не улучшает. Уставился в противоположную стену, думаю. Сегодня мне явно не до учебы.
Любой ценой надо найти Ивана.
Вот тебе и активная жизненная позиция. Занятие для настоящего мужика — а не рисование стенгазеты.
О том, что с Ванькой что–то случилось, я уже не сомневаюсь. Чувствую, что он в беде.
Кровать подо мной противно скрипит, панцирные сетки здесь повсюду, хоть и спинки деревянные приделали. Ничего не изменилось, всё те же металлические койки.
Видно по бюджету живем. Общага на балансе университета.
Соскакиваю с кровати и отправлюсь в общую уборную. Здесь тебе не импортная сантехника, блестящая всеми своими боками, а отечественная, может и не такая белоснежная, но вполне себе сносная.
И наша бессменная уборщица тетя Фрося драит ее, как матросы палубу. Блестит, как позволяет ей наш отечественный фаянс, так что грех жаловаться.
Знаю, конечно, не везде так, приходилось посещать и запущенные заведения на вокзалах. Но у нас тут образцовый порядок.
Подхожу к умывальнику. На зубную щетку выдавливаю большой змейкой зубную пасту «Поморин». Вкус специфический.
Ну, где теперь прикажите Ваньку искать?
Кроме родной его деревеньки, других вариантов пока нет. И что там могло случится такого, что Кондратьев не вернулся назад.
Ведь он успел мне рассказать, что факультет журналистики — это его мечта. Выходит, что–то мешает Ваньке вернуться к своей мечте. Но что?
Комсорга я нашел в главном корпусе. Лида вместе с каким–то студентом– первокурсником вешала стенгазету.
— Веселова, Кондратьев так и не появился, — сообщаю я.
Лидия разворачивается ко мне.
— Нет. Кто –то должен ехать к нему домой. Ты выяснил, где он живет?
— Да. И готов ехать. Вот только учебу пропущу. Придется тебе сказать, что я выполняю особо важное комсомольское задание.
Веселова озадаченно хмыкает.
— Правильно понимаю, что тебе наплевать на пропажу комсомольца Кондратьева? — жестко спрашиваю я.
— Что ты такое говоришь? Я обдумываю, как наверх доложить, — оправдывается она. — Чтобы никто не узнал о том, что живой человек пропал, студент.
— Пока ты будешь наверх докладывать, может Ваньки и в живых уже не будет.
Веселова приоткрывает рот от шока.
— Да, Макар, ты езжай скорее. Я тебя прикрою.
— Лида, это другое дело. И получается мы вместе с тобой — комсоргом спасаем студента, попавшего в беду.
— Да– да, ты прав, Макар.
Выхожу из университета и иду на остановку.
Прибываю на Автовокзал, здесь курсируют междугородные автобусы.
Покупаю билет в кассе до Ванькиной деревни. Это еще большая удача, что он из Подмосковья. А так бы пришлось уезжать на несколько суток.
Автобус трясется по ухабам, скрипя, как старая несмазанная телега. За окном проносятся поля и редкие леса. Деревня, в которую я еду, находится на живописном берегу реки.
Спустя три часа я на месте.
Разглядываю деревню, в которую попал.
Дома из серого кирпича, крыши, покрытые красной черепицей. На улице играют дети в футбол в трусах и майках. Бабушки сидят на лавочках и обсуждают что–то своё, но все замирают, когда я прохожу мимо.
Наконец, нахожу дом Ивана. Сердце гулко стучит.
Передо мной странная картина.
Двери заколочены досками, окна выбиты. Возле дома стоит какой–то дядька с молотком в руках. Лицо у него злое, глаза блестят недобрым огнём.
— Эй, ты! — кричу я. — Что здесь происходит?
Дядька смотрит на меня, как на помеху. Похож на местного, может, сосед Ивана.
Грубый жестокий человек с недобрым прищуром.
— Что тебе тут надо? — рычит он, плюнув под ноги.
— Я ищу Ивана. Где он?
— А мне почем знать! Был тут один слишком ершистый, его отдельно в баню запер.
Огляделся по сторонам, приметил отдельно стоящее строение. Пошел туда.
Барабаню в низкую дверь кулаками.
— Макар, это я, Иван. Помоги! — слышу слабый голос из узкого окна в бане.
Подбегаю к узкому оконцу, вижу Ивана через щель.
Бледный, уставший, глаза полные страха.
— Это, — шепчет он, — сосед Петр Михайлович. Он требует долг. Мама заняла у него пятьдесят рублей, не смогла вернуть. Вот он нас и запер.
Вспоминаю про свою заначку, которую хранил на чёрный день. Из той заработанной сотки осталась ровно половина.
— Макар, тебе пальто зимнее надо купить, из старого давно вырос. Ты эти деньги придержи. Там в вашей Москве небось и импортную одежду можно приобрести в ЦУМе. Глядишь, и на ботинки зимние хватит, — напутствовала мать перед отъездом из дома.
— Да, где наша не пропадала!
Достаю из внутреннего кармана червонцы — пять штук, и направляюсь к разъяренному Михалычу.
— На возьми, — говорю, протягивая деньги. — Отпусти Ваньку с семьёй!
Мужик смотрит с подозрением на деньги, потом на меня.
Берёт деньги, пересчитывает купюры и медленно прячет в карман.
— Ну, посмотрим, что можно сделать, — говорит загадочно он.
Стою, наблюдаю, как он медленно со злым прищуром, идёт к двери. Держу кулаки наготове, готовый к любой подлости с его стороны.
Не отпустит он семью Ивана?
Глава 6
Семью Иван Михалыч всё–таки отпустил. Чертыхаясь, что народ нынче пошел неблагодарный и долги возвращать не собирается, только умеет просить, мужик ушел в сторону сельпо.
— Макар, спасибо тебе, выручил. Но, я не знаю, когда смогу отдать долг.
— Не парься, Ваня. Ты мне ничего не должен, — говорю и хлопаю его по плечу. — Главное, что Михалыч вас отпустил.
Пятьдесят рублей погоды не сделают.
Но вот вопрос поступления денег надо решать.
Стипендия студента МГУ, мягко говоря, смешная тридцать пять рублей. Мне пока причитается, а вот тем,
