит внимание на себя Анжела. — Могли бы прошвырнуться по магазинам, вместе сходить на курсы. Ты как?
— Мне некогда, я сегодня в офис, — отвечает он чересчур строго.
Злится на нее? Но за что? Еще недавно был в отличном расположении духа. Не понимаю…
— Сегодня воскресенье… — тянет она как бы между прочим. — У тебя выходной.
— И что? — хмурит лоб он. — По воскресеньям нам деньги не нужны?
Его слова звучат чересчур резко, необычно резко для меня. Со мной он так ни разу не разговаривал.
А потом он просто встает и уходит.
— Глеб, останься, позавтракай хотя бы… — говорит ему вслед Анжела.
Видно, что она расстроена, что хотела бы с ним пообщаться, в голосе явно слышится мольба.
Но он игнорирует ее слова, просто уходит.
И весь тот шарм невероятного мужчины, заботливого, ласкового и нежного, мгновенно исчезает.
***
Глеб
— Милый, мы тебя ждали, поужинаешь с нами?
Анжела встречает меня в прихожей самой милой улыбкой из тех, что я видел у нее за последние три года. Это не улыбка даже, а сахар вперемешку с медом.
— Мы — это кто? — спрашиваю с прищуром.
— Мира и я… — Анжела хлопает ресницами.
М-да… Они обе ждут меня к ужину, как мило. Женщина, которую я хочу, дружит с женщиной, на которой я женат. Космическое комбо, мать вашу.
А ведь я специально задержался на работе и вчера, и сегодня. Как раз чтобы избежать совместного ужина. Мне вполне хватило воскресного завтрака с явлением грудей Мирославы мне. Как персики могут трансформироваться в апельсины? Это какой-то хитроумный апгрейд? Она туда салфеток напихала или это из-за беременности? Если да, то я дорого бы отдал за стриптиз. Не поскупился бы!
Это же издевательство какое-то над человеком, честное слово. Решительно не могу спокойно смотреть на Мирославу. Она же такая округлая, нежная, милая. Ее хочется приласкать, да что там — ее съесть хочется! Вместо завтрака, обеда и ужина питался бы одной ею, ее ласками и поцелуями.
Но если начну с ней спать, буду чувствовать себя последним козлом, я это точно знаю. И по отношению к Мирославе, и по отношению к Анжеле. Я человек слова, между прочим. Мы с женой пообещали друг другу в загсе, что пока мы вместе, останемся верными. Как бы я к ней ни относился, от своих слов никогда не отказываюсь.
К тому же Мирослава думает, что носит ребенка, зародившегося из яйцеклетки Анжелы. Как она при этом сможет со мной спать? Для этого надо быть моральной уродкой. Она кукушка — это да, но не моральная уродка совершенно.
Все-таки я правильно сделал, что прекратил с ней видеться три месяца назад. Ни к чему хорошему эти встречи не привели бы.
Надо бы срочно отправить Мирославу обратно. Но… но.
Полицейские еще не поймали тех дебилов, которые устраивают челленджи. А еще я нашел контакты предыдущей квартирантки, которая жила в квартире Мирославы, и узнал от нее много интересного, о чем умолчали хозяева жилья.
Так вот, во-первых, ее зовут совсем не Светланой, как утверждал этот шизик в зеленой шапке-петушке. Во-вторых, он и ее периодически доставал. А соседи говорили ей, что он психбольной.
Разве я могу позволить, чтобы моя Мирослава соседствовала с психом?
Моя? Когда она успела стать моей?
Хотя все логично — она носит моего ребенка, значит она моя. По крайней мере на ближайшие шесть месяцев это стопроцентно так. Я должен о ней заботиться.
— Глеб, — тянет Анжела удивленно. — Ты чего завис? Переработал?
— Ага, — киваю.
— Ты слишком много работаешь, милый! Тебе надо расслабиться. — Анжела делает вид, что беспокоится, но я-то точно знаю, что ей плевать на мое самочувствие.
— У меня новый проект, — объясняю Анжеле свою занятость. — Принеси ужин в кабинет и не доставай.
