Естественно, другим я докучать не посмела. Инна Георгиевна оставила свой телефон со словами:
– Если вдруг что-то понадобится, – звоните.
Ну вот я и звякнула, не особо надеясь, что поможет. Не очень-то и хотелось, если честно, но я решила идти до конца, стараясь напрочь забыть разговор с Матильдой. Она старая. Бредит. Ей хочется что-то видеть, а ничего нет. То, что я сейчас делаю, никакого отношения к её размышлениям не имеет: я об этом думала до того, как мы попали в оранжерею.
Я не стала с ней спорить. Просто решила, что мы загулялись. С сожалением покинула зимний сад и покатила Мотю к шашлыкам. Решила ни в чём себе не отказывать. Как знать, что ждёт нас завтра?
Шашлыков нам дали. Мы наелись до отвала. Мотя (так почему-то я стала звать Матильду про себя) даже пальцы облизала от счастья. Кто б подумал: ей тоже хотелось шашлыков.
Она продолжила изображать из себя партизана на допросе – молчала и тупила, но аппетиту это не помешало никак. Домой мы вернулись счастливые, пропахшие дымком, мясом и специями, с раскрасневшимися лицами.
Потом я часа два мерила комнату шагами и всё же решилась позвонить Инне.
– Конечно, мы всё решим, – она даже и секунды не думала. Деловая, решительная. Нейману повезло. Мне кажется, Инна способна любой вопрос разрулить. Она даже булки мять не стала и величайшего разрешения у Стефана Евгеньевича не спросила, за что я добавила ей плюсик в карму. – Я, к сожалению, с вами поехать не могу, но сейчас всё организую. За вами приедет машина с водителем. Сергей отвезёт вас, куда надо.
Всё просто. Но чувствовала я себя, как корова на льду – неуверенно. Я снова открыла шкаф с вещами. Выбрала одежду. Не ехать же в салон, как «мальчик». Нет, я не терзалась больше. Нет, я не купилась на роскошь.
Я уже не маленькая девочка, приходящая в восторг от образа принцессы. Влад дал мне много, сверх меры. Но когда его не стало, я научилась разделять мишуру и настоящие ценности. Слишком рано. Такова жизнь.
Я смотрела в зеркало и видела незнакомку. Больше не безликий «мальчик». Ещё не женщина, но и уже не девочка. Мне почти девятнадцать.
То, что я видела, и нравилось, и не нравилось, однако я старалась не уходить глубоко в эти мысли. Прочь. Иначе рискую застрять в собственных комплексах и пожирании саму себя.
Сергей, водитель, оказался молодым парнем – улыбчивым и весёлым. От него летели искры. Солнечный какой-то. Златокудрый, с пронзительно синими глазами, быстрый, как ртуть.
Он не присвистнул, но окинул меня восхищённым взглядом. И я поплыла немного. Забыла, как это бывает, когда люди искренни и открыты. Сергей был именно таким.
Он открыл для меня дверцу. Помог пристегнуть ремень безопасности.
– Инна велела тебе передать вот это, – всунул он мне в руки пластиковую карточку.
Деньги. Ну, конечно же. Я о них забыла. Карточка жгла руки, но я молча положила её в новую сумочку, где лежали паспорт и телефон. Деньги Неймана. Но думать об этом нужно было раньше. До того, как я надела одежду, купленную моим врагом.
Салон, конечно же, оказался элитным. Приняли меня как королеву. Вопросов лишних не задавали. Первоначально я собиралась лишь с волосами управиться да макияж сделать, а потом махнула рукой и согласилась на всё: и на массаж, и на СПА-процедуры. По сути, мне было всё равно. До того момента, как надо мной начали колдовать чьи-то руки.
Это расслабляло и будоражило одновременно. Я чувствовала себя лёгкой. Будто сошла грязь с души, хотя всяческие косметические ублажения получило тело.
– Шикарные волосы, – сказал мастер, смахивающий на лицо нетрадиционной ориентации. – Предлагаю слегка облагородить и поухаживать. Я даже не предлагаю тонировать: у вас прекрасный естественный цвет. Глубокая щедрая осень. Великолепно.
Унылый коричневый, – думала я до тех пор, пока не увидела себя в зеркале. Не знаю, что он там делал, волшебник, но волосы лежали ровно – тяжёлые, блестящие, завораживающие. Хотелось мотать головой, чтобы бесконечно любоваться, как они томно колышутся.
Стилиста звали Людочка. Нежная маленькая мышка с задорно торчащими во все стороны волосами. Она наносила макияж уверенно, но любовалась каждым «мазком», как художник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– С такими лицами работать приятно, – тарахтела она бесконечно, захлёбываясь словами. Приятная. Её болтовня не утомляла, а умиротворяла. – Отличная кожа, косметики минимум, только чтобы подчеркнуть.
По моей просьбе она дала советы по подбору косметики и охотно объясняла, как удачно подчёркивать глаза и губы.
– Два ярких акцента, – цокнула она языком. – Великая удача. Вам нечего стыдиться и есть что показать.
Я знала, что не дурнушка, но красивой себя не считала. Сейчас, глядя в зеркало, понимала: я закопала себя так глубоко, что вряд ли смогла бы так быстро дойти до истины. Но она лежала на поверхности, оказывается.
Бабочка.
– Хотите сделать тату? – молниеносно отреагировала Людочка. Я и не поняла, что произнесла это слово вслух.
– Нет, – отрицательно помотала головой и ничего не стала объяснять.
Время червячка закончилось. Я вышла из кокона.
О том, что к этому меня подтолкнул Нейман, я старалась не думать. Не для того я решилась выйти из своих внутренних стен, чтобы всё испортить.
– Ни-ка-а-а… – в устах Сергея имя моё прозвучало как что-то порочное и прекрасное. Он не сводил с меня глаз и уже не улыбался. Я знала этот взгляд. Помнила. Может, именно поэтому пряталась, кося под «мальчика».
– Поехали, – вздохнула я. – Заглянем в пару магазинов, а потом назад.
Он больше не разговаривал, не шутил, не балагурил. Его обуревали противоречивые чувства. Водитель знал: я больше не та девочка, что села к нему в машину. И он точно понимал, кто за мной стоит. Его хозяин. Холодный Нейман, что раздавит взглядом, если он вдруг надумает покуситься на то, что принадлежит Господину.
А я… не чувствовала себя наложницей, любовницей или шлюхой с панели. Я была свободна и снова выбирала оружие. В этот раз косметику. У женщин в арсенале есть и кое-что получше, чем винтовка с оптическим прицелом.
Я свободна. Я бабочка. Ну и что, что меня легко лишить крыльев? Это будет потом. А сейчас я готовилась к войне.
Глава 21
Странно. Я долго сопротивлялась, а платье к ужину выбирала с каким-то внутренним трепетом. Перебирала вешалки, присматривалась, думала. Это не математическая задача, но сегодня я хотела попасть в «яблочко». Может, поэтому выбрала зелёный – тёмный изумруд.
Платье с рукавом, на первый взгляд, неброское, но изысканное в своей простоте. Очень скромное спереди и провокационное сзади – с большим вырезом. К счастью, это безобразие скрывали волосы, но я знала, что спина у меня голая – этого было достаточно для моей небывалой смелости.
Я не волновалась. Это всего лишь ещё одна цель. А через неё я достигала большего: помогала себе раскрепоститься, насколько это возможно.
К Матильде я проскользнула тенью. Хорошо, что наши комнаты рядом. Я не хотела, чтобы меня видели. Зашла и застыла посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Непривычно. И уже не так много во мне смелости осталось.
Мотя поворачивалась, как несмазанный робот. Лицо неподвижное, а глаза светятся. Нейманы такие. Малоэмоциональные. Наверное, Стефан Евгеньевич много взял от своей приёмной матери. Кто она ему? Так и не сказала. Тётка? Бабушка? – в который раз задаюсь я вопросами. Не всё ли мне равно…
Мотя поднимает вверх большой палец. В глазах её – торжество, восхищение и… гордость? Она мной гордится?
Горячая волна скрутилась узлом в груди. Как же мне это, оказывается, нужно. Чтобы меня поддержали и смотрели вот так, будто я ей не чужая девка с улицы, а родная, своя в доску.
Глаза непривычно обжигает, но слёз нет. Давно нет. Высохли. Но, наверное, в этот миг я бы могла разреветься, если б могла.
То, что Нейман стоит позади, я понимаю, потому что затылок жжёт. Мурашки по коже бегут от макушки в затылок, по голой спине и кидаются в пальцы ног. В солнечном сплетении что-то ёкает и кружит. Томительная щекотка – неправильная, но такая волнительная.
